Мир сломан, детка. Разве ты не видишь?
Ни Россия, США, Индонезия и ни Африка. Весь механизм пришел в упадок.
Я тихо засмеялась, вспомнив отчет кураторш порноформирований: «Кризис!» Вот кто по роду деятельности следит за потенцией земли. Это общемировая сессия. Как когда-то в институте. Просто мы к ней не подготовились и сели в лужу. И всегда найдется крайний. Найдется, кому дать на лапу. Найдется кто-то выше, ответственнее. До тех пор, пока машина не сломается окончательно. А тогда еще кто-то впряжется как вол и потащит на себе. Всегда будет кто-то…
А такие как я будем сидеть и надеяться, размышляя о безграничных возможностях, которые и применить-то нельзя. Только подлатать, чем и занимаются девочки. И то, на страх и риск наткнутся на Ласкара.
Мы сломались, но пока это не так заметно.
Мы сломались и мы обречены.
Мы сломались…
Шелестящий писк возвестил о включении телевизора и холодильника на кухне. Пиликнула микроволновка.
Иногда, раненое животное лучше добить, а машину отправить на свалку металлолома.
Я обернулась на звук открывающейся двери.
- Ты дома? – удивился Марк, заглянув в спальню.
- Ты так рано? – удивилась я в ответ.
Он скрылся, чтобы раздеться. Отставив кружку, я поднялась. Нет. Я не права. В корне не права.
- Знаешь… - начала я. К Марку я обращалась, к себе или к Ласкару, с которым заимела привычку водить внутренние диалоги, определить было сложно. – Помнишь, я спрашивала, зачем нас травят всеми этими ужасами?
- Ну? – Марк мыл руки.
- Это повышение болевого порога.
- Мм? – предложил он продолжить мысль.
- Нам повышают душевный болевой порог, – повторила я. – И… Моральный тоже, – добавила удивленно.
- И кто же это делает? – улыбнулся он снисходительно, – и зачем?
- Делают это те, кто знает, что скоро нам это понадобиться, чтобы выжить. Пережить…
- В общем, мысль здравая, – кивнул он, направляясь к холодильнику. – Остается лишь привести доказательства, опровергающие конечность высказанных мной версий.
- Тебя это забавляет?
- Отнюдь, – он перестал улыбаться и стал напыщенно серьезным.
- Доказательства? – я приняла вызов, подбоченившись одной рукой. – Если я ошибаюсь, то мы обречены.
- Почему нет?
- Потому что я не верю в это! Никакой здравомыслящий человек не допустит мысли о конечности человеческого бытия! А уж если этот человек, люди, организации имеют возможность влияния…
- Какая сложная у тебя логика, милая. Пельмени будешь?
Я вздохнула.
- Буду.
- То есть… Ничего, если я начну с конца? Человечество не даст дубу, так как кто-то подготовит его душевно и морально к… войнам-катастрофам? А что там с физическими аспектами? Почему нас не поливают радиацией, химикатами, не морят голодом или там, не приучают к синтетической пище?..
Я расслабила руку, поднимая подбородок. Марк налил воды в кастрюлю, пока я буравила его взглядом.
- Согласен, – ответил просто, - мне нравится твоя версия.
Поставив воду на огонь, он обнял меня и улыбнулся.
- Какая ты у меня молодец...
Я уже знала, в каком тоне будет следующая фраза.
- Что не веришь в нашу кончину и тем самым…
Я засмеялась. Да… Ты мое лекарство от гордыни. Люблю тебя, микстура моя горькая.
Я помню это чувство еще с учебы. Сидишь ты и пытаешься решить математическую задачу. А неполнота знаний, ошибочные рассуждение или просто недостаточно натренированный мыслительный аппарат тормозят ход решения, выводя из себя. Ты сидишь и бездумно смотришь в текст. Через минуту, очнувшись, берешься заново… Но это была математика. А я сидела и решала казавшуюся простой проблему своей поездки в Анапу.
Выстраивать многоступенчатые программы я должна была начать учиться еще в школе, на крайний случай, в институте. Но имея способности прямого влияния мне это было просто не нужно. Теперь же я сидела и сдерживала себя, чтобы не выяснить данные всех участвующих в процессе лиц, таких как администрация конкурса, агент Ксюши, она сама, и не внушить им, что так и должно быть. Выстроить форс-мажор со звонком ей из Анапы так, чтобы не пришлось ни разу воспользоваться прямым влиянием. Ведь девочки только так и работали! А у меня это получается, как вязать крючком канатный носок. Все равно, что надевать на палец швейную иглу в качестве кольца. Необхватно до невозможности.
- Ты так и не рассказала о футболисте.
Мы поглощали пельмешки: он со сметаной, а я с майонезом. Сфокусировав взгляд на муже, я дожевала.
- Он выше меня на полголовы, – начала накидывать мелочи, чтобы не пожаловаться на главное. – То есть он твоего роста, довольно приятный, хоть и немного нагловатый. Но это отпечаток успеха, думаю. Нас сняла Лика из «Московских ночей» два раза. Думаю, получилось, как задумано. Сегодня я должна быть рядом во время вручения наград в юношеском футбольном матче, но начался дождь, я замерзла и поехала домой.
- Миша обрадуется, – улыбнулся Марк.
- Да, хрен с ним…
- И что дальше?
- Дальше? В среду мы должны вести конкурс песни в Анапе. Но я не хочу и пытаюсь подстроить какой-нибудь форс-мажор, чтобы они заменили меня.
- Не хочешь? – спросил он. - Почему же?
Потому что я хочу его. Я запустила в рот пельмешку. Потому что он такой же, как я. Пережевывая, я мешала содержимое тарелки. Потому что я не хочу его останавливать, даже понимая, на чем основано мое желание.
- Потому что не хочу, – я подняла взгляд.
В спальне зазвонил телефон. Сомнений в том, что это Миша не было. Выдохнув улыбку, я направилась в комнату.
- Какого хрена ты смылась с поля?..
Убедившись, что многоступенчатое планирование событий не моя стезя, я набрала номер Ксюши. Как-то так получилось, что других кандидаток на замену я не придумала. Она же сидела дома со сломанной вчера ногой. Пожелав ей скорейшего выздоровления и чертыхнувшись про себя, я набрала Мишу.
- Заказывай билеты… - сказать большего не давала душившая злость. Подставлять кого бы то ни было, и прежде всего – себя, я не привыкла.
- У тебя другой соведущий, – сказал Миша.
Я обежала глазами комнату и нажала отбой.
- Вот и ладненько, – вздохнула успокоено. Хорошо, что в данном вопросе мы солидарны.
10. Октябрь 2009
Подушка под щекой была влажной от слез. Я обнимала ее, лежа на животе. Теплые сухие пальцы гладили спину: скользили по лопаткам, обнимали шею, царапали позвоночник и спускались к пояснице, отодвигая одеяло. Кожа покрывалась мурашками от удовольствия и холода. Отопление еще не включили, и в серых коробках домов царила атмосфера склепа.
Just do it – зазвонил телефон.
Он поднялся, начал вытаскивать трубку из джинс. Сказал: «Алло» и вышел из комнаты. Я слышала спокойный голос. Он объяснял, где стоит машина, чтобы отогнали. И перед глазами проносились последние часы.
