— Я не согласилась, — призналась Аврора, — сказав, что вино — для причастия. Торговец ответил, что вино для причастия продается вот уже две тысячи лет.
— А что Поль? Мартин?
— Остались на моей стороне.
— Хорошо. Даже Фома неверующий поверил тому, что чувствовало его тело. Все эти люди — они верят лишь в землю.
Собран из-за боли в ногах принял настойку опиума. Поздним утром сон выплюнул его из себя — боль ушла, но тело буквально дышало дремотой. Рядом спал ангел.
Собран протянул к нему руку — на фоне роскошного плеча собственная рука показалась Собрану сухой, загар оттеняли поседевшие волоски, а локоть напоминал крупный узел. Тонкие маленькие перышки прорезались между швов на спине Заса, как пробивается трава в трещинах между плитами мостовой.
Коснувшись плеча ангела, Собран прошептал:
— Ты правда спишь?
Зас перевернулся на спину, потянулся и, глубоко вздохнув, открыл глаза. Он научился спать и даже видел сны, в которых почти всегда летал и стыдился того, что утратил крылья даже среди тех, кто крыльев не имеет. Когда ангелу становилось грустно, он до сих пор садился спиной к стене.
— Но ты-то теперь большую часть времени счастлив. Правда? — спросил Зас, коснувшись волос на высоком, чуть облысевшем лбу Собрана.
— Пока я не увижу тебя, мой разум не может обрести порядок. К счастью, в этом смысле годы теперь проходят быстро. А для тебя?
— Я терпелив, пока они проходят, но не жду ничего от них — и со мной случается столько всего.
— Ты молод. — Зас рассмеялся. — Я хочу сказать, ты открыт для всего нового. Я же становлюсь похожим на твоего знакомого монаха.
— Найлла.
— О, так ты одолжил его имя. Ирландский монах-пчеловод, про которого ты говорил, будто он уходит от мира, словно косточка, выпадающая из засохшей мякоти персика. Я начинаю чувствовать себя точно так же.
— И как? Как именно ты себя чувствуешь?
Интересно, думал Собран, хочет ли ангел понять его личные ощущения или ощущения человека как такового? Слова надо было подобрать очень точно, а потому винодел на некоторое время задумался, прежде чем ответить:
— Мне кажется, будто я больше не соответствую тому месту в мире, которое сам для себя создал. Да, вот так: я больше не занимаю этого места, я в него провалился.
Было раннее осеннее утро, жатва еще не началась. Собран поднял с пола поднос с завтраком, который, по обыкновению, оставил перед дверью слуга. Подняв голову, винодел увидел, как по лестнице из каретного сарая поднимается Аврора. Пожелал ей доброго утра.
— Как спалось, дорогой? — спросила она.
— Плохо, — улыбнулся Собран.
Он придержал для баронессы дверь открытой. Гостья прошла в арсенал и тут же увидела Заса: ангел сидел на полу и смеялся, читая письма Бернара. Увидев Аврору, он вскочил и обнял ее.
Женщина оттолкнула ангела и внимательно его оглядела.
— Ты, — произнесла она, — доставил мне массу хлопот. И барон, и Поль уже извелись, хотят знать, что за странник присылает мне фотографии с видами разных мест: памятник сэру Вальтеру Скотту, пароход у Лазурного берега, Вандомская колонна, Пьяцца делла Синьория во Флоренции… мужчины в парусиновых штанах на каменных скамейках…
— Я уже подумывал приобрести фотокамеру, но потом понял: фотограф не может заснять того, что вижу я, точнее, того, как я это вижу. Например, каким мне увиделось небо над равниной Амьен — похожим на гладкую, плотную кожу. Словно оно спало и его вот-вот должны были грубо разбудить. Знаки… Как можно сфотографировать знаки?
— Если все-таки купишь себе камеру, то присылай мне фотографии в пакетах, Зас. Столько почты… и вся без обратного адреса! Барону я говорю, будто во время паломничеств познакомилась с множеством людей, и он отвечает: «Твои поклонники, не иначе». К счастью, некоторые бессмысленные фотографии подтверждают это мнение. Они как афиши, вроде «Христос выходит к преторианцам». Если честно, я в растерянности. К тому же почта такая дорогая.
— Я не ем.
— Ты не зарабатываешь.
— Нет, зарабатываю. Я работал кочегаром на канальном пароходе. Нарисовал для себя карты — в уме. Они состоят из предложений, описаний всего, что я вижу в конце улиц, в святынях, позади мильных камней, старых деревьев. Картографы — они будто ангелы, способны видеть землю с высоты птичьего полета. Мне нравится учиться путешествовать, это просто неисчерпаемый источник опыта. — Зас снова уселся на пол и, подобрав очередное письмо, обернулся к Авроре (письмо он при этом читал словно бы пальцами).
Аврора поведала, что в Вюйи не многое изменилось, зато железная дорога даровала им процветание: вино теперь можно перевозить намного быстрее.
— Я же говорил, — напомнил Зас Собрану, — Я чувствовал, что у тех насосов в шахтах Мюльхейма есть будущее. Впервые звук их работы представился мне грохотом, с которым кто-то прорывается в наш мир, — Ангел обнял за ногу винодела, который стоял рядом в одной только ночной сорочке.
Аврора и Собран переглянулись, словно родители, которым предстоит сообщить ребенку плохую новость.
— Зас, — обратилась к ангелу Аврора, — думаю, ты заметил, что Собран — уже не тот мужчина, которым однажды был.
Зас поднялся с пола — быстро и плавно, — отошел в сторону.
— Думаете, я притворяюсь, будто не вижу, как он постарел? Все я вижу. Но Собран для меня настолько свой, что его старость — не чужда, она не скрывает, подобно туману, тело, которое я знал когда-то, она — не противоположность моей «юности». Годы Собрана — это тоже он сам, как и его молодость.
Аврора вздохнула.
— Спасибо тебе, — поблагодарил ангела Собран, — ты очень тактичен, но ошибаешься в мыслях. Ты привык к моему старению, как привык ходить пешком. Но самим собою ты был, когда улетал на рассвете, оставляя после себя лишь облако пыли. Я же был самим собой в пору юности, расцвета сил. Теперь для меня уже ничто не имеет былого значения. Чувства мои притупились.
— Хочешь сказать, что ты меня больше не любишь? — спросил Зас.
— Теперь, — ответил Собран, — ты говоришь как юноша.
Зас принялся собирать с пола разбросанные письма от Бернара. Не глядя на Аврору, он спросил ее:
— Зачем вы начали этот разговор? Надеетесь единолично владеть Собраном в его старости?
— Он и так со мной. И со своей семьей. Ты же приходишь и уходишь.
— То есть вы говорите мне уйти?
Аврора ощутила себя несчастной. Сказала, что никогда бы не попросила его о подобном. Ангел и женщина просто не понимали друг друга. Неужели, вопрошала она, по мнению Заса, ей кажется, будто ангел и не замечает, что ложится в постель со стариком? Они ведь оба делают это.
