— Хорошо, а другая родня? — Виктор особо не переживал по этому поводу. — Бабушки, тетки? Кто посговорчивее и задает меньше вопросов? Кого мы сможем уломать?
— Нам никто не поможет. Даром обладала только мама.
Слева донесся огорченный вздох Киры. Кажется, чертовка заинтересовалась происходящим, хоть я до сих пор ей и не нравилась. Ладно, расскажу ей потом, что на Виктора не покушаюсь. Не прилюдно же сообщать об этом.
— Я найду эту проклятую лунную ведьму, если придется, из-под земли ее достану! — рыкнул бес со злостью. — Сейчас же разошлем ориентировку по стране. Пусть ищут!
В голове настойчиво крутился образ женщины, замершей в окне кухни. Подозрительно похожий на мою погибшую мать… а что, если…
Разумеется, это не может быть правдой. Разумеется, я не питаю иллюзий и не верю в чудесные воскрешения.
Но её черты лица, её походка…
«…он не может убивать никого, кроме тех, кто заключил с ним контракт на добровольное служение…»
Ведь не может быть все так просто?
— Есть одна мысль. Но для этого мне нужно кое-куда съездить.
— Куда? — спросил Виктор с проклюнувшимся интересом.
— К моему отцу.
— Нет уж, семейное воссоединение оставим на потом. Отцы, дети, мужья — все идут лесом. Сейчас есть задачи первостепенной важности. Или твой папаша встречался только с лунными ведьмами? Зачем тебе к нему ехать?
— Возможно, моя мать жива, — сказала я, сама не веря тому, что несу.
Даже прозвучало безумно. Каждое произнесенное слово попахивало полным сумасшествием.
— Ты же только что уверяла, что она мертва, — раздраженно напомнила Кира, ищущая любой повод уколоть меня. — Что, уже воскресла? Быстро как!
Я лишь развела руками. Виктор задумчиво перебрал листы бумаги и сказал:
— Плевать, хуже уже не будет. Называй адрес. По пути объяснишь, что у тебя за мать Шредингера. Одновременно и живая, и мертвая.
***
Я вновь стояла у забора дома отца, и мне казалось, что Платон всё так же за моей спиной, мысленно поддерживает меня, не напрягает, не торопит. Если прикрыть веки, то покажется — ничего не изменилось. Всё как раньше. Его незримая поддержка согревает изнутри.
К сожалению, я была одна, но автомобиль Виктора находился невдалеке.
— Не задерживайся, — сказал бес напоследок. — Если это не твоя мать, то возвращайся обратно. Время не терпит.
— Поняла.
Теперь я набрала в грудь воздух и, досчитав мысленно до пяти, надавила на звонок. Некоторое время ничего не происходило, а затем я услышала, как вдалеке хлопнула входная дверь. Еще несколько секунд тишины. Я не видела, что происходит во внутреннем дворе — сознательно не смотрела туда. Ждала.
Ворота отворились, и передо мной застыл с круглыми от удивления глазами папа. Он смотрел на меня… как на призрака. Неверяще. Весь побледнел.
— Привет, — сказала я с робкой улыбкой. — Впустишь?
Только тогда отец будто отмер.
— Не может быть… — выдохнул он. — Не может быть… деточка…
Он так крепко прижал меня к себе, что я опешила. Не походил папа на существо, которое отказалось от дочери из-за её ущербности. Он прижимал меня со всей силой и, кажется, плакал.
Я не понимала, как это расценивать.
— Я не верил, что ты мертва. Ирина говорила, что тебя не вернуть, а я молился морским богам. Я надеялся… и вот ты… живая… доченька.
Это было поразительно и совершенно не вязалось с тем, как я распланировала наш диалог. Я ожидала равнодушия, даже, наверное, раздражения, потому что отец сознательно оборвал наше общение — и меньше всего хотел видеть меня на своем пороге.
Но он плакал…
И я тоже расплакалась, не удержавшись от эмоций, прорвавших плотину.
А ещё прозвучало имя. Моей матери.
Это не могло быть совпадением. Или…
Он впустил меня во внутренний двор. За руку повел в дом. Как родного человека, как дочь, которую он однажды потерял — но не дочь, которую оставил по собственной воле.
— Как ты нашла меня? Ты же расскажешь, что с тобой случилось? — задавал вопрос за вопросом, даже не дожидаясь моего ответа.
