— Сэм.
— Могло быть такое?
— Сэм. Нет. Они в доме.
Всей кожей чувствуя напряжение Сэма, я вертела в голове фразу «Кто-то из твоих новеньких». Выходит, Джек был не единственным новообращенным волком?
— Ты приедешь? — попросил Бек. — Сможешь? Или на улице слишком холодно?
— Не знаю.
По складке в углу губ Сэма я поняла, что это ответ только на первый из трех вопросов. Что бы ни стало причиной отчуждения между ним и Беком, она была нешуточной.
Голос Бека дрогнул, стал мягче, моложе, уязвимей.
— Пожалуйста, не злись на меня, Сэм. Я этого не вынесу.
Сэм отвернулся от трубки.
— Сэм, — тихо повторил Бек.
Я ощутила дрожь, пробежавшую по телу Сэма, и он закрыл глаза.
— Ты слушаешь?
Я взглянула на Сэма, но он продолжал молчать. Мне против воли стало жалко Бека.
— Я слушаю, — сказала я.
И снова повисла долгая пауза, без какого бы то ни было шуршания или помех, и я решила, что Бек повесил трубку. Однако потом он спросил, осторожно подбирая слова:
— И многое тебе известно про Сэма, девушка без имени?
— Все.
Снова пауза. Затем:
— Я хотел бы с тобой встретиться.
Сэм протянул руку и захлопнул крышку телефона. Экранчик погас, и мы очутились в полной темноте.
Мои родители ни о чем даже не подозревали. Наутро после того, как мы с Сэмом... провели вместе ночь, меня больше всего занимала мысль о том, что мои родители об этом ни сном ни духом. Пожалуй, чувствовать легкие угрызения совести было нормально. И пребывать в состоянии эйфории тоже. У меня было такое впечатление, как будто я все это время считала себя целостной картиной, а Сэм открыл мне глаза на то, что на самом деле я головоломка; он разобрал меня на части и сложил их вместе заново. Я остро чувствовала каждую отдельно взятую эмоцию, которые сливались друг с другом в один ровный фон.
Сэм тоже молчал, предоставив мне вести машину, и сжимал мою правую руку в своих ладонях; левая лежала на руле. Я отдала бы миллион долларов, чтобы узнать, о чем он думает.
— Что будешь делать днем? — спросила я наконец.
Он рассеянно смотрел в окно, поглаживая пальцем тыльную сторону моей ладони. Мир вокруг казался пергаментно-тусклым. Притихшим в ожидании снегопада.
— С тобой — что угодно.
— Что угодно?
Он взглянул на меня и ухмыльнулся. Ухмылка была странная, кривоватая. Наверное, он пребывал в состоянии точно такой же эйфории, как и я.
— Да что угодно, лишь бы ты была рядом.
— Я хочу встретиться с Беком, — выпалила я.
Ну вот. Я сказала это. Эта мысль сидела у меня в голове с самого телефонного разговора.
Сэм ничего не ответил. Его взгляд был устремлен на здание школы; должно быть, он думал, что, если подождать всего несколько минут, ему удастся высадить меня у обочины и тем самым избежать спора. Однако вместо этого он вздохнул, как будто невероятно устал.
— Господи, Грейс. Зачем?
— Он тебе практически как отец, Сэм. Я хочу знать про тебя все. Неужели это так сложно понять?
— Ты просто хочешь, чтобы все было как полагается. — Сэм принялся внимательно следить за группками учеников, которые неторопливо двигались по стоянке. Я не стремилась найти место для парковки. — Ты воображаешь, что скажешь волшебное слово, мы с ним помиримся, и все снова будет как полагается.
— Если ты хочешь меня задеть, у тебя ничего не выйдет. Я и так знаю, что это правда.
Сэм молчал, пока я объезжала стоянку по второму кругу, потом наконец простонал:
— Грейс, я терпеть этого не могу. Ненавижу выяснять отношения.
— Выяснять отношения не понадобится. Он хочет тебя видеть.
— Ты не знаешь всего. Происходят ужасные вещи. Выяснять отношения придется, если у меня остались хоть какие-то принципы. После сегодняшней ночи в это трудно поверить.
Я торопливо приткнула машину на первое попавшееся свободное место в самом дальнем конце стоянки, чтобы поговорить без лишних глаз.
— Ты жалеешь о том, что произошло?
— Нет. Может быть. Немного. Мне как-то... не по себе.
— Мы были осторожны, — сказала я.
Сэм избегал смотреть на меня.
— Не в том дело. Просто... просто... просто я надеюсь, что мы выбрали правильный момент.
— Момент был правильный.
Он отвел взгляд.
— Единственное, что меня беспокоит... ты перес... занималась со мной любовью, чтобы насолить своим родителям?
Я молча уставилась на него. Потом схватила с заднего сиденья свой рюкзак, внезапно разозлившись. Уши и щеки у меня почему-то горели. Мой собственный голос, когда я ответила, показался мне чужим:
— Ну, спасибо тебе.
Сэм упорно отказывался смотреть на меня. Такое впечатление, что его крайне интересовала стена школы. Интересовала до такой степени, что он не мог взглянуть мне в глаза, обвиняя меня в том, что я его использовала. Меня захлестнула новая волна гнева.
— У тебя что, настолько хреново с самооценкой? Не можешь поверить, что кто-то захотел тебя ради тебя самого? — Я толкнула дверцу и выскочила из машины; Сэм поморщился, хотя воздух снаружи был не настолько холодный, чтобы повредить ему. — Молодец! Лучшего способа все испортить и придумать было нельзя.
Я попыталась захлопнуть дверцу, но он перегнулся через сиденье и удержал ее.
— Подожди. Грейс, подожди.
— Что?!
— Я не хочу, чтобы ты уходила вот так.
Его глаза молили меня, и никогда еще я не видела их такими печальными. Руки у него покрылись гусиной кожей, плечи еле заметно дрожали на холодном ветру. Он победил. Как бы сильно я ни злилась, мы оба знали, что может произойти, пока я буду в школе. Как же я ненавидела его, этот страх. Ненавидела.
— Прости, зря я это ляпнул, — сбивчиво заговорил Сэм, торопясь высказать все, пока я не ушла. — Ты права. Я просто не мог поверить, что в моей жизни могло случиться что-то — кто-то — настолько прекрасный. Не злись на меня, Грейс. Не злись, пожалуйста.
Я закрыла глаза и на миг от души пожалела, что он не обычный парень и я не могу гордо удалиться в праведном возмущении. Но он был тем, кем был. Он был как бабочка осенью, покорно ждущая первых заморозков. Так что я скрепя сердце проглотила собственную гордость и приоткрыла дверцу чуть шире.
— Не смей больше никогда так думать, Сэм Рот.
Когда я произнесла вслух его имя, он прикрыл глаза, так что желтые радужки на мгновение спрятались под ресницами, а потом протянул руку и коснулся моей щеки.
— Прости.
Я перехватила его руку и сжала его пальцы в своих, взглянула ему в глаза.
— А теперь представь, что испытывает Бек, зная, что ты на него злишься.
