— Мне жаль, — шепчу я. — Пожалуйста, не грусти.
— Не буду, — обещает он. — Если есть шанс, что ты снова полюбишь меня. Все, что мне нужно, это шанс.
— У тебя есть больше, чем шанс, Вейн.
Я притягиваю его лицо ближе.
Потом еще ближе.
Наше дыхание смешивается, настолько теплое и сладкое в холодном воздухе.
— Ты уверена, что хочешь этого? — шепчет он.
— Да. — Справедливость слова чувствуется подобно песне устойчивого Восточного, который является моей сутью.
— Это то, чего ты хочешь? — спрашиваю я.
— Ты шутишь? Но я чувствую, что должен подождать, чтобы сделать в этот раз все по-особенному… или, по крайней мере, пока мы не окажемся где-то, где не будет кучи мертвых людей. Возможно, даже для начала сходим на настоящее свидание… мы когда-нибудь на таком были? Думаю, тот день приходов и уходов не считается.
— Конечно, считается. — Я улыбаюсь, когда вспоминаю.
Это был тот день, когда Вейн показал мне, как жить для себя… как взять то, что мне нужно, и не испытывать ни капли раскаяния. И, так как я начинаю чувствовать, что могу сойти с ума, если он еще будет сдерживаться, я решаю самой принять решение.
— Я люблю тебя, — шепчу я, касаясь его лица второй рукой. — Это все, что имеет значение.
Я достаточно долго жду его ответного:
— Я тоже люблю тебя.
Затем я касаюсь своими губами его губ и целую его так, будто это первый, последний и единственный раз.
Ладно, я думал, что знал каково это, целовать Одри.
Я думал, что за последние несколько недель переиграл все подробности так много раз, что был готов к мягкой шелковистости ее губ, сладкому вкусу ее рта и головокружительному порыву тепла, когда новая связь объединяла нас.
Но как в поговорке «в разлуке чувство крепнет» на самом деле это правда… или она скрывалась от меня.
Но серьезно… Черт!
Она почти тянет меня.
Мы делаем несколько шагов, прежде чем ее спина упирается в изогнутое дерево, и она углубляет поцелуй и тянет меня к себе. Каждое сомнение и беспокойство, которое я когда-либо испытывал, кажется, рушатся при ее прикосновении, и это давит, сколько силы, храбрости и преданности она разделяет со мной, когда мы соединяемся.
Я надеюсь, что она возьмет от моей сущности мир и счастье, которых заслуживает. Я сделал бы что угодно, чтобы уничтожить тьму, которую мог оставить Райден в ее душе.
Она прерывает поцелуй, чтобы вздохнуть, и я целую её щеку, затем вверх и вниз по шее, пока не нахожу местечко прямо под ухом, которое заставляет ее дрожать каждый раз, когда я прижимаю к нему губы.
Она проводит вниз по моим рукам и касается талии, залезает под мою рубашку и кончиками пальцев ведет к низу моего живота. Ощущение заставляет меня дрожать, и я хочу сделать то же самое с ней, но боюсь, что могу задеть слишком много ран. Таким образом, одной рукой я касаюсь ее лица, а второй провожу пальцами по длинным, диким прядям ее волос.
Это такой подарок, чувствовать ее такой… свободной от всех тягот, которые она всегда заставляла себя нести. Свободной от всего.
Когда я прокладываю дорожку из поцелуев обратно к ее губам, я обещаю ей сделать что угодно, чтобы она продолжала быть счастливой, сильной и храброй.
Я понятия не имею, сколько раз откашливается Астон, прежде чем мы замечаем, но, когда мы, наконец, отстраняемся, что у нас достаточно зрителей.
Солана краснее, чем я когда-либо видел ее, а Оз выглядит так, будто он готов ударить несколько щенков кулаком. Ухмылка Астона в равных частях «молодец, сделал, как я говорил» и «снимите номер». А потом стоит Арелла, которая смотрит…
Знаете, что?
Я не хочу думать о взгляде матери моей подруги после того, как она застала нас целующимися. Тем более что она психопатка или социопатка?
— Ну а сейчас, — говорит Астон, — ясно, мы установили, кто с кем будет сближаться… и самое время, поскольку наш мальчик, вероятно, сможет использовать немного Восточного влияния в разборках с Райденом. Возможно, немного ослабить неприятие насилия.
Я на самом деле не думал об этом, но он прав.
Еще одно очко поцелуям!
— Не знаю, — говорю я. — Возможно, мы должны удостовериться, что связь действительно на месте, просто чтобы быть в безопасности.
Одри издает звук, который, вероятно, мог быть описан, как хихиканье, и я собираюсь украсть еще один поцелуй, когда Астон снова откашливается.
— Вы действительно должны переключить свое внимание… если вам, конечно, не все равно, что происходит с милой мамочкой. Получается, что Оз планирует вернуть ее в Водоворот, и я подумал, что вы могли не обрадоваться этому.
— Она — убийца, — спорит Оз. — И предательница. И опасна для всех. И она должна быть под присмотром.
Он прав.
Но Водоворот — смертный приговор.
И я беру Одри за руку, ненавидя, что вижу, как цвет вытекает из ее лица… особенно с учетом того, что секунду назад у нее так сексуально горели щеки.
— А Водоворот — это действительно единственный вариант? — спрашиваю я.
— Нет, — говорит Астон. — Вот, куда мы пришли. Мне удалось убедить Силы Бури дать нам четверым попробовать свои силы в принятии решения. Считайте, что это испытание того, как этот процесс может работать, если они решат сделать нас правителями. Так что давайте не будем это портить. Я начинаю думать, что хотел бы жить в замке… но хочу свой собственный замок. И ни за что не буду жить с целующейся парочкой.
— И я, — соглашается Солана.
Да, рядом с ними… и пока мы здесь, я никогда не переступлю порог Брезенгарда, так что если Солана хочет, она его получит.
Хотя погодите… это означает, что Одри и я будем жить вместе?!
Как я объясню это своим родителям?
— Сконцентрируйся, — говорит Астон, щелкая дырявыми пальцами у моего лица. — Это та часть, где мы, как предполагается, придумываем блестящие альтернативы.
— Я не гарантирую, что мы будем придерживаться вашего решения, — встревает Оз. — Но будет интересно узнать ваши мысли. Водоворот был моим последним средством после того, как я исчерпал все другие возможности, таким образом, я не могу представить, что еще можно придумать.
— Что относительно изгнания? — спрашивает Солана.
— Ты действительно думаешь, что она уйдет? — влезает Оз. — И что такое надлежащее изгнание? Наши люди рассеяны по всей планете.
— Тогда как насчет охраны? — спрашиваю я.
— Я уже попробовал это, — говорит Оз. — Она сбежала через пару часов.
— Я вернулась, — напоминает ему Арелла.
— Нет… мы выследили тебя.
— Я позволила вам найти меня, — исправляет она. — Поверьте мне, если бы я хотела исчезнуть, то сделала бы это. Знаю, что совершала ошибки, но я пытаюсь быть лучше. Все, о чем прошу, поверить мне.
