имело сейчас значения. Важным было лишь то, что мне следовало как-то наказать Сариана, снова очистить память людей и предотвратить угрозу, которая могла нависнуть над родными. И этим стоило заняться сегодня же — время играло не в мою пользу.
Тихий стук отвлек меня от гнетущих мыслей.
— К вам можно? — почему-то робко спросила Эйлана.
Я кивнул, указал взглядом на кресло возле стола, на что она поморщилась и отрицательно покачала головой.
— Мне пора ехать.
— Раны успели зажить? — прищурился я и неосознанно сжал кулаки.
— Там ведь ничего и не было. Так, один небольшой синяк, — соврала «ведьма», переведя взгляд на окно. — Я подумала, что загостилась у вас. Простите меня еще раз.
Я с трудом сдержался, чтобы промолчать, усидеть в кресле и не кинуться ее обнимать, уверяя, что ничего уже не важно, и затем, встав на колени, попросить прощения. Магические силы, как же все сложно!
— Вас не затруднит ответить на один вопрос? Почему все думают, что ведьму нельзя отличить от обычной женщины-мага?
— Никто не знает, что ведьмы поглощают миамов. Сариан вчера соврал. Ему это тоже было неизвестно.
— Но почему вы никому не рассказали? — слегка повысила Эйлана голос. — Можно было избежать стольких смертей.
— Подумайте, откуда я это узнал, — мне не нравилась затронутая тема. Люди по своей натуре эгоистичны. И я не исключение. Отдать дочь на растерзание ради жизни других людей? Ни за что!
— Алания, — тихо выдохнула «ведьма» и прижала пальцы к губам, опустив взгляд. — Вы позволите с ней попрощаться?
Я сглотнул подступивший к горлу тугой ком и медленно кивнул. Она резко развернулась и покинула комнату. А я ничего не сделал. Я остался сидеть в том же кресле, не сдвинулся с места.
— Вы плиедете на восклесное моложеное? — донесся до меня испуганный голос дочери.
— Скорее всего, нет, — грустно сказала Эйлана.
— И больше не будете смотлеть на меня, как Малтин?
Я прикрыл глаза, не в силах выдержать подрагивающего голоска Алании. Наверное, стойкости Эйланы надо позавидовать. Мне было бы сложно смотреть на дочь в этот момент.
— Не волнуйся, моя хорошая. Я не буду тебя помнить здесь, но ты навсегда останешься у меня вот здесь. Обещаешь улыбаться? Ну, такому милому личику не идут слезки. Не забывай про обещание. Радуйся каждому моменту, хорошо?
— Да, — до меня с трудом донесся ее ответ.
Прощание не затянулось. Эйлана вскоре закрыла за собой дверцу экипажа. Я видел ее ровную осанку, решительный шаг, так быстро сокращавший расстояние до кареты. Она ни разу не обернулась, делала все быстро и четко, лишь бы покинуть этот проклятый дом, принесший ей столько тяжелых испытаний.
День только начинался. Слишком тяжелый день и, скорее всего, длинный.
— Ты ополоумел?! — стоило мне вернуться в кабинет, как туда влетела Амирра и громко хлопнула дверью. — Ладно Эйви, ее частично могу… Нет! Ее тоже не могу понять! Придурки оба! То твердит, что любит, а затем говорит, что уезжает. Какая, к Пустоши, сохранность? Ты хоть мне объяснишь? — упала она в кресло напротив меня.
— А тебе не кажется, что с нами опасно?
— Так сделай, чтобы не было опасно. Ты же Маркард! Да и… — она приложила ладонь к своей правой руке, а затем округлила глаза и начала закатывать рукав платья, выставляя на обзор родимое пятно нашего рода. — Ты это видишь? Ты это!.. видишь?! Забери то, что тебе предназначено по праву. Восстанови справедливость. Тиррен, кому как не тебе?
— Не мне. Это никому не нужно, а тем более, — я специально сделал паузу, чтобы сделать акцент на этом слове, — мне. Забудь о своем горе-клане. Ничего не изменить. Один человек ничего не решает.
— Но ты ведь не один.
— Я один, Амирра. Ты тоже скоро уедешь из этого дома. И Аланию ждет та же участь, но позже. Я один, Амирра, и этого не исправить.
— Дурак! — поморщилась сестра и направилась к двери. — И Эйви беспокоилась не за свою сохранность. Она говорила, что повторяется ситуация десятилетней давности. Что там было?
Я отрицательно покачал головой, не собираясь выдавать чужие тайны.
— Ты вернешь ее или нет?
— Нет.
— Два твердолобых идиота. И дом у тебя идиотский. И дверь идиотская. И сам ты идиот! Куда она отправилась? Как мне теперь ее найти? — заговорила сама с собой Амирра и покинула кабинет, оставив меня одного.
В сердце поселилась тоска. Впервые я почувствовал себя по-настоящему одиноко, холодно и до тошноты печально. Но так надо, так лучше.
«Главное, чтобы Эйлана не вернулась…» — мысли противоречили желаниям. Я сглотнул и потянулся к стакану с виски, чтобы ощутить всю горечь этого напитка.
Соуленд ли Эйлана Винсер
Стук колес вскоре утих — брусчатая мостовая сменилась песчаной дорогой. Я смотрела перед собой и не верила, что смогла уйти. Десять лет назад мне далось это намного проще. Тогда все было сделано спонтанно, быстро и легко по сравнению с сегодняшним днем.
А сейчас…
Перед глазами до сих пор стоял образ Тиррена. Он ведь вчера всю дорогу домой нес меня на руках. Даже в той телеге, когда можно было опустить на твердую поверхность, мужчина неустанно прижимал меня к своей груди. Маг приказал дочери ехать с сестрой спереди, сам же залез со мной в клетку. Палач — в клетку!
Я пару раз порывалась отстраниться, но затем, исчерпав силы бороться с ним и накатившей усталостью, просто уснула. А проснулась я одна в гостевой комнате с нежно-голубыми шторами.
С губ сорвался печальный вздох. Воспоминания не хотели отставать. Они навязчиво лезли в голову, сменяли друг друга. Едва перед внутренним взором появилась Алания во время нашего прощания, как на глаза накатили слезы. Амирра так и вовсе все утро, пока я одевалась и приводила себя в порядок, не отходила от меня ни на шаг. Вот только после завтрака, стоило сообщить ей о своем намерении покинуть в ближайшее время этот дом, ведьма по большей части угрюмо смотрела в сторону и раз за разом принижала мои умственные способности.
«Прощайте», — стоял голос Тиррена в ушах. Тихий и, как мне показалось, грустный.
На лице палача ничего не отразилось, но глаза… Я постоянно отводила взгляд, чтобы мое и так державшееся на волоске решение окончательно не полетело в Пустошь.
— Прощайте, — безжизненным голосом повторила я и горько вздохнула.
Наверное, скажи мужчина что-либо еще, мне бы не удалось пройти такой длинный путь от дверей дома до кареты и ни разу не обернуться. Просто… не хотелось взглянуть на Аланию и почувствовать боль в висках, ведь палач поработал
