Я ничего не увидела в глубокой утопленной нише, но заметила, как кровь мгновенно отлила от лоснящегося лица Мурены. Он посерел. В глазах на краткий миг отразилась абсолютная паника, сменившаяся колкой злобой загнанного в угол. Он попятился на несколько шагов, встал так, чтобы его отделял стол, и придвинул к себе коробку. Я отстранилась от стены, заглянула в глубину ниши.
Пол.
71
Я почувствовала такое облегчение, что едва не сползла вниз по стене. Руки и ноги ослабели. Первое желание — броситься навстречу Полу, но я поборола его.
Не знаю, как он попал сюда и зачем пришел. Впрочем, это было не важно. Не стану принимать на свой счет, это слишком наивно. Пол вошел в хранилище, за ним маячили серые плечи охранников. Он бросил на меня беглый взгляд и уставился на Мурену. Невозмутимый, жесткий, будто каменный. Задранный подбородок, скупые жесты.
Нет, я различила, как ходят желваки. Он злился так, что другой бы на его месте швырялся стульями. Только не Пол. Не знаю, что нужно сделать, чтобы встряхнуть его, если только дело не касается постели. Кажется, даже в детстве он ни разу никому не врезал по морде в мальчишеской потасовке.
Мурена, кажется, взял себя в руки, на лице даже появилось некое подобие улыбки:
— Советник Фирел… Какая неожиданная встреча. Не скажу, что слишком приятная, — он потянулся к коробке.
Я просчитала его жест — хотел успеть засунуть в сейф, который был прямо за его спиной, и захлопнуть дверцу. Дарка терлась за его плечом, не сводя с Фирела глаз. Глупо вышло. Кажется, она просто не с тем связалась.
Мурена медленно взял коробку, играя ухмылкой. Резко развернулся, но дверца сейфа захлопнулась прямо перед его носом. Щелкнул замок. Дарка тут же отошла на несколько шагов, и я увидела знакомое выражение лица. Она сверкнула глазами, глядя на меня, и кивнула, привычно сморщив аккуратный нос.
Мурена какое-то время смотрел на нее, вновь заливаясь густой краснотой, наконец, выцедил:
— Драная сука.
Дарка тряхнула волосами:
— Не кипятись, медвежонок, тебе вредно.
Он стиснул зубы, я видела, как наливаются вены на сжатых в кулаки кистях. Кажется, он сейчас набросится на нее. Но отвлек Фирел:
— Приплыли, Джед. Коробку, — голос был ровным, будто Пол сидел на своем полосатом диване с бокалом неизменного виски с математически точным количеством льда и смотрел в окно, на подсвеченный шпиль этого самого здания.
Вместо ответа Мурена зажал коробку в руках, но едва ли не понимал, что все это просто мышиная возня. Ему некуда было деваться. Он вскинул подбородок, глядя на Пола:
— Ты не имеешь к этому никакого отношения.
Тот неожиданно кивнул:
— Я — нет. И ты — нет. Но имеет Вероника.
Я не сразу поняла, что только что услышала. Пол назвал меня по имени. А я смотрела на него и чувствовала себя совершенной дурой, которую водили вокруг пальца. Куклой на веревочках.
И он молчал. Все время молчал.
Мурена уловил мою растерянность и даже рассмеялся:
— Так наша мисс ничего не знала? — Он перевел взгляд на Фирела: — Браво, советник! Было очень умно воспользоваться девчонкой. Признаться, я поступил бы так же. Но ты меня опередил.
Пол едва сдерживался, но тон оставался ровным и холодным:
— Замолчи или я выбью тебе зубы.
Мурена лишь вызывающе оскалился. Он побагровел до кровавых пятен, и омерзительная родинка уже была совсем неразличима.
— Безупречный советник Фирел опустится до мордобоя? Или не такой уж безупречный?
Он вел себя, как загнанный в тупик. Понимал, что это конец, но все равно тявкал, как бродячий пес. Он вскинул голову, оскалился:
— Хотите правду, мисс Глос? Ваш мистер Фирел рыбачил, — он делано рассмеялся. — На живца. Красивую цветастую бабочку. Закидывал и наблюдал, когда подплывет большая рыба. Но рыба неизменно срывалась. Большая рыба всегда хитрее рыбака.
— Не в этот раз, Джед. Ты заглотил так, что больше не сорвешься.
