Неужели ей будет отказано даже в ее смерти?
Вскоре она оказалась в центре поля, проходя скелет за скелетом. Некоторые выглядели свежими, как у оленя. Другие выглядели изношенными и выцветшими от дождя и непогоды, медленно превращаясь в пыль.
Это то, что я хочу. Чтобы вернуться на Землю. Это единственное место, которому я когда-либо принадлежал. Это только там я нужна.
Но все же цветы вокруг нее расступались, даже когда тянулись к ней, как будто она была солнцем, и они жаждали ее света. Она протянула палец к одному из них, и усики его лоз потянулись к ней, но остановились, чтобы не коснуться.
Она могла сократить расстояние. Она могла покончить с этим.
Тогда она поняла.
— Они ждут меня. Они хотят, чтобы я сдалась. Как Морриган, как Валрой — они хотят, чтобы я пожелала умереть. Это будет мучительная, насильственная смерть, как у оленя. Но по крайней мере это будет быстро.
Она плакала.
— Я не хочу умирать, — прошептала она им. — Я не хочу умирать, но я не знаю, что еще делать.
— Эбигейл!
Подняв глаза на звук голоса, она замерла. Валрой стоял там, на краю цветов, широко раскинув крылья, на лице была маска гнева и ужаса.
— Эбигейл, не двигайся. Не трогай их! Как ты выбралась оттуда?
— Я… я вошла, — пробормотала она, онемев.
— Не трогай их. Что бы ты не делала, не… — Он запаниковал. Она видела это по выражению его лица, по тому, как напряглись его мышцы. В том, как он заикался. Она никогда раньше не видела его испуганным.
Он шагнул вперед, но далеко не ушел. Лозы потянулись к нему, двигаясь невероятно быстро. Ему пришлось вырвать одну из рук, и он увидел раны, оставленные шипами. Рыча, он оскалил зубы, как животное, и зашипел на цветы.
— Она моя!
— Нет, Валрой. Я не… — Она вытерла слезы, как могла. — Мне очень жаль, но это не так. Я должна умереть. Они правы. С ними все в порядке.
— Это… это не должно заканчиваться здесь. Пожалуйста, подойди ко мне. Пожалуйста, маленькая ведьма. — Он потянулся к ней. — Мы должны уйти отсюда. Я оберегу тебя.
«Нет.»
В ярости он снова оскалил зубы.
— Гле'Голун сожрет тебя, Эбигейл. Они питаются смертностью. Они выпьют из тебя все, что ты есть. Твоя человечность, твоя плоть — она будет их. Они вернут тебя на Землю после того, как поглотят тебя! Если тебе повезет, ты будешь знать только страдания, подобные которым вы, люди, не могли себе представить. Не трогай их! — Он снова двинулся к ней, но был вынужден отпрыгнуть, так как лозы снова попытались схватить его.
— Ты найдешь другую королеву, Валрой. Ты найдешь другою, которая заменит меня.
Яростно он покачал головой.
— Но ты моя, и они не возьмут тебя у меня! — Он снова потянулся к ней. — Пожалуйста, Эбигейл, пожалуйста, подойдите ко мне. Прости меня за все, что я сделал. Я дам тебе все, что ты пожелаешь — богатство, слуг, весь мир будет твоим — пожалуйста…
Какое-то время она смотрела на него, а потом грустно улыбнулась.
— Прости, но нет.
— Мы договорились! У нас был договор. Реши мой лабиринт, и я дам тебе дом, который ты желаешь. Я исполню твое сокровенное желание. Ты действительно хочешь уйти так скоро? Ты так близка к разгадке секрета. Разве ты не хочешь знать, что это такое? А как насчет твоего желания? — Еще один, казалось бы, инстинктивный шаг вперед был встречен треском лиан, и ему пришлось отскочить назад, ругаясь на поле на языке, которого она не понимала. — Я обещал дать тебе дом, и я был жесток. Позвольте мне снова согласиться — на этот раз по правде. Я построю тебе хижину у озера, где тебя не побеспокоят никакие чудовища, и…
— Мое желание было ложью. — Она посмотрела на цветы, собравшиеся вокруг нее, каждый из которых стремился дотянуться до нее. — Я солгала тебе, Неблагой принц. Я не хотела тебя обманывать. Надеюсь, ты сможешь простить меня. — Она могла только улыбаться цветам, которые, как она знала, скоро разорвут ее в клочья. — Теперь я понимаю, что на самом деле является моим самым большим желанием.
— Скажи это.
