- Смело, – усмехнулась она.
- Я не опасна для вас и хочу безопасности для себя, – это уже походило на мольбу. - Я совершенно не ценна для вашей организации. Мои познания не выходят за рамки стандартного образования. Я поверхностна и никогда не интересовалась ничем действительно важным! Я же, по сути…
- Действительно важным? – перебила старушка. – Думаешь, пожарных, когда они выносят из горящих домов обезумевших от страха людей, кто-то спрашивает первый закон термодинамики или температуру кипения селена? Думаешь, доктора, делающего операцию на сердце, кто-то спрашивает о направлениях движения воздушных масс над Атлантикой? Думаешь, сидящий над микроскопом ученый имеет понятие о том, какие рычаги своего существа ты приводишь в движение, отдавая прямые команды? Что ты считаешь действительно важным?
Я растерянно потупилась.
- Никто не осведомлен о мироздании лучше, чем пятилетний ребенок, разглядывающий жука в траве. Если ты не успела засорить свой мозг знаниями, которые никогда в жизни тебе не пригодятся и при этом, не делая никому зла, сумела обеспечить себе существование и реализацию, то я не вижу повода к самобичеванию.
Старушка какое-то время помолчала, разглядывая лакированную спинку между нами.
- Кому ты доверишь определять нормы твоей морали, знаний, щедрости? Кому вообще позволено определять нормы, милая?
Я сглотнула, следя за ее пальцами, скользящими по гладкой поверхности спинки туда и обратно.
- Сомнение лежит в основе любого искания, детка. Но никакое искание не обязано сопровождаться сомнением в самой себе.
- Но если я не вижу даже намека?..
- Значит, твое время еще не пришло.
Она поднялась и обернулась к золоченым фигурам отцов церкви. Крикнула в пустоту знакомую фразу. Повторила ее по-итальянски.
- Оставьте меня в покое! Я не собираюсь мешать вам, но я не считаю то, что вы делаете, правильным, – повторила я и поднялась, сжимая правый кулак.
Старушка обернулась ко мне с удивленной улыбкой.
- Что же ты собираешься делать, Лида?
- Вы сказали, что скоро понадобятся все мои силы. На что?
Изящно отмахнувшись от моего вопроса, она покачала головой.
- Если бы вам удалось убить меня… Меня и так нельзя было бы использовать, – я начала путаться, иностранные слова будто замораживал язык.
С минуту старушка сверлила меня взглядом, раздумывая или планируя – не знаю. Становилось жутко. Казалось, она предусматривает то, от чего я не успела защититься.
- Хорошо. Если ты обещаешь не вмешиваться на стороне Ласкара в том числе…
- Я обещаю, – кивнула я поспешно.
- Будем считать это время твоим декретным отпуском.
Кивнув, старушка развернулась и направилась к выходу. Я села на лавку, не сдерживая дрожь. Сердце бешено колотилось. Даже факт нахождения в святом месте не успокаивал.
Через пару минут сбоку вышла смутно знакомая бабуля со шваброй. Не обращая на меня внимания, она начала елозить влажной тряпкой по полу и постепенно добралась до моей лавки. Остановившись на мгновение, заглянула в глаза. Я подняла лицо, чтобы улыбнуться ей: все хорошо. Старушка улыбнулась в ответ и мелко закивала.
Я поспешила к выходу.
Выйдя из Собора, я поежилась. На улице было тепло: озноб шел изнутри. Сдержалась, чтобы не поискать глазами Гришу. Втянула сухой теплый воздух и вздрогнула от шороха шагов слева за спиной. Обернулась.
- Что ты здесь делаешь?
Ответили мне губы, впивающиеся в рот и язык, проникающий внутрь. Андрей прижал к себе крепко и надежно. Руки распорами застряли на его плечах.
- Собрание послезавтра… - выдохнул он через минуту. – Разве мы не можем провести эти два дня вместе?
- Нет!
