- Хорошо, что госпожа не пьёт с сахаром, - улыбнулась Вирсат. - Чем слаще, тем потом сложнее убирать.
- Не люблю сладкое. Только керме. - Слова сами порхнули, раня трещинку на губе, и оранжевый плод распался на четыре части перед её глазами, разделённый острым ножом в руке, другой руке, не её, и было почему-то очень больно.
92. Алай.Золотистые бусины
Бусина за бусиной скользили на иголку. Алай сидела над весенним светло-зелёным халатом, пришивая их по косому борту, простёганному золотистыми нитками. До весны ещё далеко, но закончить хочется скорее. Выйдет она в этом халате, и сверкнут бусины на солнце, а потом она этот свет в глазах Харана поймает. «Мастерица, - скажет он. - Руки у тебя золотые». И оберег на груди погладит, который она на всех халатах его вышила, чтобы от стрел защищал и от дурного.
Алай улыбнулась, перекусывая нитку. Руан ругал за это. «Щербатая будешь, Алай, - говорил. - Держи ножницы». И ножницы дал, такие маленькие, что они сразу на дне сундука потерялись. Сейчас закончит она халат, и нужно будет кисть из седы к ним прицепить, большую, блестящую. Красную. Чтобы взглядом их сразу находить.
Дверь шатра скрипнула, и что-то тёмное большой подбитой птицей упало внутрь. Алай ахнула, подхватывая Сэгил, уклоняясь от паутины распущенной правой косы, ужасаясь разбитой губе.
- Спаси… - прошептала Сэгил. - Алай…
Холод вонзился в кожу тысячами игл, но Алай бежала к большому шатру, не замечая его.
- Аулун! Аулун!
Маленький очаг потрескивал. Аулун сидела на коленях перед войлоком и промокала губу Сэгил. Алай пыталась не смотреть, но взгляд находил рану, возвращался к ней. Плечи Сэгил тихо вздрагивали, и в глазах было пусто.
- Я убежала. Он сказал, что продал меня, а я крикнула, и он ударил… Я успела убежать. Он опять был безумен… - Шёпот хромал и путался, и из-за этого страшные слова становились ещё страшнее. - Он придёт искать меня… ему заплатили.
Алай рыдала, но Сэгил молчала, тяжело дыша, и Аулун тоже молчала, и светлая кожа стала синеватой, почти как у Камайи, а золото глаз превратилось в мэйхо.
- Алай! - крикнул Рикад от ворот. - Ты где?
Она накинула халат и вышла, тяжело ступая на утоптанную землю, с которой Выы выдул снег.
- Там Харан приехал, - сказал Рикад медленнее и тише, вглядываясь ей в лицо. - Что…
- Он продал её, - сказала Алай, не веря своим словам, не желая верить. - Он продал её кому-то… Рикад! - Он дёрнулся, свирепея, и она повисла на его руке. - Нет! Ты чужак! Нельзя! Тебя убьют! Это дела хасэ!
- Тогда я пойду к тоо. - Брови и глаза Рикада были такими, что Алай стало ещё страшнее, и она снова заплакала.
- Подожди… Тур придёт сюда. Он придёт искать её… Он никому ничего не сделает, но напугает её! Надо отвести во дворец. Ей ничего не сделали, не успели… Доказательств нет.
Она стояла, сжав кулаки и стиснув зубы, потом вытерла слёзы рукавом.
- Рикад, если ты его убьёшь, тебя казнят. Ты не хасэг… Если ты убьёшь хасэга, даже самого поганого, тебя самого убьют. Ты понимаешь? Отведи её к Камайе… Где Харан?
- Я встретил его. Они привезли двоих из той банды. Он очень хмурый. Говорит, дел много. - Взгляд Рикада бегал, и Алай снова вцепилась в его рукав. - Он говорит, Аслэг устроит показательную казнь. В той банде хасэ были… Из южных родов. А эти двое молчат. Харан сказал, они вроде как с каторги, но в дороге ни слова не проронили. Намекнул, что Аслэг их попытается… Разговорить.
- Разговорить? - Губы были чужими, и Алай с трудом шевелила ими.
- Да… Один из туусов вроде как смыслит в этом деле. - Рикад стал коричнево-серым, и от слов веяло тьмой. - Я отведу Сэгил и найду Руана. Сегодня день рождения Аслэга, Ул-хас устраивает пир. Пир на пожарище…
- А где Руан?
- В городе. С утра самого. Ул-хас пригласил его и всех су-туусов. Харан придёт поздно. Я пришёл тебе сказать об этом.
- Я с тобой, - сказала Алай, поднимая воротник. - Я пойду с тобой.
