— Дайте мне вашу чудесную мазь, я буду обрабатывать раны на ночь и...
— Мирра, в раны набилась грязь, и нам не удалось очистить их должным образом. Я прямо сейчас чувствую воспаление вокруг них, — провёл ладонью над бедром. — Я должен обязательно полечить тебя магией, но для этого ты должна снять свою защиту. — И быстро добавил: — Я не шучу! Когда можно было обойтись без этого, я даже не настаивал, а сейчас никак нельзя этим пренебрегать. Обещаю, я сберегу твою тайну! — пообещал друид.
— Да, я тоже обещаю сохранить твою тайну, — с торжественным видом клятвенно заверил Эримон, ожидающе глядя на кифийку.
Мирра посмотрела на помощника целителя, встретилась взглядом с Дуртахтом и решилась:
— Скажу только вам.
— Эримон, оставь нас, — приказал друид.
— Но учитель... — начал возмущаться Эримон и вдруг осёкся: Дуртахт повернулся и глянул на своего помощника так, что тот попятился. — Хорошо-хорошо, ухожу, — и направился к выходу, недовольно ворча себе под нос о всяких своевольных кифийках с их неуправляемым нравом.
И как только за ним закрылась дверь, Мирра спросила:
— Что с Бергом?
— Он поправится! — уверенно ответил Дуртахт. — Но для этого нужно время. А пока у него нет даже сил, чтобы вернуть себе человеческий облик. Хотя он несколько раз упрямо пытался это сделать, что было крайне опасно для его жизни, поэтому я его усыпил.
— Он что-то успел рассказать, когда пытался обратиться? — поинтересовалась Мирра, приподнимая тонкое одеяло и облегчённо вздыхая: на ней был надет нагрудник и набедренная повязка, остальные вещи кто-то заботливо снял с неё. Друид покачал головой. — Ясно.
— Ты расскажешь, что там произошло?
— Да мне особо нечего рассказывать. Шатун бросился на нас из леса. У нас не оставалось выбора — только биться. — Мирра встретилась взглядом со старцем и тихо попросила: — Отвернитесь, пожалуйста. — И принялась возиться с повязкой, пока целитель послушно повернулся к ней спиной; спрятала подарок царицы под подушку соседней кровати и снова улеглась. — Всё, я готова, — кивнула невозмутимо. — Лечите меня.
— Значит, это всё же какой-то оберег, — тихо проговорил Дуртахт, поворачиваясь к ней лицом и закатывая длинные рукава, медленно повёл ладонями над израненным бедром. — Замечательно! Превосходно, — радовался целитель тому, как тело воительницы откликается на его магию. — А то раньше словно щит стоял.
Кифийка от боли прикусила нижнюю губу и часто задышала, комкая простыни руками; бедро горело, а в области раны неприятно покалывало. Мудрый старец довольно кивнул, его руки продолжили движение выше, поднимаясь к её груди, но тут целитель замер и почему-то решил вернуться к животу, и это было очень странно, ведь там не было ран.
— О боги! — Дуртахт подскочил на ноги и попятился от кровати.
— Что? Что там?! — Мирра в ужасе уставилась на свой живот.
Но друид принялся бегать по целительской, невнятно бормоча себе под нос:
— Нет-нет. Как же так? Я не позволю! Не допущу повторения!
— Что со мной? — требовательно спросила кифийка, поднимаясь с кровати и ощупывая свой живот. — Я что, умираю? Но я вроде бы ничего не чувствую.
Дуртахт остановился, долго смотрел на гордую деву с Меотии, а потом решился, подошёл и взял её за руки.
— Нет, ты не умираешь. Я только что увидел зарождающуюся в тебе жизнь. Срок ещё очень маленький, но сильное сердце малыша уже бьётся в тебе. Вы всё же стали близки с Бергом?! Скажи, он принуждал тебя к этому? Как давно это произошло?
Дуртахт что-то говорил ещё, но Мирра не слышала его. Она застыла и не дышала.
“Я понесла? — Провела дрожащей рукой по-своему совершенно плоскому животу. — Ребёнок Берга? — Тяжело опустилась на кровать, вытирая внезапно вспотевший лоб; ноги почему-то отказывались держать её. — Маленький медвежонок”, — восхитилась она.
— Ты должна прервать своё обучение в Шагосе и отбыть на родину, как сделала твоя предшественница, иначе тебя закуют в цепи и будут держать, пока не разрешишься от бремени, а может, и потом тоже.