- Другого ответа я и не ждал. Пойдем, – обняв меня за плечи, он направился к выходу с площади.
После этих собраний в мыслях возникает звенящая тишина. Где-то в этой тишине пульсировали два маяка. Одним из них был «Свобода». Второй же сводил с ума.
- Где ты остановилась?
- Я еду домой, Андрей.
Его ждало такси. Мы разместились на заднем сидении. Я сидела, натянутая как струна и читала вывески на домах. Через несколько минут попросила остановить. Кинув взгляд в окно, Андрей потянулся к ручке двери.
- Подожди меня здесь, – остановила я его. Фраза прозвучала как приказ. Андрей послушно откинулся на спинку.
Я не собиралась искать во всем аптечном ассортименте тесты на беременность. Подойдя к заспанной женщине фармацевту, попросила дать два. Она полезла в ящичек и выложила два пакета.
- Нет, три…
Без единой эмоции она снова наклонилась, а затем пробила покупки.
Еще через десять минут мы вошли в лифт отеля, где остановился Андрей.
- Ты замерзла? Ты дрожишь…
Я искала глазами мини-бар.
- Налей мне виски.
Выпустив меня из рук, он направился к навесной полочке. Я слушала шум в ушах и наблюдала, как он достает стакан, бутылку, наливает.
- Чистый? Со льдом?
- Без…
- Что-то на собрании?
Я отглотнула, не двигаясь с места. Поморщилась и перевела на него взгляд.
У всех моих грехов есть имена.
Но лишь об этом я не сожалею…
На мой взгляд нельзя было ответить ничем иначе, как еще более пьянящим и крепким, чем напиток в стакане, поцелуем.
- Что случилось?
- Меня отпустили.
- Кто, откуда?
- Мне надо написать Марку, что меня отпустили, – я сжала сумку. Мягко отодвинула его с пути и закрылась в туалете. Достав телефон и тесты, включила воду в кране и села на край беде.
Написала сообщение: Меня отпустили.
Отправить.
Закрыв глаза, глубоко вздохнула. Поочередно открыла все три упаковки с тестами. Часы показывали без десяти пять утра. Это было действительно долгое собрание…
- Солнышко, может, я могу помочь? Или ты там спать легла?
- Меня зовут Лида, – сказала я ровным голосом. – И никак иначе.
Я стояла, опираясь прямыми руками на края раковины. В памяти всплыла далекая ночь «последнего звонка» в школе. Тогда в зеркале я видела удивительно соблазнительную девушку и не предполагала, что через пару минут открою счет. Сейчас бы мне не помешала уверенность и насмешливое спокойствие той шестнадцатилетней Лиды. Я опустила взгляд на стаканчик и вынула тесты. Тут же спустила бумажные полоски в унитаз и вымыла посуду. Вышла.
Андрей стоял на балконе, рассматривая пустынную улицу под ним. Налив еще виски, я села на стул. В голове вырисовывалась до омерзения складная картина происходящего в последний год. Я отглотнула, чувствуя, как по щекам льются слезы. Убийство Гриши, я уверена, было началом этой программы. Липкие потные щупальца обвивали меня уже тогда. Если бы не ее смерть, я бы продолжала ровно накапливать силы. Моя уверенность в причастности Миши и побег. Сколько я подчистила в тот месяц? О да, я выложилась и покрасовалась перед теми, кто наблюдал. Ласкар… Кто обвешает меня предохранителями лучше, чем я сама? А главное, у кого хватит на это сил? Достаточно было увидеть мои глаза, когда в файле на коленках старушки раскрылась страница с фотографиями Дани и других. Я не могла его убить по моральным причинам. А Ласкар не мог убить меня физически. Все что нам было нужно – это несколько тихих часов. Даже враг может быть полезен. Особенно, если в чем-то он лучший. А страх меня лишь подгонял. Свою же заинтересованность можно скрыть простым уничтожением дома, когда все жители уже эвакуировались.
