как же Шэрил?
— А что Шэрил?
— Разве ты не…? — я не заканчиваю вопрос, потому что внезапно он кажется нелепым.
Само собой, если бы Трэвис до сих пор хотел быть с Шэрил, он бы сразу захотел ее увидеть. Он бы позвал ее.
Он ничего такого не делал.
Это меня он звал. Не ее.
Он внезапно хмурится еще сильнее.
— Так вот что ты думала? Что мы с Шэрил… Нет! Она все еще дорога мне, и так будет всегда. Но она не та, кого я хочу.
Эмоции нарастают во мне с такой силой, что я вынуждена сесть. Я скрещиваю ноги под собой и смотрю на Трэвиса.
Его серо-голубые глаза такие глубокие, такие серьезные.
Он говорит тихим, неестественным голосом.
— Видимо, мне надо… спросить тебя. Если ты не хочешь оставаться с караваном, что ты хочешь делать теперь? У тебя есть настоящие варианты. Я знаю, что тебе очень понравилась Мария. Если хочешь, можешь поехать со своей подругой и присоединиться к ним. Если… этого ты хочешь.
Я сглатываю ком в горле.
— Я думала об этом. Но не знаю. Они не… там только женщины.
— Да. Я знаю. Ну, если ты хочешь мужчину, тут у тебя тоже есть варианты, — его акцент становится сильнее. — Я видел, что ты говорила с Маком. Он правда хороший парень. Умный, как и ты.
— Мак? — я настолько шокирована, что это слово вырывается визгом.
— Конечно. Он… правда хороший парень. Похоже, он тебе нравится. Если ты хочешь, чтобы он был твоим мужчиной, готов поспорить, он не откажет.
— Мак?! — на сей раз я верещу еще громче. Еще ошеломленнее.
— Да. Мак. Почему ты так на меня уставилась?
— Мак во мне не заинтересован.
— Само собой, заинтересован, — теперь Трэвис выглядит слегка сбитым с толку. Слегка неуверенным. — Само собой, он заинтересован.
— С чего ты взял?
— Потому что… — он делает пару прерывистых вдохов. — Потому что любой мужчина тебя захочет. Если ты попросишь, любой мужчина в мире тебя захочет.
Я издаю странный тихий звук. Почти рыдание.
— Трэвис. Пожалуйста. Я не хочу… Я не могу тебя потерять.
Его лицо искажается.
— Милая. Я ужасно доношу свой посыл. Попробую еще раз. Ты не потеряешь меня. Если только не хочешь, чтобы я ушел. Я сделаю то же, что сделаешь ты. Если захочешь присоединиться к Марии, я буду таскаться за вами как потерявшийся щеночек. Я и пес. Или если ты захочешь быть с Маком или каким-то другим мужчиной, я буду третьим лишним и начну практиковать медитации, чтобы не набить ему морду за то, что ему дозволено прикасаться к тебе так, как я бы… Или если ты все же захочешь остаться с караваном, я научусь быть терпеливым и смирюсь с отсутствием контроля. Ты не потеряешь меня, Лейн. Но я пытаюсь сказать тебе, что тебе не надо трахать меня, чтобы удержать рядом. Я у тебя есть, даже если ты больше не хочешь, чтобы я к тебе прикасался.
Теперь я уже реву по-настоящему. Смахиваю дурацкие слезы, которые так и льются.
Трэвис трет ладонью свой щетинистый подбородок.
— По сути, я говорю, что теперь у тебя есть варианты. Я знаю, что между нами все завязалось потому, что… потому что ты отчаялась. Чувствовала себя паршиво. Тебе было нужно что-то, а я был рядом. Я знаю, что в противном случае ты бы никогда не захотела такого мужчину, как я. Я понимаю. Правда, понимаю. Я с самого начала говорил себе, что никогда не… никогда не попрошу тебя о большем, потому что не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной давать мне что-то, чего не хочешь. Я заставлял себя придерживаться этого принципа с самого первого дня, как мы сошлись, и я буду придерживаться этого даже сейчас, хотя я в панике от риска потерять тебя. У тебя есть выбор, Лейн. Ты не застряла с каким-то старым деревенщиной, который никогда не посещал колледж, едва понимает твои стихотворения и вообще должен был быть просто механиком, ремонтирующим твою машину. Ты не застряла с ним просто потому, что он единственный твой вариант.
Он хриплый, бледный и такой искренний. В его глазах живет обнаженная нужда.
Я протягиваю руку, хватаю его ладонь с постели и прижимаю его предплечье к своей груди.
— Что, если… что, если я хочу этого старого деревенщину?
Трэвис издает сдавленный звук, не сводя с меня глаз.
— Лейн?
— Что, если я хочу его?
— Пожалуйста, Лейн. Пожалуйста, не говори так. Пожалуйста, не проси об этом. Если только ты не всерьез. То есть, правда-правда всерьез. Потому что я поверю тебе. Я захочу большего, чем просто забав в постели с тобой. Я… никогда тебя не отпущу.
Я пытаюсь плечом стереть слезы со щек, но не особо добиваюсь успеха.
— Трэвис, я спрашиваю всерьез. Что, если я хочу этого старого деревенщину?
Его лицо меняется. Глаза полыхают.
— Если ты хочешь его… если ты правда хочешь его… то этот старый деревенщина уже твой.
Я теперь плачу так сильно, что не могу сидеть. Я падаю на постель рядом с Трэвисом, все еще обнимая его предплечье и прижимая к своей груди. Это единственная его часть, к которой я осмеливаюсь прикоснуться, чтобы не навредить его ране.
— Лейн? — зовет Трэвис, поворачивая голову в мою сторону, но по-прежнему лежа на спине.
— Прости. Прости, — я вытираю лицо.
— Почему ты плачешь?
— Потому что я так счастлива.
— Правда?
— Да. Правда.
— Ты же уже знала, что я чувствую к тебе, так?
— Нет! Естественно, я не знала. Откуда мне было знать?
— Думал, это было очевидно. Давно схожу по тебе с ума.
— Давно? Мы были вместе всего пару недель.
— Ну, большую часть этого времени я сходил по тебе с ума. Ты должна была это видеть. Никогда не встречал никого такого храброго, милого и чистосердечного, как ты. Как я мог не влюбиться в тебя? Но я знал, что ты со мной только вынужденно, так что я не думал, что мне дозволено быть с тобой.
— Ну, тебе дозволено, — я сияю, улыбаясь ему сквозь слезы. Наши лица находятся на расстоянии считанных дюймов.
Трэвис тяжело дышит. Его лицо до сих пор влажное, но к нему немного возвращается нормальный цвет.
— Как думаешь…?
— Как думаешь что?
— Как думаешь, я могу поцеловать тебя? По-настоящему?
— Мне бы очень этого хотелось.
Когда я вижу, что он начинает приподниматься, я протестующе верещу.
— Нет! Тебе нельзя вставать. Лежи смирно, и я приду к тебе.
— Я справлюсь лучше, если буду иметь возможность…
— Ты не
