— Интересно, что было бы, если бы она захватила Коринф? — размышляла Сафо.
— Тогда сегодня, возможно, ты выступала бы перед Зеной, Королевой Афинской. Говорят, что если падёт Коринф, то падут и Афины. А тот, кто правит Афинами, тот правит всей Грецией.
— Какой же правительницей могла бы она стать? — спросила сама себя Сафо.
Габриель проворчала:
— Арес думает, что она стала бы совершенной правительницей. Вообще-то, он до сих пор хочет, чтобы она правила миром от его имени.
— Арес? — Сафо выпрямилась в кресле, заинтригованная.
— Она его любимица. Поверь мне, в этом нет никакой чести. Он не оставляет её в покое. Он постоянно искушает её, соблазняет и пытается привести назад на тот кровавый путь. Я не знаю, как у неё хватает сил сопротивляться ему. Иногда меня пугает, что в один прекрасный день она не сможет… или не будет иметь возможности противостоять его искушениям.
— Я знаю, каково это: быть любимицей Богов. Они всегда так завистливы, Габриель. Они разрушают собственные жизни и называют это благословением, — Сафо фыркнула и встала с кресла, подходя к Габриель.
Габриель смотрела из окна на очертания афинских домов на фоне неба.
— Я поделюсь с тобой одним секретом о богах, моя маленькая сказительница, — начала Сафо, садясь на подоконник. — Боги, сидящие на Олимпе, со всей своей силой и предполагающейся вечной жизнью, панически нас боятся. Ты знаешь об этом?
Габриель со светящимся в глазах вопросом повернулась к поэтессе.
Сафо ответила, даже не дождавшись вопроса.
— Потому что у нас есть кое-что, чего у них никогда не было и никогда не будет. И потому они завидуют нам и поэтому так пытают!
— О чём ты говоришь, Сафо?
— Я говорю о любви, Габриель. Мы, простые смертные, способны любить… любить друг друга так глубоко и так сильно, что это связывает нас вместе и уносит за пределы смертной сущности — в вечность. Это с нами сейчас, и мы заберём это с собой, когда настанет время отправиться в Элизиум. Это укрепляет наши души и даёт нам собственное бессмертие. Боги думают, что они бессмертны, но это не так. Они живут, не имея представления о том, каково это: любить. Они мелочны и жестоки, но мы, с помощью любви, можем преодолеть их жестокость. И это сводит их с ума! Они не могут любить так же, как не могут истекать кровью. Этого нет в их сущности, Габриель. И поэтому они завидуют нам. И это же делает нас более могущественными, чем они, и однажды придёт день, когда мы свергнем их. У них нет возможности любить, сопереживать… быть человечными, в конце концов. Поэтому однажды они исчезнут, словно призраки, в то время как мы, смертные, будем жить вечно, и пронесем с собой свою любовь!
Сафо рассмеялась и неожиданно заключила Габриель в объятья.
— Нам не о чем волноваться, Габриель! Арес никогда больше не сможет ни в чем обвинить Зену, потому что сейчас её защищает самая могущественная сила на земле и на небесах! Он бессилен против тебя, маленькая сказительница! Бог Войны может лишь склониться на колени перед лицом такой любви! Это может превратиться в величественную песню! Из всех моих песен, которые я когда-либо написала, эта могла бы стать первой песней во славу Бога… почему бы и нет?! Ха!
— Слишком опасно для тебя. Кроме того, мне нужно выяснить кое-что, если я хочу найти какой-то путь для того, чтобы вытащить Зену оттуда. Без обид, Сафо, но я несколько больше искушена во всяких воинских штучках, чем ты.
— Хороший аргумент, — признала поэтесса. Мы можем поменяться одеждой, но нужно ещё что-то сделать с этими прекрасными рыжими локонами, — сказала Сафо, окидывая взглядом комнату. Взгляд упал на черную с рыжим отливом медвежью шкуру, постеленную на полу, и поэтесса усмехнулась, — хорошо, что я никогда не расчесываю волосы.
«Не забудут об нас, говорю я, и в будущем».
— Сафо, примерно 625 г. до н. э.
Зена застонала, лежа на холодном полу подземелья и попробовала пошевелиться, проверяя, связана ли она.
Не связана. Она подтянула руки и уперлась ладонями в мокрый камень, пытаясь подняться. Мир резко закружился и перевернулся вверх тормашками. Приняв во внимание такое предупреждение, воительница подождала, когда разум прояснится.
Теплые руки бережно приподняли её за плечи.
— Ах, ты наконец-то проснулась. Я уже начал волноваться.
Зена вновь оперлась о камни, и ей помогли принять сидячее положение, привалившись спиной к стене.
— Вот. Теперь лучше?
Воительница поежилась, когда в голове что-то стрельнуло, но кивнула. Открыв глаза, она увидела широкое лицо Салмонея в нескольких сантиметрах от своего собственного.
— Ух! Салмоней! Отойди чуть-чуть, а? — Зена потерла глаза и встряхнула головой.
— Ты в порядке? — спросил Салмоней, отстраняясь, как просили.
— Как нельзя лучше.
Зена осмотрелась.
— Ну, по крайней мере, я внутри замка, — прищурилась она. — А что произошло?
Салмоней поморщился. Он надеялся, что она не вспомнит о просьбе передать послание.
— Похоже, я отдал твою записку не тому человеку.
— В таком случае, кому ты отдал её? — спросила Зена, потирая лоб. Ничего другого она и не ожидала.
— Ну, Сафо оказалась занята. Поэтому я отдал послание её менеджеру. Я подумал, что если кто и сможет передать ей записку, так это он… а поскольку я сам человек занятой…
Взмахом руки Зена прервала его разглагольствования.
— Ты отдал послание Сэмфасту?
— Да, вроде бы его так зовут.
— Сэмфаст, — повторила про себя несколько сбитая с толку Зена. — Тогда как ты оказался здесь? — спросила воительница, обводя взглядом камеру.
— Ну, он притащил меня вместе с посланием к дворцовой страже. Похоже, ты ему не сильно нравишься.
Меньше, чем за секунду, эти сведения растворились в мрачных мыслях Зены. Она стукнула кулаком по твердому каменному полу и попробовала вскочить на ноги, но лишь упала назад, к стене, потому что голова закружилась и перед глазами всё поплыло.
— Нужно выбираться отсюда, — сквозь зубы процедила она.
* * *
Сафо приладила последнюю прядь волос соломенного цвета на высокий пучок на голове Габриель и сделала шаг назад, окидывая взглядом свою работу.
— А тебе идёт такая причёска, — заметила она, — словно прибавляет элегантности.
— Ага, конечно, — засмеялась Габриель. — Я элегантна, как крестьянка в поле.
— Нет, правда, — настаивала Сафо. — Ты могла бы сойти за благородную девушку из высшего света.
— Виталь говорил мне совсем другое.
— Кто?
— Не важно. Заканчивай с этим, чтобы можно было надеть парик, — поторопила её Габриель.
