— Только не уходи, — проскулила она, крепко к нему прижавшись, почти задушив в не по-женски крепких объятиях. — Если ты бросишь меня, я тебя убью!
— Дурочка, — Герман улыбнулся, хотя повода вроде бы не было. — Теперь я буду тебя защищать. Ничего не бойся, хорошо? Ничего не бойся.
— Ты обещаешь?
Она чуть отстранилась и теперь смотрела прямо ему в лицо, и была так близко, что обжигала губы дыханием. Герман подавил желание облизнуться, так жарко ему вдруг сделалось.
— Конечно, обещаю. Я стану твоим рыцарем, если ты мне позволишь.
— Просто рыцарем? — она будто бы ожидала иного, но Герман не мог сказать того, что вертелось на языке. У него не хватало смелости, ведь она — принцесса.
— Самым верным.
Стефания тихо выдохнула, и щеки коснулось что-то мягкое, горячее и влажное. Герман не сразу понял, что это был поцелуй.
— Герман! Герман, скорее… — взволнованно позвал от двери Марк. Потом коротко вскрикнул, и в палату стремительно вошел мастер Гош. Он был крайне мрачен, сосредоточен, и, как Герману показалось, озадачен. Не обращая внимания на нарушение постельного режима, он жестко приказал:
— Пошли вон оба.
Стефания задрожала так сильно, что ее дрожь передалась Герману. Он взял девушку за руку и повернул голову на голос Гоша.
— Если это касается Стефании, то я…
— Вон, я сказал.
Марк схватил Германа за рукав и потянул:
— Пошли. Пожалуйста.
Стефания выпустила его ладонь и ни слова не сказала. Марк потащил Германа к выходу и, проходя мимо доктора, Герман уловил что-то смутное, даже не эмоцию, а намек на нее. И понял, что оказался прав — дело касалось Стефании. И это было что-то очень… тревожное.
— Подождите…
Однако Марк с неожиданной силой выпер его в коридор, и дверь в палату с грохотом захлопнулась. Марк не остановился на этом и потащил Германа дальше, но тот не собирался смиряться. Он вырвал локоть из пальцев Хатти, при этом едва не потеряв равновесие, и, нащупав его плечо, толкнул к стене.
— Что происходит? Почему Гош встревожен? О чем он собирается беседовать со Стефанией? Ты знаешь, что меня сложно обмануть. Отвечай!
Тут он немного блефовал, но нужного эффекта все же добился. Марк занервничал.
— Я не могу сказать, это медицинская тайна. Правда, не могу! Не заставляй меня.
— Хотя бы намекни, — почти взмолился Герман и схватил Марка за второе плечо. — Ты отвел меня к ней и теперь не можешь бросить меня на полпути! Мне нужно знать, я обещал защищать ее!
Марк засомневался, его эмоции снова пришли в бесконтрольное хаотичное движение, и, наконец, он негромко признался:
— Мы провели кое-какие анализы, в том числе и магическое сканирование глубинных слоев ауры. В общем, ты не все знаешь об этой девушке. Ее уже давно не должно было существовать на этом свете. И еще кое-что… Я не могу раскрыть тайну, но ее прошлое… В нем было что-то не очень хорошее. Прости.
Он вывернулся и оказался рядом с Германом. Осторожно тронул его за плечо:
— Если эта девушка тебе дорога, не оставляй ее, она может этого не пережить.
Урок 28. Правда особенно горька, когда выползает в неудачное время
На Германа вдруг накатила невероятная усталость. Казалось, он только сумел сложить все фрагменты невероятно сложного паззла по имени Стефания, и вновь оказалось, что не хватает деталей. Если бы только Марк мог ему рассказать, все стало куда бы проще, но Герману придется смириться со своим незнанием.
Марк рядом занервничал, сильнее сжимая его плечо.
— Ну не переживай ты так. Она же пока еще жива.
— Пока? — Герман готов уже был вцепиться в Марка и вытрясти из него все, что тот поклялся держать в секрете, как в коридоре послышались шаги. Герман по инерции обернулся, вновь забывая, что повязка полностью лишала его зрения.
— О! Какая удача! — Герман без труда узнал голос Вильяма и насупился. — Привет! Стефания ведь в этой палате лежит? Мне сказали, что сегодня я могу ее навестить.
Марк отпустил его, и Герман вдруг почувствовал себя посреди высокого моста без ограждения. Неверный шаг — и он упадет вниз.
