- С днём рождения, деточка, - растягивая слова, сказала Беатрис на распев. Она сложила худые руки на груди. - Я немного опоздала на праздник… Наверное, пропустила самое интересное.
“Да уж, самое интересное и правда уже закончилось”, - мрачно подумала я, пытаясь как можно радостнее улыбнуться.
- Спасибо, мэм.
Та кивнула, глядя куда-то в низкий потолок, украшенный тёмными пятнами ржавчины и нестираемой грязи. На некогда красивом лице Беатрис отразилась задумчивость.
- Я хочу подарить тебе стихотворение, - тихо сказала она, протягивая мне сложенный листок бумаги. - Надеюсь, тебе оно понравится. А теперь беги, я вижу, что ты спешишь…
Я едва успела поблагодарить Беатрис, которая тут же скрылась за дверью в кафетерий. Больше не медля ни секунды, я направилась в Атриум.
Я бежала по широким полуосвещённым коридорам Убежища 101, где низкие потолки давили на меня своей теснотой и где слишком яркие лампы, светившиеся ровными квадратами, бесперебойно жужжали. Я замечала в этих тесных коридорах каждую деталь. За мою короткую жизнь я уже стала отличать друг от друга металлические истоптанные прямоугольные ступени лестниц с погнутыми толстыми прутьями-перилами, ржавые и кривые гвозди, тянущиеся вдоль и поперёк стальных листов на бетонных стенах…
Я знала, какими холодными были эти стены, и представляла, насколько они были прочными. Интеркомы и пульты управления горели в темноте красными и зелёными лампочками, чуть мигающими в полумраке; огромными круглыми дырами зияли вентиляционные щиты за пыльными решетками. Я всегда боялась воздушных шумов и темноты за этими щитами. Так боялась, что старалась пробегать их поскорее.
Я пробежала ещё часть нижнего уровня, свернула на лестницу, перепрыгнула через две ступени и споткнулась. Я разбила бы себе нос о шершавый решётчатый пол, если бы не Джонас. Его предплечье чуть не выбило из меня дух, хотя он очень ловко меня подхватил и тут же поставил на ноги. Я испуганно и смущённо уставилась на него.
- Эй, леди, разве Вы не знаете, что детям сюда вход воспрещён? - спросил он у меня ласково.
Я замерла, открыв рот и распахнув глаза. Джонас деловито поправил свои очки в чёрной оправе и улыбнулся. Джонас такой милый. Он всегда был очень приветливым и весёлым, а ещё очень симпатичным. Мы с Аматой постоянно спорили, кто из нас выйдет за него замуж, когда мы вырастим.
Я нахмурилась, подумав, что папа, наверное, что-то перепутал, отправив меня сюда. Джонас это заметил и рассмеялся, потрепав меня по голове.
- Ну что ты так растерялась, я же шучу. Тебе же уже десять лет, хватит терпеть подколки от взрослых! - усмехнулся он. - Кстати, поздравляю, Кайли! Сейчас мы дождёмся твоего отца, а потом ты получишь свой подарок.
- О…Большое спасибо. - Потупив взгляд, улыбнулась я.
Интересно, что это за подарок будет? Я мельком посмотрела на задумавшегося Джонаса и вздохнула. На наши плечи опустилось неловкое молчание. Я возила носом ботинка по грязной решётке пола, скрывающей под собой толстые трубы. Эти трубы местами были укреплёны старой стекловатой, высохшая пена которой почернела и бугристой поверхностью повисла на металле. Там внизу, под решёткой, что-то шумело и дребезжало, горел какой-то неяркий свет маленьких лампочек, а толстые лианы чёрных проводов, переплетаясь друг с другом, тянулись в стороны. В самой середине комнаты, где мы сейчас находились с Джонасом, стоял какой-то генератор - огромная металлическая машина, увешенная мелкими разноцветными проводками похожими на тонких червяков, прилипших к металлу. На поверхности генератора можно было разглядеть уйму тонких антенн, металлических шариков и колец, соединяющихся друг с другом в какие-то технические цепи. Обычно я к таким штукам типа этого генератора близко не подходила, опасаясь непредвиденных последствий.
Позади меня послышались шаги. Обернувшись, я заметила папу, который тут же улыбнулся мне.
- Ну, что? - весело спросил он. - Хочешь посмотреть свой подарок?
- Да, - глядя в добрые глаза отца, кивнула я.
