время оплёл его мощнейшим парализующим плетением. Тварь как подкошенная рухнула на пол.
Генерал тут же связался со своими магами, приказав подготовить портал в Итуварэ.
Такие перемещения требовали огромного количества энергии, но мы заранее всё просчитали. Это единственный шанс скрыть от гостей побоище в храме и перекинуть Вэйна в рощу втайне от Грегори.
Я не сомневалась, что даже узнав правду, дядя начнёт настаивать на суде и попытается заключить с сумеречным императором вечный мирный договор в обмен на Вейна. Вернее, на то, что от него осталось.
Нас такой расклад категорически не устраивал. Мы не собирались торговаться, а хотели принудить Эскар к миру на наших условиях.
– Выходите, – услышала голос Луиджи.
Он обращался к перепуганным жрецам. Всё это время они прятались в молельне, не рискуя даже выглянуть.
– Не пускайте сюда никого, кроме драконьих гвардейцев, – скомандовал золотой император, – Завеса всё ещё нестабильна, не исключен риск повторного прорыва.
Жрецы послушно закивали. На искалеченное тело эскарца они старались не смотреть, как и на растекающуюся по полу кровь поверженных монстров.
– Мы сейчас уйдём порталом, – продолжил Луиджи, – об этом никто не должен знать, кроме Архижреца. Предупредите его и скажите, чтобы нашел способ скрыть наше исчезновение.
Последнее сделать несложно. Верховному не составит труда потянуть время и сообщить, что мы решили задержаться ради дополнительного благословения.
Перед свадьбой это обычное дело, и такой молебен занимает намного больше времени.
Получив указания, жрецы мигом испарились, а маги генерала открыли портал в Итуварэ. Затолкав туда тело Вэйна, Габриэль шагнул вслед за ним, а затем в рощу переместились и мы с Луиджи.
Там нас ждали проверенные шаманы. Оставалось лишь использовать магию Сердца, чтобы навсегда запечатать душу эскарца в Священной роще. Корни Дерева Жизни станут его вечной тюрьмой и досуха выпьют Слезу, подарив жрецам Итуварэ возможность контролировать сумеречный источник магии.
Разумеется, мы перестраховались и на случай, если кто-то в будущем захочет использовать Рощу в дурных целях. Золотой заставил всех, кто примет участие в ритуале и получит доступ к Древу, принести священную клятву.
– Анариэль, вы готовы? – ко мне подошёл главный жрец Итуварэ.
– Да, – кивнула, занимая своё место у рунического круга.
Мне предстояло сыграть главную скрипку в ритуале, но прежде чем мы начали, взгляд невольно соскользнул на связанного Вэйна. Он так и не обернулся в человека, хотя магия Рощи должна была развеять его чудовищную ипостась.
Странно…
В храме мне очень хотелось узнать, как же сумеречный дошёл до такого и рискнул слиться с амулетом. Но сейчас настораживало, что он слишком уверенно чувствовал себя в этом теле. Это явно не первая трансформация!
Все оборотни и анимаги долго привыкают к другой ипостаси. Когда я впервые перекинулась ящеркой, то просто лежала на полу, загребая лапками по паркету, и истерично шипела. Морра в этот момент стояла рядом, успокаивая меня и поясняя, что нужно делать.
Но Вэйн превосходно чувствовал себя в обличье монстра и даже сейчас не собирался трансформироваться обратно. Или… он не мог этого сделать?
ГЛАВА 27.3
В любом случае, Священное дерево удержит эскарца. И чем темнее окажется душа принца, тем крепче оплетут монстра корни живой тюрьмы. Только… что же он такое на самом деле?
– Анариэль, – ко мне подошёл Габриэль, – что-то не так. Я совершенно не чувствую человеческой ипостаси Вэйна, но зато отчетливо вижу в его теле две души.
– Одержимый? – опешила.
Подобное встречалось очень редко. Обычные монстры, владеющие ментальным даром, использовали его для приманивания случайных жертв поближе к разрыву Завесы. Но особо одарённые и хитрые твари, могли ненадолго вселяться в тело жертвы, чтобы сбежать от преследования или подобраться к более интересной цели.
Прыжок в чужую оболочку отнимал намного больше Силы, чем обычное подчинение мага, поэтому монстры редко применяли эту способность. Более того, даже самые могущественные твари не могли находится в Верхнем мире больше нескольких дней. Живая магия разъедала их ауру и тело.
В наш мир чудовища выходили, чтобы поохотиться, а после всегда возвращались в Мёртвое отражение. Их всегда вели только жажда крови и голод. Истинное чудовище не стало бы добровольно выбираться в Верхний мир, чтобы найти и устранить хозяйку священного амулета. Для них это слишком сложно.
Да и Вэйн не слабак. Не представляю, какими магическими резервами должен обладать монстр, способный прыгнуть в его тело и полностью подчинить?
– Не уверен, – покачал головой дракон, – не похоже, что чудовище «сломало» его. Я не вижу разрывов на ауре и следов борьбы. Посмотри сама, – предложил он, набрасывая на меня плетение истинного зрения.
Теперь я тоже видела, что к телу чудовища привязаны две чёрные тени. Жуткие и мрачные, они казались прогнившими насквозь и пылали ненавистью и злобой.
Какую бы правду ни скрывал принц, его душа мало чем отличалась от фантома чудовища.
– Это не помешает ритуалу? – уточнила на всякий случай. – Я даже не могу различить их…
– Не помешает. Корни Дерева Жизни и наши Печати удержат и десяток таких тварей, – заверил Габриэль, – но я хочу попробовать считать его память. Поможешь?
– Конечно! А что нужно делать? – уточнила.
– Вплести в мой аркан немного магии Сердца. Надо отметить этой печатью душу, принадлежащую Вэйну, – пояснил Габриэль, начертив в воздухе нужную руну.
– А твои следилки…
– Не работают, когда он в этой форме, – ответил дракон, – у него одна тень на обе души, я их не различаю. Считать память более древней твари не получится при любом раскладе, но если промахнешься, то и воспоминания Вэйна сотрёт откатом…
– Хорошо, я попробую, – кивнула.
Габриэль тут же подал знак остальным. Попросив немного подождать с ритуалом, принялся создавать сканирующий аркан. Генерал действовал быстро. За считанные мгновения он с ювелирной точностью вырисовывал сложнейшее заклинание.
Я бы никогда так не сумела, но дракон явно не впервые проделывал подобное - считывал чужую память и ломал ментальные блоки.
По его сигналу я призвала Силу амулета, вливая в аркан священную магию. Миг! Душа твари тут же отреагировала на энергию Сердца и лихорадочно забилась, пытаясь вырваться из ловушки и добраться до меня. Я чувствовала её боль и агонию, а злоба была намного сильнее