— В этой, но к ней пока точно нельзя, ее осматривает мастер Гош, — он, казалось, обрадовался появлению Вармы, ведь тот спас его от продолжения неприятного диалога. А Герман подумал, что это несправедливо — разрешить навестить Стефанию только одному Вильяму. А он ведь ей даже не родственник.
— Жаль, — Вильям вздохнул. — Тогда зайду к Герману. Ребята попросили занести ему гостинцев.
— Вообще-то я здесь, — хмуро встрял Герман.
— И правда! А ослеп вроде ты, а не я, — фыркнул Вильям и вновь обратился к Марку. — Его палата соседняя? Давай отведу, у тебя дел, наверное, полно.
Молочное облако всколыхнулась и потянулось к его локтю, но Герман, вдруг, резко отдернул руку. Присутствие Вильяма его раздражало и, стыдно признаться, обижало. Особенно сейчас, когда он беспомощен, как слепой котенок, а меньше всего хотелось в этом прикосновении ощутить презрение и жалость. Те самые чувства, которые люди привыкли испытывать к калекам.
— Про твою гордость я тоже наслышан, но она сейчас не уместна.
Герман понял, что со стороны наверняка выглядел очень глупо и, скрепя сердце, позволил себе помочь. Но в неожиданно теплом прикосновении он ощутил не жалость, а уважение, совершенно расходящееся с едкими словами Вильяма. Стало невыносимо стыдно.
— Прости, — вздохнул Герман, когда они остановились перед дверью. Вильям хмыкнул:
— За что же?
— Плохо о тебе подумал.
— Я тебя не понимаю. Аккуратнее, порог.
В палате, где Герман провел последнюю неделю, пахло цветами и уже привычно — лекарствами. Солнце било в окно, словно и не ждало со дня на день сезона дождей. Даже с закрытыми глазами Герман ощущал его тепло на щеках и очень жалел, что не может выглянуть на улицу, чтобы запомнить последнее цветение хризантем в парке перед медицинским крылом.
Вильям помог Герману добраться до койки, но сам на кровать не сел. Зашаркал по палате и, видимо, принес табурет.
— Зигфрид тебе привет передавал, — начал Вильям. Его словно и не смущала возникшая неловкая пауза. Герман же испытывал внутреннее напряжение и дискомфорт, Вильям запомнился ему другим — заносчивым и немногословным, а теперь был готов болтать без умолку. — Да и приятели твои обивают порог медицинского корпуса. Гротт даже обещался всучить им метлы, чтобы не просто так ошивались.
Герман вздохнул. Ребята волновались о нем. Это было приятно.
— Корзинку я на тумбочку поставлю.
— Почему только тебя пустили? — оборвал его Герман.
— А ты кого хотел увидеть? Люси Шерилд? Она тоже на вахте была, принесла цветы. А я… я просто показался им достаточно разумным, чтобы не наговорить глупостей.
— Плохо у тебя получается.
— Просто ты меня не видишь, — серьезно ответил Варма. — Сейчас это твое преимущество. Ты ведь был у Стефании? Как она? Вы вроде неплохо ладите, ты ведь знаешь подробности? Ее слишком долго держат здесь для той незначительной травмы, что она получила.
Герман невольно стиснул кулаки на коленях, молочное пятно в темноте колыхнулось и окрасилось подозрением. Впрочем, видение тут же исчезло, лишая Германа зрительного восприятия. Такое иногда случалось, когда он начинал сильно нервничать.
— Не знаю.
Неожиданно захотелось поделиться страхами и догадками, Вильям бы все понял, даже то, что не было бы произнесено вслух, но тайна принадлежала не ему одному. Герман опустил голову.
— Не хочешь говорить, — догадался Вильям и цокнул языком. — Вы встречаетесь?
Вопрос оказался настолько внезапным, что Герман вздрогнул и невольно подобрался. Щеки защипало от одной только мысли об этом.
— Нет.
— Ну и замечательно.
Похоже, что все необходимое Вильям уже выяснил. Он поднялся, прошел к окну и закрыл ставни: Стало гораздо тише.
— Простудишься, — он пересек палату и замер возле выхода. Герман почти видел, как тот обернулся, взявшись рукой за дверной косяк. — Выздоравливай, Герман, нам еще предстоит с тобой немало побороться. До встречи.
