на меня. Напомнить, что это не рядовая стая волчат. А сильный клан с поддержкой Высшего вампира и Высшего демона. А те не признают наши законы. Только один для них свят: неприкосновенность пары. А если эта пара вынашивает потомство?.. – задал он вопрос в никуда. – То нам проще самим умертвить себя.
– Ведьма беременна?! – выкрикнула волчица.
Платов осмотрелся и прошипел сквозь стиснутые зубы:
– Замолчи, Лесана. А чего ты ожидала, что Митир будет хранить о тебе светлую память несколько десятилетий? Он ненавидит тебя, пойми ты уже. Не-на-ви-дит! И не простит. Это я говорю на тот случай, если в твоей голове была мысль просить прощения у Беты Рокотовых.
– Я не думала, – соврала волчица.
– Думала, Лесана, думала. Но такое не прощают. Если волка было легко обмануть, это не означало, что он дурак – он доверял тебе. А теперь вместо доверия у него в сердце злоба и ненависть.
Оборотень молчаливо помешивал ложкой чай и думал. Спасти дочь и сохранить при этом место Альфы стаи казалось практически невозможным. Оборотни не примут того, что он встанет на защиту дочери, пренебрегая решением Совета. Они напомнят ему о казни братьев Громовых. Ведь уже тогда, он мог пойти против правил и спасти две жизни.
– Напомни, как ты избавилась от метки?
– Я никак. Она исчезла, – повторила волчица то, что уже говорила несколько раз. Обмануть отца ей удавалось лишь благодаря неправильной формулировке вопроса. – Растворилась и все.
– А почему твое сердце говорит об обратном? Я не понимаю в какой именно момент ты лжешь, – мужчина хмурился. – Демон снял метку? – спросил он, крепко сжимая чайную ложку в пальцах.
– Нет.
– Правда. А кто же? Метки сами не исчезают. Причиной может быть смерть второго из пары. Но Митир жив. Лесана, – наседал Платов.
Волчица сжалась.
– Селена, – ответила она.
– Богиня? – уточнил оборотень и перестал дышать. – Богиня?! – взревел он, привлекая внимание немногочисленных посетителей кафе. – Это была богиня, я тебя спрашиваю? – орал, вскочив на ноги и уперев кулаки в поверхность стола.
Не поднимая глаз, Лесана коротко кивнула.
– Она что-то говорила? Что-то сказала еще? Говор-р-ри.
– Она лишила меня пары.
– Та-а-ак. Это не смертельно.
– И обещала, что отберет у меня волчицу, если я не успокоюсь, – выдохнула девушка и инстинктивно прикрылась руками, опасаясь гнева отца.
– Дура, – рыкнул он. – Идиотка! Почему ты мне сразу не сказала? Почему? – Платов ухватил дочь за предплечье и потащил к выходу, опрокидываю на ходу стулья.
Она не сопротивлялась, шла путаясь в собственных ногах и скуля.
– Ты должна была рассказать это в первую очередь. Я хотел избежать твоего изгнания, опасаясь, что ты не выдержишь сорока лет без стаи. Но в крайнем случае, мы с матерью ушли бы за тобой. А теперь знаешь, что нам остается? – спросил ее отец, подтаскивая к неприметному серебристому автомобилю.
– Нет, – окончание слова Лесана проглотила, ударившись спиной о жесткое сиденье.
– Сделать так, чтобы волк пожалел, что встретил свою настоящую пару.
– Что ты задумал? – испуганно спросила волчица.
– Заткнись.
Автомобиль, управляемый оборотнем, агрессивно влился в плотный поток.
Платов пренебрегал правилами, не опасаясь быть обнаруженным. До совета оставалось две с половиной недели, за которые тот собирался найти решение проблемы. Найти рычаги давления на соседние кланы или пообещать что-то в обмен на голоса их Альф, а теперь его подгоняла мысль мести. Причинить Рокотовым как можно больше боли и при этом остаться с чистыми руками. В какой-то момент Платов принял тот факт, что дочь ему не спасти. Но есть еще он сам и его пара.
Наконец автомобилю удалось вырваться за границы центра города и ехать на предельной скорости к месту, что люди издавна обходили стороной. Заброшенный дом у озера. По россказням в том поместье полтораста столетий назад жила богатая, но сумасбродная женщина. Что происходило за каменными стенами никто доподлинно не знал, как и не знал, куда исчезла хозяйка дома. Просто в один день дом опустел. А все живое, что обитало внутри, добровольно погрузилось в темную воду озера.
Прошло несколько десятилетий, воспоминания стерлись из памяти людей, и стали появляться желающие купить живописное место. Те, кто был умней и более удачлив, отказывались от этой идеи, а другие… Другие ступали в воду.
Лесана не нарушала молчания, она смотрела на дерево, возвышающееся над озером, закрывающее от солнца кроной треть воды, и каменные руины, без крыши, оконных рам и дверей.
– Зачем ты меня сюда привез? – спросила волчица, ощущая неприятный холодок по всему телу. Ей было страшно. – Папа?..
– Сейчас слушай и молчи. Ты будешь просто стоять рядом и не вмешиваться в разговор. Чтобы ты не услышала, не реагируй. Отвечай, если спросят.
Оборотень вышел из автомобиля, открыл дочери дверь и нервным жестом попросил выйти.
– А…
– Я сказал, молчи!
Лесана следовала за отцом, отмечая, что страх никуда не уходил, а накатывал волнами снова и снова.
Вблизи все казалось далеко не таким приветливым, как с расстояния. Вода озера была пугающе черной и неподвижной, от руин здания исходил неприятный холод, и только огромный дуб был здесь чужеродно-приветливым.
Оборотень постучал по деревяшке чудом державшейся справа от пустого дверного проема.
– Чего мы ждем? – прошептала волчица, но вместо отца ей ответил старческий женский голос.
– Проходите.
Платов шагнул в дверной проем и Лесана за ним.
От удивления волчица наконец замолчала. Она попала в довольно просторный холл обустроенного дома. Чистый, освещенный масляными лампами.
Волчица оглянулась, и вместо озера и слепящего солнца увидела крепкую деревянную дверь.
Женский голос заскрипел снова.
– Я не собираюсь вас ждать до смерти. Вашей, конечно, – зашлась в хохоте старуха. И хохот не смолкал, пока пара не вошла в другую комнату – большую по размеру, пыльную и захламленную.
Ведьма с удобством восседала на огромном деревянном кресле. Грузная, с блеклым, словно размазанным лицом и пугающими своей живостью глазами. Левый от правого отставал – жил своей жизнью. И было непонятно, куда именно старуха смотрит.
