встретиться в замковом саду с Филаретом. Отец Михаила был очень расстроен той властью, которую захватили родственники Марфы.
— Слетелись, как саранча! Только имя царское позорят! Я понимаю, нет у Миши сейчас силы, что бы им противостоять, особенно, если их мать поддерживает. Это поляки понимают и стараются любыми путями меня не отпустить! Может, прав Федор Шереметьев, надо попробовать заставить их разорвать перемирие со шведом! Надо до шведов донести, что Сигизмунд собирается, как ты, Михаил слышал, укреплять Ливонию и Ригу! Пусть поскорей мира запросят у нас, что бы поляки все захваченное ими не отобрали! И хороший ход с Английским Яковом. У него в Московскую компанию много денег большие люди вложили, пусть тоже миру способствует, снимет опасность с северных путей!
— Ваше Святейшество, есть у нас небольшой козырь против поляков. Захватили мы в плен одного попика, ксендза, Он племянником папского легата в Польше представился, но Шереметьев выяснил, что он — внебрачный сын этого кардинала. Вот, еще одно письмо его собственноручное, к папаше. Просит слезно из Московского плена спасти, так как страдания терпит безмерные. Может, эту карту вам самому стоит разыграть? Я-то не могу никак, это все равно, что признаться, что я — шпион московский!
— Давай письмо, Легат давно на встречу напрашивается. Попробую переговорить. И Шереметьев советует связать жизнь этого латинянина с моим освобождением. Как начнут поляки просить мира, так и пустим в ход. Просто так они не поменяют. Неравноценные фигуры! Я так думаю, первыми надо со шведами замиряться. Любой ценой. Отдать им городки ближе к побережью, Перекроют они нам выход в Балтийское море, переживем. Главное, что бы Новгород, Тихвин и Ладогу вернули. Слышал новости? Воевода в Ладоге сдал крепость обратно шведам! Вроде фамилии хорошей, а сукиным сыном оказался! Деньги взял. Сейчас ловят. Вроде в Новгород мятежный подался.
Михаил побелел.
— Что, кто-то в Ладоге остался?
— Жены моей бабушка, единственная родственница, что у нее осталась. Хотела наследство внучки от родни жадной отстоять! И брат мой второй ей на помощь поехал. Надеюсь, что успели все уладить до новой сдачи крепости!
— Главное, что бы сами уцелели! А городки и деревеньки мы, как порядок наведем, отберем и наследнице законной вернем, не сомневайся! Значит, ближе к весне поедешь к шведам?
— Да, петлю придется делать, или морем плыть, что бы следы замести. И облик сменить, на лютеранский. Вы мне потом грехи отпустите, а то приходится и креститься еретически, и в церкви их ходить!
— И не сомневайся! Смотри, половину дела ты почти сделал, Сигизмунда направил Ригу спасать. И король Аглицкий невольно твои слова о поддержке шведов подтвердил.
— Это посольство наше, видимо, хорошо потрудилось. Только хочет Сигизмунд на Москву сына своего отправить воевать!
— Это ничего, с молодым Вазой справимся! Он не такой опытный, как отец, воевать не слишком хочет, так что ошибок наделает и сам мира запросит! Так что тебе прямой путь к шведу. Замиримся с ним, и поляки сговорчивее будут! С тобой мое благословление!
Разошлись. Симеон, бывший на страже, что бы не подслушал никто, проводил брата.
— Слушай, Серый, ты же как-то переправляешь письма в Москву?
— Есть пара возможностей. Хочешь семье что-то передать?
— Сам не буду. Опасно. Напиши там как-то, что бы поняли, мол, встретил интересного путешественника аж из Шотландии, гостил у Сапеги, с Филаретом беседу имел, ближе к весне в Ревель подался!
— Понял, сочиню. Счастливо тебе брат! Будь осторожнее, уцелей!
Но встретиться с братом еще один раз пришлось. Из бесед с Сапегой узнал Михаил, что Сигизмунд под свою руку казаков запорожских прибирает, сейчас они с турками воюют, а потом на Русь натравит. Дословно все передал Симеону, что бы предупредили воевод в Москве.
В этот год весна решила посоревноваться с зимой и тоже наступила слишком рано. Уже в марте можно было спокойно трогаться в путь. Пан Замойский еще зимой подарил «шотландцу» отыгранного им у мошенников коня. Конь турецкий, дорогой, так что поехал Михаил на нем. Своего отдал Микки и образовались у них два вьючных мерина. Памятуя о злосчастном путешествии к Ладоге, Михаил второго коня навьючил теплой одеждой. Во-первых, вдруг холода вернутся, во-вторых, все-таки на север собрался. У Сапеги разрешения спросил. Он удивился, на юг же едешь! Отговорился, что хочет в Шотландию привести, отцу. Тот все-таки старый, постоянно зимой мерзнет. Порадует старика, а может, новую моду в Шотландии, а то и в Англии введет. Сапега загордился, приказал упаковать еще пару шапок. Тоже с дурацким названием «рогатывки». Хотя, вряд ли хуже их русских мурмолок! Но те свои, привычные. Распрощался с хозяином, пригласил в Шотландию, поохотиться и у них есть на кого, виски попробовать, волынку с родовым напевом послушать. Просил писать в Корабельную контору в Абердине, туда им все пишут, два раза в месяц едет посыльный, почту забирает. Удобно. Микки почти всю дорогу ржал, остановиться не мог. Михаил поинтересовался причиной веселья. Микки описал «древний замок» графа Мори — полуразвалившуюся башню, в которой старый граф и его слабоумный 22х-летний сын сейчас наливались дешевым виски, пятьдесят бочонков которого он лично привез им за согласие использовать их имена в секретных переговорах. Когда он уезжал из замка доносились звуки волынки и пьяные вопли хозяев, так удачно толкнувших глупому англичанину никому не нужные бумаги. Микки представил рожу Сапеги, приехавшего погостить у «своего друга», и увидевшего эти пьяные рожи, если они, конечно будут живы, а не упьются насмерть! После этого почти всю дорогу до городка Пружаны ржал уже Михаил. Так что соглядатаи пана Сапеги донесли, что гость поехал на юг, по дороге слуга веселил его какими-то рассказами, скорее всего, о похождениях с какой-то девицей, то ли Виской, то ли Лиской а больше они ничего не поняли. Но гость был доволен. Больше они не следили, гость остановился в корчме Пружан, давая отдых коням. И явно намеревался ехать дальше, так как расспрашивал о дороге на Варшаву. Перекусив в корчме, и убедившись, что слежки нет, молодые люди покрутившись по улицам городка остановились в другой корчме, по дороге, ведущей к Гродно. Все-таки кони застоялись в конюшне и преодолев почти 40 верст до Пружан, устали. Переночевали и рано утром поехали по направлению к Гродно, намереваясь сегодня в бодром темпе покрыть 60 верст до городка Свислочь, где намеревались заночевать, что бы потом в один перегон добраться до
