— Как только мы войдём с ней в пространство сновидений, мы не должны терять контакт друг с другом. Если мы это сделаем, боюсь, Хелен потеряется там навсегда.
Я кивнула и протянула руку, чтобы взять его за руку. Как только наши пальцы соприкоснулись, комната погрузилась в темноту, и я почувствовала, как пол уходит из-под нас. Я в ужасе сжала руку Натана. Прежде я проваливалась в пространство сновидений через мягкие врата сна, теперь же я провалилась в него, как в люк. Я сильнее ухватилась за руку Натана, а затем почувствовала успокаивающее пожатие руки Хелен.
— Всё в порядке, Ава, — услышала я её голос у себя в голове. — Представь, что ты делаешь мертвую петлю на Кони-Айленде.
— Когда это ты успела сделать мертвую петлю? — спросил Натан. — Я едва смог затащить тебя на скачки.
— Я бы поехала лишь с тобой, — сказала она. — Помнишь, как ты подначивал меня подняться на колокольню?
— Да…
— Вспомни это сейчас, — сказала Хелен, её голос внезапно стал серьёзным. — Вспомни колокольню. Ты тоже, Ава… колокольня Блитвуда. Быстро!
Я попыталась представить себе колокольню, на которую я поднялась в первый раз, чтобы позвонить в колокола. Я почти слышала их…
— Хорошо, Ава, я чуть не забыла, что ты колокольный ребёнок. Ты воззвала к колоколам, чтобы привести нас домой. Мы почти…
Мы с глухим стуком приземлились в колокольне. Стоял ясный осенний день, долина раскинулась вокруг нас в оттенках красного и золотого, река мерцала под нами. В воздухе пахло яблоками и древесным дымом. Гудзон! Как всё красиво было. Мои глаза наполнились слезами, когда я поняла, насколько сильно боялась, что никогда больше не увижу Блитвуд.
Хелен тоже смотрела на речную долину.
— Я никогда раньше не ценила этот вид, я всегда была слишком напугана. Страх удерживал меня от стольких вещей, — сказала она, глядя на Натана. — Но я больше не боюсь. Ну же, — она потащила нас обоих вниз по лестнице. — Давай найдём Юду.
Мы спустились по лестнице, всё ещё держась за руки. На площадке Натан остановился и уставился на перила.
— Я сломал их, когда мне было шесть лет.
— Мы уже возвращались в Блитвуд, — сказала Хелен, ведя нас вниз по лестнице в кабинет. — Я пыталась вернуть нас в нужное время… ах, видишь этот ковёр? — она указала на ковёр в классе. — Это не тот, что был в наши дни. Дейм Бекуит пришлось заменить его после наводнения. Это Блитвуд ещё до нашего рождения. О, смотрите, вот класс мистера Беллоуза, только он ещё не его. Он принадлежит Юду.
— Почему она называет его Юдой? — прошептал мне Натан. — У меня от этого мурашки по коже.
— Потому что это помогает ближе подобраться к нему, — ответила Хелен. — Смотрите, он готовится к уроку. Он планирует демонстрацию одной из скучных римских битв.
Она указала на человека, сидевшего за столом, тем самым, который в наше время принадлежал мистеру Беллоузу. На столе стояли оловянные солдатики в римских одеждах и игрушечные колесницы. Сначала я подумал, что Хелен ошиблась. Худощавый молодой человек, склонившийся над сценой боя, не мог быть Юдикусом ван Друдом. Он выглядел как…
— Я, — сказал Натан. — Он похож на меня.
Ван Друд поднял голову, словно услышал голос Натана. Его серые глаза сверкнули на солнце. Прядь тёмных волос упала ему на глаза. Его черты, которые в один прекрасный день превратятся в маску презрения, сейчас выглядели тонкими и чувствительными. И он действительно был очень похож на Натана.
— Он нас слышит? — спросила я. — Это пространство его снов?
— Это пространство его снов, — сказала Хелен, — но он больше не приходит в него, поэтому не слышит нас. Но он слышит её.
Позади нас в холле раздался девичий смех. Лицо ван Друда, когда он услышал это, изменилось… стало мягче. Я обернулась посмотреть, откуда доносится смех, и увидела девушку, проходящую прямо сквозь нас. Меня бросило в дрожь. Хелен сжала мою руку.
— Ты это почувствовала? — я кивнула. — Хм, я никогда не чувствую, когда они проходят сквозь меня.