Тот лишь повел бровями, родинка дрогнула:
— Достойный финал, Пол. Угробить папашу, попользовать девчонку. И в итоге слить в сортир… Браво!
При этих словах внутри все замерло. Я была не в силах сейчас анализировать, но… если Пол причастен к смерти отца… Я этого не вынесу.
Лицо Фирела медленно вытягивалось. Он подорвался, с неожиданной легкостью перемахнул узкий стол и, едва Мурена сумел сообразить, схватил его за горло и приложил безволосым затылком к металлической стене. Маленькое помещение огласилось гудением железа. Пол бил без жалости. Вновь и вновь затылок Мурены встречался с металлом, пока не появился кровавый след. Фирел остановился, но я видела, каких трудов ему стоило это самообладание:
— Ты ответишь за все, Джед. Я накопал столько, что тебе хватит на несколько пожизненных.
Пол брезгливо тряхнул руками, выхватил коробку и обошел стол. Мурена долго тер горло, провел ладонью по черепу, посмотрел на кровь на пальцах:
— Никогда не понимал эту чушь — несколько пожизненных. Дурь, Пол, ведь так?
Фирел кивнул охране:
— Вот там и разберешься. От нечего делать.
Два охранника вывели Мурену из-за стола, держа под руки, а он смотрел на Дарку:
— Как так, малыш? Выходит, ты дрянь? Всего лишь шлюха?
Она улыбнулась, зашагала к нему, виляя бедрами:
— Всего лишь работа, медвежонок. Но всегда лучше спать с одним говнюком, чем с десятком таких говнюков. Но я успокою тебя, мой дорогой: в койке ты неплох. Но, увы, скоро время на твоих персональных часах навсегда замрет на пол шестого. Лови моменты, дорогой, они так быстротечны.
Она не дожидалась ответа. Подошла и звонко поцеловала его в лоб, оставив четкий алый след помады.
— Сука! Драная сука!
Казалось, предательство Дарки возымело больше эффекта, чем все действия Фирела. Мурену вывели, Дарка вышла следом. Я так и стояла у стены, сиротливо кутаясь в чужую куртку. Пол направился ко мне, но я покачала головой:
— Не надо.
Он с пониманием кивнул:
— Пойдем. Мы должны поговорить.
72
Мы сидели в кабинете Фирела. Я — в кресле у окна, а он прислонился к рабочему столу. Здесь был чудовищный бардак, будто он нарочно крушил все без разбора. Вещи, бумаги, книги. На столе — череда одинаковых использованных бокалов для виски. Он и сейчас покручивал пальцами очередной, который, без сомнения, дополнит натюрморт.
Мы оба молчали. В воздухе висело такое напряжение, что оно начинало душить, будто на голову надели пластиковый пакет. Впрочем, сейчас у меня был только один вопрос:
— Он сказал правду?
Повисла пауза. Фирел отхлебнул из бокала, медленно проглотил:
— Смотря о чем.
— О том, что ты причастен к смерти моего отца.
Он вновь отхлебнул и вдруг опустил голову. Я впервые видела его таким:
— Можно и так сказать.
Во рту пересохло. Я вцепилась в подлокотники, не в силах пошевелиться. Глубоко внутри я затаенно надеялась, что он станет все отрицать. Но он даже не отрицал. Не могу сказать, что я чувствовала сейчас. Пустоту, вакуум космоса. Меня будто ослепили, оглушили. Представлялось, что я все еще лежу в холодной темноте каиса, умираю от жажды. Сейчас мне казалось, что лучше бы так и было, но я бы все еще верила хоть во что-то.
Фирел допил виски единым махом, оставил бокал на столе и пошел к шкафчику бара. Вновь налил, бросил два кубика льда, вернулся к столу. Просто смотрел на меня, а я отвернулась к окну, не выдерживая его взгляд.
— Я был ему другом. Как оказалось, самым никчемным.
Я все же повернулась:
— Мне не нужны показательные самобичевания. Еще один друг… и еще одна сволочь.
Он кивнул, поджав губы:
— Ты имеешь на это полное право. Я не сумел помочь ему. Не смог. И всю жизнь буду помнить об этом. А теперь едва не потерял тебя. Меня есть в чем обвинять.
Я молчала. Что он хотел услышать?
Пол оставил бокал, подошел к одной из настенных полок и достал геологическую коллекцию на длинной полированной подставке. Такая же была у отца. Корявые камни в углублениях в дереве. Как и все папино старье, я называла ее пылесборником.