Она улыбнулась ему и не видела ничего плохого в том, чтобы сказать ему правду. Глядя на звезды и луну над головой, она загадала желание на поле смертоносных цветов. Ее тетя будет читать ей нотации в течение нескольких дней в загробной жизни, если она когда-нибудь найдет ее.
— Я хочу быть востребованной. — Закрыв глаза, она позволила слезам течь по щекам. — Я хочу быть разыскиваемой, Валрой, наследный принц Неблагих.
— Будь моей королевой— позволь мне сохранить тебя. Встань рядом со мной. Я уже исполнил твое желание. — Она смотрела, как он опустился на колени, его крылья низко опустились рядом с ним. Он снова потянулся к ней, умоляя пересечь цветы и взять его за руку. — Я хочу тебя, Эбигейл Мур.
— Я знаю. — Она улыбнулась ему. Одна из лиан росла рядом с ней выше, достигая почти уровня ее плеч. Бутон цветка расцвел ярко-красным огнем. — Я знаю… и именно поэтому я должна умереть. Потому что я тоже хочу тебя.
Она коснулась виноградной лозы.
Она услышала яростный, мучительный крик Валроя.
Но это было наименьшей из ее забот.
Она зачарованно наблюдала, как лоза, такая же маленькая, как самый новый рост в ее саду, начала прокладывать себе путь вдоль ее пальцев. Они не хватались за нее, волоча ее в грязь, отрывая ее плоть от костей, как оленя.
Это было медленно. Это было деликатно. Мягко.
Она могла бы отдернуть руку, если бы захотела.
Но это была ее капитуляция. Это была ее жертва. Когда щупальце достигло ее запястья, оно надавило на ее пульс, извиваясь в такт ударам ее сердца. Когда еще одно нежное прикосновение коснулось ее другой руки, она посмотрела вниз и увидела, что чуть более толстая лоза начинает окружать ее ладонь. Он осторожно потянул ее вниз, призывая, спрашивая, умоляя.
— Сдавайся!
Она встала на колени.
— Эбигейл! — Он звучал так далеко. Так неважно.
Ее дыхание было медленным и ровным. Она не боялась. Она смотрела, как лианы обвивают ее руки, становясь все гуще, расползаясь по ней. Их прикосновение было теплым, и когда они сжали ее крепче, она задохнулась, ее глаза полузакрылись.
Чувствовалось…
О, это было так прекрасно.
Когда ее повалили на мягкую траву и на спину извивались усики лиан, она не сопротивлялась. Они были вокруг ее лодыжек, скользили по ее икрам, поднимаясь выше. Они проползли под ее брюками, вдоль ее тела и…
Она выгнула спину, закрыла глаза и издала тихий звук, который был в равной степени удивлением и удовольствием. Они обвивали ее талию, кружась снова и снова, переплетаясь между ее грудями. Она чувствовала, как мягкий бутон прижимается к ее горлу, ища сердцебиение.
Ее смертность.
Они выпьют ее досуха.
Она была их добычей.
Она откинула голову назад, обнажая перед ними горло, и закрыла глаза.
Шепотом она дала им то, чего они ждали. Протянув руки, она сказала слова, которые они хотели услышать.
— Я подчиняюсь.
В одно мгновение началось. И в то же мгновение всякая надежда на спасение исчезла. Было слишком поздно. Ее выбор был сделан. Щупальца, тонкие и хрупкие, впились в ее кожу.
Она ожидала боли. Она ожидала бойни. Чтобы быть разорванным на части, как и другие в поле. Она почувствовала укол, когда тысяча крошечных шипов вонзилась в ее кожу. Но укус длился недолго. А что было дальше…
Она корчилась. Это была не агония. Это не было удовольствием. Это было что-то другое, что-то большее. Они вдавились в ее кожу, а затем в ее тело. Она чувствовала, как лозы под ее кожей вонзаются глубоко, извиваясь все дальше и дальше в нее.
Она застонала. Они пили из нее. Не ее кровь, не ее пульс, но все это. Цветы прижимались к ее телу, и с каждым пришедшим кормиться она чувствовала, как к реке, которая мчалась от нее к ним, присоединялся еще один поток.
Более крупные лозы присоединились к более мелким, проникая глубоко в ее тело, расщепляя органы и мышцы. Это не больно. Она не почувствовала ни капли боли. Она приветствовала их. Виноградные лозы пульсировали, вздымаясь вместе с биением ее сердца, и она с трепетом наблюдала, как на ближайших к ней лозах прорастали новые почки, которые быстро росли и распускались, превращаясь в пышные, прекрасные цветы.
