кинжал от горла барона. — Теперь мы уверены в вашей преданности.
— Спасибо, — пробормотал тот подобострастно, лишь мечтая сбежать отсюда.
И мы позволили….
Мы шли с волшебником, осмысливая услышанное от барона.
— Даже не думал, что он смог это сделать, — выдохнул Морен ошарашенно и восхищенно.
— Кто? И что? — спросил его озадаченно.
— Тот волшебник, который предал нас. Он должен быть очень сильным. И древним. Примерно как я.
— А сколько тебе? — вдруг поинтересовался, раньше даже не задумываясь об этом.
Морен по-отечески улыбнулся, а мне только сейчас стало понятно, как тот стар на самом деле, хотя выглядел не старше тридцати пяти.
— Мы живем слишком долго. Если ничего не угрожает и не тратятся силы, то считай бессмертны. Но физически мы можем умереть.
— Ты не ответил, — сухо заметил я.
— Мне пятьсот лет. Плюс-минус, — сказал тот, ухмыльнувшись.
— Ого, — не удержался от восклицания, — а выглядишь значительно моложе. Ну, плюс-минус, — ответил ошарашенно.
— Да, есть такое, — улыбнулся он, кивнув.
И тут я решился поделиться ним тем, что знал. Не всем, но некоторой частью. Это могло дать ответы на некоторые вопросы, а может даже помочь и самому Морену.
— Корви. Помнишь, спрашивал о нем? — спросил тогда.
— Да, — кивнул волшебник, — мой брат.
— Это он был с той ведьмой. Орис. Он создал новое заклинание связи.
Советник резко остановился.
— Ты врешь. Он не мог.
— Это был он. Мне жаль. Может это поможет найти контзаклнание?
— Что с ним стало? — спросил Морен тихо, но в его взгляде уже была догадка.
Он напряженно смотрел на меня.
— Лира убила его? Да? — еле слышно вдруг спросил он.
Я не стал отвечать, чтобы не подвергать любимую опасности, хотя она сама была для него опасна, как получается. Или нет? Только для темных волшебников? Это нужно было узнать.
Морен же лишь вздохнул. Он еще был слишком потрясен правдой.
— Можно было предположить такое. Как все закончится, он всегда хотел многого, — прошептал он. — Но я подумаю о контрзаклинании. Мне просто нужно время.
Но мне нужно было дать ему понять кое-то.
— Только хочу предупредить, что если ты даже подумаешь навредить Лире за это, то…
Мой тон был максимально угрожающим.
— Ты ничего мне не сделаешь, — сказал тот уже жесте, смотряя со всей мудростью волшебника, прожившего так долго, — и прекрасно это знаешь, страж, только она способна убить меня.
— Или другие изгои, — тихо прошептал я.
Морен высокомерно и уверенно усмехнулся.
— Но мы не знаем, каким должно быть зелье для этого, — резонно заметил волшебник. — И можем никогда не узнать. А убить она может только зло. Ведь все же страж…. Меня может убить лишь другой волшебник.
— В общем, ты понял, — сказал сухо. — меня даже это не остановит, — произнес тогда и пошел дальше.
Наутро весь замок гудел приготовлением к свадьбе, а барона Редлинга уже не ждали. Морен доложил королеве о положении дел, и та была возмущена и раздосадована предательством барона. А еще она боялась. Но в этом случае радовало лишь то, что нуждалась в Айрисе теперь еще больше, ища у того защиты. А уж после у стражей…
И вот все собрались в тронном зале, где походила свадьба. Каролина была прекрасна в светло-золотом платье, а жених ей под стать в светло-серебряном. Лира стола рядом со мной, а я так и хотел спросить, до сих пор ли она уверена, что я был бы хорошим королем. Особенно сейчас, слушая брачные обеты влюбленных, которые те говорили под зорким взглядом волшебника по имени Эртус. Он и был старше Морена, тем более советник не хотел раскрывать свой секрет. Наконец, ведущий церемонию возложил корону на голову Айриса, провозгласив того королем. Затем нежный поцелуй невесты. Все собравшееся радостно закричали. Это важное событие давало хоть какую-то передышку в безрадостной атмосфере обитателей замка….
— Да здравствует король и королева, — провозгласили все громко.
Каролина светилась улыбкой, бросая на мужа смущенно-восторженный взгляд. Она все же разглядела в нем то, что тронуло ее сердце и заставило полюбить мужа. А мне теперь предстояла очень сложная задача. Это страшило и тяготило одновременно, но настало время сказать всю правду стражам. Время до битвы почти не осталось, и оттягивать дальше этот разговор было невозможно.
Когда пир закончился, а все стали расходится, еще радуясь счастливому событию, то я пошел проводить Лиру. И по дороге тихо произнес:
— Мы должны сказать другим стражам о тебе. Больше скрывать невозможно. Судя по всему, нападение будет со дня на день. Завтра утром соберем всех и скажем.
Она побледнела. Пусть после наших тренировок, девушка и чувствовала себя увереннее, но признаться, что изгой не была готова.
— Ты уверен? Может еще подождать? — умоляюще попросила она.
— Нет, — вздохнул сочувственно. — И если они не примут это, признают в тебе лишь изгоя, то уйду с тобой. Но это если выживем.
Лира посмотрела недоверчиво и испуганно.
— Не вернешься к стражам? Тоже станешь изгоем?
— Да, — кивнул, — я принял решение.
Она побледнела даже сильнее, чем когда сказал про необходимость признания.
— Так неправильно, — прошептала девушка. — Ты не должен страдать по моей вине. Это нечестно. Тем более, они должны узнать то, что ты рассказал нам. О даре, о возможностях. Это может спасти их всех. Разве не понимаешь?
Лира была такой несчастной в этот момент, что не удержался. Взял ее личико в ладони, поднял, чтобы смотреть глаза в глаза и произнес:
— Нечестно прогонять тех, кто тоже страж. И мы исправим это. Даю слово.
Она выдохнула, а губы чуть приоткрылись в восторге и волнении, доверчиво смотря. А затем я не удержался, наклонился и поцеловал. Так же, как тогда, когда она спала. Легко и нежно. И тут же отпрянул, сам опешив от собственной наглости и страсти. От восторга, когда ощутил тепло и мягкость девичьих губ, которую не мог забыть с того утра. А затем увидел ее растерянно-испуганный взгляд, ожидая пощечину.
— Зачем ты это сделал? — выдохнула она несчастно и взволнованно, прерывисто дыша.
Я сделал вздох и понял, что больше не могу скрывать. Тем более Лира уже должна была понять, что мне не стать королем.
— Потому что люблю, — прошептал, так и не отпуская ее лицо.
Девушка заморгала, хлопая ресницами, а мне оставалось лишь ждать ее решение. Даже если не чувствует ничего ко мне в ответ так сильно, как сам, то может быть хотя бы не против создать временную пару? Я был согласен даже на это.
— Зачем все усложняешь? Мы не об этом должны думать сейчас, — произнесла она