Казалось, отцу просто важно говорить хоть что-то.
Мы подошли к крыльцу, и тут я увидела… её.
Моя мама.
Это не могло быть ошибкой. Не какая-то похожая женщина, а она сама. Ее лицо. Её морщины, её родинка на щеке.
Она смотрела на меня, но молчала. Без каких-либо эмоций, разве что с легким страхом, как будто видела перед собой что-то опасное. На руках её посапывал младенец, одетый в смешной комбинезончик тигриной расцветки.
А я окончательно запуталась.
— Ира, смотри, она жива… — выдохнул отец.
— Вижу, — ответила мама осторожно.
— Мам?..
— Кажется, нам придется многое обсудить, — пробормотала она без особого удовольствия. — Единственный вопрос: Альбеску придет за тобой? Ты не навлечешь очередную беду на нашу семью?
Очередную беду…
Я вспомнила тот день, когда вернулась домой в надежде на помощь.
— Наш договор расторгнут, — покачала я головой. — Когда сниму куртку, то покажу, что метки больше нет. Я свободна.
— Проходи.
Отец остановился в дверях, строго глянул на мою маму.
— Ир, я не понимаю. Ты говорила, что Марьяна мертва. А теперь не выглядишь такой уж удивленной. Неужели ты опять?..
Он побагровел, не закончив мысль.
Мы разместились в просторной гостиной. Повсюду валялись детские игрушки, да и вообще обстановка была настолько домашняя, будто я ворвалась в чужой уют с грязными башмаками.
Мама укачивала малыша, не спеша говорить что-либо, отец сумрачно поглядывал в неё сторону. Я решила заговорить первой. Вопросов было слишком много, но я решила начать издалека, а уже потом подойти к главному, чтобы не рехнуться от обилия информации.
— Пап, я запуталась. Мне казалось, ты бросил меня. А теперь…
— Что?! — он вскинулся. — Это она тебе сказала?! Ира!
— А что я должна была ей говорить? — мама резко побагровела. — Ты уехал, оставил нас совсем одних.
— Ты прекрасно знаешь, по какой причине я уехал.
— По какой? — спросила я.
— Не надо, пожалуйста, не выноси сор из избы. Никому не нужны твои откровения, — мама покачала головой, но отец ответил.
— Твоя мать привораживала меня годами, чтобы я её не бросил. Подливала мне приворотное зелье, а когда я об этом догадался, то заявила о том, что якобы делает это ради нашей семьи.
Я не верила своим ушам. Моя мама пыталась добиться расположения отца благодаря зельям? Мне казалось, они были бесконечно счастливы. В те ночи, когда мама танцевала у костра, а отец играл ей завораживающую мелодию — мир словно наполнялся любовью.
— Сначала у нас всё шло хорошо, — буркнула мама. — А потом твой папа стал отдаляться. Сказал, что вместе мы не будем счастливы. Пришлось немного поспособствовать общему благу. Не вижу в этом ничего плохого. Я желала нам только лучшего. Нам троим.
Отец шикнул на нее и обратился ко мне.
— Я никогда не бросал тебя, Марьяна. Я постоянно писал! Только ты не отвечала. Я предлагал тебе пожить у меня, хотел отправиться с тобой в морское путешествие. Мечтал показать свой бизнес. А ты молчала. Я звонил, но Ира говорила, что ты не хочешь со мной общаться. Я думал, это ты отказалась от сбежавшего отца.
Но до меня не доходили его письма. Точнее — поначалу их было много. Но с каждым годом всё меньше и меньше. А потом — вообще ни одного. Так же случилось и со звонками: поначалу мы с отцом разговаривали подолгу, но потом… он просто исчез.
А если… если мама просто не показывала мне отцовские весточки? Она придумала историю про наследника, про новую семью отца. И я верила каждому маминому слову. Она сознательно убирала «опасные» письма, где отец предлагал встретиться или хоть как-то намекал на свою любовь ко мне. Оставляла только нейтральные, а потом — выбросила и их.
Теперь правда казалась еще большим бредом, чем воскрешение из мертвых.
Мой мир рушился. Крошился в песок.
— Я не получала твоих писем.
— Теперь я понимаю почему, — он стрельнул в мать свирепым взглядом.