— Что-о-о? — враз опомнилась Мирра. — О чём вы? — решила на всякий случай переспросить, думая, что ослышалась.
— С твоей соотечественницей обошлись плохо. Очень плохо! Но такова природа оборотней! Все они становятся сами не свои, когда встречают истинные пары, а иногда даже совершают страшные поступки. И всё потому, что не приемлют отказа. — Дуртахт быстро подошёл к кифийке и схватил её за плечи. — Да, я тоже виноват! Потому что смолчал тогда. Предпочёл не вмешиваться, — его голос сорвался на крик. — Но в этот раз я не позволю им сделать это!
— Вы что-то путаете! — Мирра попыталась освободиться из рук друида. — Алекта не прерывала своё обучение в Шагосе. Она вернулась на Меотию по истечении положенного срока, даже чуть позже, успела ещё немного попутешествовать по миру. Я не понимаю, о чём вы говорите!
— Значит, она предпочла прежде разрешиться от бремени и только после вернуться на родину, потому что она тоже была беременна. Она мне сама об этом сказала, когда я ей помогал покинуть Достарию. — И вдруг Дуртахт застыл, тяжело опустился на стул и сцепил между собой тонкие старческие пальцы, до него, наконец, дошло: — О боги! Она предпочла выносить ребёнка и просто бросить его на произвол судьбы, чем выпить мою настойку, — ошеломлённо прошептала друид. Встретился взглядом с кифийкой. — Это ведь значит, что где-то есть прямой потомок Берлогов — одного из основателей Шагоса.
— Берлоги? Берризы? Потомки? Дуртахт, вы меня пугаете! — воскликнула Мирра, поднимаясь на ноги. — Я ничего не понимаю. Или вы прямо сейчас мне всё рассказываете с самого начала, или же я иду… — она осеклась, думая про себя: “А собственно, куда я могу пойти? К Бергу? Так если верить друиду, оборотень наденет на меня оковы, как когда-то поступил его предок, пытаясь удержать свою истинную пару”. Покрылась холодным потом. — Я должна услышать эту историю! Пожалуйста, — попросила она чуть не плача.
— Для этого я должен рассказать тебе всё с самого начала, — поникшим голосом проговорил друид.
— Я никуда не спешу, — напомнила кифийка.
— Это история шатуна. — Дуртахт тяжело вздохнул и начал повествование. — И началась она…
Голос целителя звучал спокойно и размеренно, на лице не отражалось никаких эмоций, а взгляд сделался задумчивым и отстранённым, словно перед его внутренним взором оживали события дней минувших. Он рассказал о первом дне, когда на пороге шагосской академии появилась воительница с Меотии, и о том, как однажды в Шагос вернулся хозяин Берлога, уезжавший по неотложным делам в другую страну, как он столкнулся со своей истинной парой прямо во дворе, и что случилось после.
— … я встретил твою соотечественницу в тот вечер, когда она убила своего насильника, точнее, почти убила, у оборотня оставалась лишь сущность зверя и слабые отголоски того, что его раньше делало человеком. У них же как: зверь не может причинить вред своей истинной паре ибо его боль будет в разы сильнее! Что и получилось: Хакон мучил свою суженую и с каждым днём всё больше превращался в лютого зверя.
Дуртахт говорил и говорил, а в голове Мирры беспорядочно метались мысли одна страшнее другой.
“Нет, я не смогу после такого оправиться! Я не такая сильная, как Алекта”.
— Он не отпустит тебя, Мирра, — удручённо добавил Дуртахт. — Он просто не сможет это сделать! Они в большей степени звери, чем люди. — Целитель поднялся со стула, подошёл к огромному сундуку и долго копался в нём. — А воительницы — это дети солнца! Для них свобода — это их жизненный принцип. — Достал какой-то мешочек, поднёс к носу и довольно кивнул, вернулся к столу и принялся что-то смешивать в прозрачной небольшой чаше. — Рано утром из Бреудана отплывает корабль. Я знаю это точно, потому что вчера Эримон отвозил на него заказ из Нумерии, оттуда до Меотии всего день пути. Если ты хочешь успеть на него, тебе надо отправляться в путь прямо сейчас. — Плеснул немного воды, тщательно размешал и протянул готовый напиток кифийке: — Но сначала выпей вот это!