Сэгил вяло брела вверх по улице, низко опустив голову, закрывая лицо капюшоном плаща Рикада. Он шёл рядом, сосредоточенно глядя в пространство под ногами, и кулак был сжат, будто он удерживал в нём свою ярость.
Им повстречались двое воинов из отряда, вернувшегося утром, и Алай шла, высматривая Харана в толпе, но, видимо, он был на собрании.
- К госпоже Камайе? - спросил слуга у ворот, и Алай кивнула. - Господин тоже? Я не могу пропустить его.
- Господин! - Служанка бежала к ним вдоль ограды, махая рукой. - На два слова, господин!
Рикад кивнул Алай и поспешил к служанке. Алай взяла Сэгил под руку и шагнула за ворота, любезно открытые перед ними слугой.
- Я провожу. - Девушка с родинкой на носу, которую Алай несколько раз видела рядом с управляющей гаремом, похожей на сушёную рыбу, встретила их у следующих ворот. - Пойдёмте. Госпожа, что с с твоим лицом? - испуганно воскликнула она, заглядывая под капюшон Сэгил.
- В темноте об опорный столб стукнулась, - тихо сказала Сэгил. - В собственном шатре впотьмах заплутала.
Алай шагнула вслед за Сэгил в шатёр Камайи и на миг забыла о Туре. Три наложницы Аслэга звенели золотом и украшениями под музыку умтана, распространяя ароматы душистых притираний, а Камайя сидела, мрачная, бледная, на постели, и волосы были растрёпаны, и сталь в глазах застыла.
93. Алай.Почму варить - не мир изучать
- Камайя… Я тут…
Камайя подалась вперёд, с ужасом вглядываясь в лицо Сэгил, и на лице её был такой очевидный вопрос, что та кивнула, опуская взгляд.
- Ты можешь оставить её тут, у себя? Он придёт искать её к нам.
- Да. Да. - Камайя стиснула зубы. - Сэгил, Вирсат устроит тебя в комнату. Отдыхай. Я не дам тебя в обиду. Вирсат! Эта девушка будет жить во дворце. - Служанка кивнула, косясь на разбитую губу Сэгил. - Найди ей свободную. Аулун смотрела её? Да? Хорошо. Скажи этому её Салпату, пусть следит, чтобы этот ублюдок и близко не подходил к ограде.
На Сэгил был направлен взгляд Камайи, но не мысли. Алай стояла, глядя на бледные нежные пальцы, на перстень с дымом в прозрачном камне, на изящные кольца, и боялась спросить.
- Харана видела? - Камайя подняла глаза, и Алай стало чуть легче. - Он приехал.
- Я знаю. Рикад виделся с ним. Камайя, он сказал, тех двоих будут…
Сталь побелела, потом покрылась копотью гнева. Алай отшатнулась, пятясь.
- Нет, нет… Нет, Алай. Всё хорошо. Всё хорошо, милая. Это тебя не касается. Не думай об этом, хорошо? Вирсат, налей моей подруге оол. Или ты хочешь сладостей?
Белые шарики из рисовой муки и верблюжьего молока, посыпанные толчёными сушёными лепестками каких-то розовых цветов, были нежными на языке. Алай смотрела на них, вспоминая белые круглые снежки, которыми она с Утар кидалась прошлой весной, когда снег подтаял, а в воздухе веяло близким теплом.
- Вкусно? - Камайя улыбалась, но улыбка была словно рядом, а не на губах. - Сэгил тоже нравится.
- Рикад сказал, сегодня пир. Ул-хас собирает, - Алай глядела на девушек, которые вплетали в косы расшитые бусинами ленты, пока служанки чистили сверкающие подвески на их цветных уборах. - Готовятся праздновать? - кивнула она на Тинхэн.
- Да.
- А ты?
- Алай, ступай домой. Я пригляжу за Сэгил, - сказала Камайя, подбирая ноги на кровати. - Возьми сладостей… Угости Аулун.
Алай шла по стылой улице, косясь на пёстрые халаты, высматривая высокую лохматую фигуру, и сердце взлетело, а в груди рассыпались золотистые и зелёные бусины, когда она увидела наконец Харана.
- Харан! - крикнула она, кидаясь через толпу. - Харан!
Харан наклонился к ней, Алай обхватила руками его шею, прижимаясь к нему так крепко, как только могла, и борода его пахла дымом и оолом, а воины, стоявшие рядом, посмеивались.
- Алай, маленькая… - Он поставил её на землю и обнял за плечи. - Мне надо идти. Очень много всего… Укан теперь туус, - сказал он с улыбкой. - Там у нас всё в порядке? Где Руан? Не видел его.