— Может, потому, что Ава наполовину Дарклинг, — предположил Натан. — Рэйвен говорил…
— Это моя мама, — перебила я. Девушка, чей смех смягчил лицо ван Друда, была моложе меня и одета в платье подогнанное корсетом. Её длинные рыжие волосы были собраны на макушке. Маленькие локоны выбились на лицо. Когда она улыбнулась ван Друду, на её левой щеке появилась ямочка.
Я никогда не видела свою маму такой молодой и такой беззаботной. Она прошла в переднюю часть класса и села, сложив руки на столе, глядя на учителя с выражением пристального внимания. Другие её одноклассники вели себя не так хорошо.
Теперь в класс входили всё новые девушки, наполняя помещение громкими голосами и хриплым смехом. Лицо ван Друда стало более суровым, шум усилился.
— Дамы, прошу вас! — возразил он слабым, дрожащим голосом. — Пожалуйста, сядьте и успокойтесь.
Я была потрясена, услышав робкий голос, исходящий из его рта. Его лицо покраснело от смущения. Он так крепко сжимал металлическую линейку, что она впивалась ему в руку. Он постучал ей по столу, привлекая внимание класса, и опрокинул бутылку чернил на какие-то бумаги. В классе на мгновение всё стихло, а затем девушки расхохотались ещё громче, чем раньше.
— О, повзрослейте же! — воскликнула Эвангелина, вставая лицом к классу. — Я, например, хотела бы послушать лекцию профессора ван Друда. Она по магии, не так ли, профессор? — она обаятельно улыбнулась ван Друду.
— ну и ну, она с ним флиртует, — сказала я.
— Не надо так удивляться, — сказала Хелен. — Многие девушки влюбляются в своих учителей, как я пыталась тебе объяснить, и, смотри, она заставила класс замолчать.
Я оглянулась на класс, который действительно с интересом разглядывал своего учителя.
— О да, пожалуйста, — сказала одна из девушек, похожая на молодую Альбертину Монморанси. — Расскажите нам о магии. Лекция профессора Йегера о четырёх видах магии для меня была совершенно бессмысленна.
— Это урок латыни, — сказал он, играя с одним из солдатиков. — Я подготовил урок о битве при Каннах, — он указал на тщательно продуманную сцену сражения.
— Но ведь мы изучаем латынь для заклинаний, не так ли? — сказала Эвангелина. — Так это действительно всё о магии, не так ли? И я уверена, что вы могли бы объяснить это гораздо лучше, чем профессор Йегер. Чего я не понимаю, так это как магия земли может разрушить магию воздуха. В этом нет никакого смысла. Вы можете это объяснить? — она почти хлопала глазами, смотря на него.
— Зачем мы это смотрим? — спросила я Хелен. — Я знаю, что ван Друд был влюблён в мою маму и что её отказ превратил его в чудовище…
— Шшш! — Хелен шикнула на меня. — Этот маленький кусочек очень важен.
Под уговорами Эвангелины ван Друд продемонстрировал принципы магии земли и воздуха, почти как это делал профессор Йегер. Он создал подобие моей матери, прикрепив прядь её волос к игрушечному солдатику. Он рассмешил мою маму, подув на солдата, тем самым взъерошив ей волосы. Он заставил класс ахнуть, заставив мою маму левитировать в воздухе, держа игрушечного солдатика над головой. Затем он осторожно опустил солдата на землю.
— Я воздержусь от демонстрации воздействия огня и воды на копию… по понятным причинам.
Девушки засмеялись. На мгновение ван Друд покраснел, но потом понял, что они смеются над его шуткой, а не над ним, и улыбнулся. Такая счастливая улыбка, что у меня заныло сердце.
— И вы отпустите меня? — спросила Эвангелина. — Или я останусь вашей рабыней до конца учебного дня?
Теперь он действительно покраснел, доставая из ящика колокольчик.
— Ох, да, всё что нужно, это немного земной магии… колокольчик, выкованный из капли крови…
— Фу! — взвизгнула Альбертина Монморанси. — Какая гадость!
— Но необходимая, — сказал ван Друд, звоня в колокольчик, — чтобы разорвать узы воздушной магии. Видите, как разрывается связь…
Он опрокинул игрушечного солдатика, и моя мать тяжело упала на землю. Все девушки ахнули, но не громче ван Друда.