Он приобнял меня за плечи, а затем достал из кармана лабораторного халата маленькую потёртую коробочку из картона и вручил мне. Я озадачено на неё уставилась. Покрутив коробку в руках, я услышала, что внутри неё что-то перекатывается.
- Это пули, - пояснил отец, затем принял у Джонаса маленькое пневматическое ружьё и отдал мне. Я уставилась на ружьё во все глаза. Вот это да! Настоящее оружие! Амата всегда говорила мне, что если Убежище когда-нибудь развалится, и нам придётся выбраться наружу, то мы выживем только если будем уметь стрелять. Я сомневалась, что Убежище когда-нибудь развалится, но всё равно в глубине души опасалась этого и мечтала научиться пользоваться хоть каким-нибудь оружием. Неужели мне теперь представиться шанс это совершить? Ух ты!
- Как здорово! - заверещала я, аккуратно принимая ружьё и внимательно рассматривая его.
- Я его долго не мог починить. А потом…кхе-кхе… “нашёл” нож Буча и использовал пару деталей оттуда, - сказал папа, усмехнувшись и почесав затылок.
Они со смешком переглянулись с Джонасом.Я засмеялась. Так и надо этому хаму Делории! Он вечно хвастался своим дурацким ножиком.
Однако моё веселье быстро испарилось, когда я представила лицо Смотрителя, если вдруг он ненароком узнает, чем я занимаюсь на нижних уровнях Убежища. Я побледнела и испуганно уставилась на отца.
- Но…тут же нельзя стрелять…
Джонас не сдержал смешок. Видимо, я казалась ему слишком серьёзной.
- Да ну, Кайли. - Отмахнулся он. - Здесь-то ты стрелять не будешь. Мы специально подобрали для тебя место, где можно будет потренироваться в стрельбе.
Джонас подошёл к дальней укреплённой металлической двери и набрал код на замке. Та открылась, пропуская нас в длинную узкую комнату заставленную коробками и старыми стеллажами со всевозможными техническими штуками, о предназначении которых я даже не догадывалась. Комната была хорошо освещена. Здесь стоял маленький стол с какими-то бумагами и обломками карандашей и два стула возле прогнувшейся стены. Ничего особо интересного здесь не было за исключением того, что в конце комнаты стояла довольно высокая сетка, огораживающая нас от огромного таракана, стрекочущего и возящегося в тёмном углу за кучей старых тряпок. Таракан выглядел ужасающе: у него было толстое рыже-коричневое тело, покрытое блестящими крыльями-пластинами, маленькие мохнатые ножки и крупная голова неровной формы с кривенькими усами, ритмично покачивающиеся из стороны в сторону. Его крохотный рот открывался и закрывался, издавая что-то на подобии шипящего скрипа.
Весь этот таракан был таким гадким и противным, что я даже скорчила гримасу от отвращения.
- Это радтаракан, - пояснил папа, наблюдая за выражением моего лица. - Можешь не бояться: пока ты здесь, он ничего тебе не сделает. - Отец указал на моё ружьё. - А теперь ты можешь попробовать выстрелить в него.
Я испуганно посмотрела на отца.
- Мне нужно убить его? - тихо спросила я.
На мгновение в комнатке повисла странная напряжённая тишина. Лицо отца как-то изменилось, будто бы он сейчас увидел что-то такое, что его здорово напугало или расстроило. Папа тяжело вздохнул. Затем мрачно переглянулся с Джонасом и опустился передо мной на корточки. Он положил руки мне на плечи.
- Послушай, солнышко…- медленно сказал папа, отведя взгляд в сторону. - Мы…мы живём в том мире, где убийство какого-то существа, имеющего цель на тебя напасть может спасти тебе жизнь. Нам нельзя убивать тех, кто не несёт опасности. Напротив, следует помогать им. Но, - отец вздохнул и указал на радтаракана. - Это существо живёт, чтобы нападать на нас и причинять нам вред. И мы не можем отпустить его, потому что впоследствии оно может покалечить свою беззащитную жертву, кем бы она ни была.
Ещё долго отец сидел передо мной, рассказывая о жизни и смерти, об убийствах, нападениях и защите. О том, что следует различать в этой жизни так называемое “зло” и “добро”.
Папа говорил, что не может вселить в меня те или иные убеждения, что я сама должна выбрать, какой мне быть. И если я выберу добро - я не должна дать убить себя тем, кому этого хочется.
