Джемма обошла лежавших и, выпрямив спину и высоко подняв голову, ровным шагом направилась в сторону особняка Дэвина, чувствуя, как глубоко в душе рвутся тонкие нити, которые соединяли ее и прошлое. Вскоре лопнула последняя нить, и ничего не осталось.
ГЛАВА 4
Джемма обнаружилась в саду. Девушка сидела на скамеечке возле маленького пруда, рядом с живописными золотыми брызгами круглых кувшинок, и Дэвин вдруг пожалел, что так и не научился рисовать. Поставить бы сейчас мольберт да изобразить свое несчастное приобретение в образе вечно плачущей нимфы Эвит.
Приобретение действительно плакало. Не краснея лицом, не всхлипывая — просто роняя слезы, словно Джемма и в самом деле была нимфой или наядой. Дэвин бесшумно прошел по тропинке, вышел к пруду, и девушка вздрогнула и обернулась.
— Вы… — прошептала Джемма. Смахнула слезы.
Дэвин хмуро подумал: все, что она чувствует сейчас, — это вежливое отвращение. Не шарахается, не осеняет лицо знаком круга, как впечатлительные столичные барышни при его появлении, но ее буквально переворачивает от того, что он подошел.
Дэвин сказал себе, что это неудивительно. Они знают друг друга всего лишь второй день, и конечно же девушка боится, учитывая все то, что она слышала о нем до этого.
— Наш мир пронизывают энергетические поля, — скучным тоном лектора за кафедрой произнес Дэвин. Часть из них — живые, творящие. Часть — некротические. Мертвые. Я использую в своей магии именно вторые. Такова моя природа. Есть люди, которые не переносят сладкое или молочное, оно их убивает. А есть маги, которые сплетены с некротическими полями мира.
Джемма шмыгнула носом. Испуганно посмотрела на него.
— Зачем вы мне это рассказываете? — спросила она.
Дэвин вдруг вспомнил, как торопливо и сбивчиво стучало ее сердце под его ладонью, какой теплой и мягкой была кожа, и подумал, насколько же это все-таки важно: почувствовать живое рядом.
— Затем, чтобы ты поняла, что я не злодей и не сволочь, — ответил он и сел на скамью.
Джемма вздрогнула, машинально пытаясь отстраниться, но все же не отодвинулась от него.
— Я так не думаю, — ответила она тем тоном, которым обычно говорят хорошо воспитанные девушки, и Дэвин почувствовал, что начинает злиться, сам не зная почему.
— Красивое платье, — сказал он, и Джемма тотчас же торопливо добавила, словно боялась, что он рассердится:
— Мне сделали большую скидку, когда узнали, что я от вас.
«Бедная девочка, — с далекой грустью подумал Дэвин. — Ты можешь купить всю столицу, это не опустошит моих сундуков».
Он осторожно подцепил сверкающее яблоко на ее запястье, всмотрелся в его прозрачную глубину и увидел, как в ней мелькнула тень.
— Был взрыв, — сказал Дэвин. В яблоке проплыли улица и люди в грязи. Барышни рыдали, компаньонки отряхивали их платья, молодой джентльмен с туповатым лицом и завитыми волосами пытался очистить модный сюртук от лошадиного навоза. — Эти люди обидели тебя?
— Эти люди когда-то были моими друзьями, — вздохнула Джемма. Еще одна слеза прочертила ее щеку. — Но теперь они… В общем, я поняла, что мы никогда не дружили по-настоящему. Так, проводили вместе время, потому что принадлежали к одному кругу. Вот и все.
Дэвин понимающе кивнул. Уж так устроен свет — стоит тебе сорваться и упасть, как бывшие друзья протянут не руки, чтобы поднять, а ноги, чтобы затоптать. Сегодня эти барышни и кудрявый кавалер потоптались по Джемме, и хорошо, что алмазное яблоко преподало им урок.
— А этот юноша в завитушках? — полюбопытствовал Дэвин. — Твой жених?
Джемма опустила голову еще ниже. На мгновение Дэвину сделалось невыразимо жаль ее. Ему захотелось протянуть руку, погладить ее по голове и плечам, утешить, но он понимал, что Джемма лишь шарахнется от него.
— Он забрал кольцо, — едва слышно ответила Джемма. — И официально заявил, что не желает иметь ничего общего с дочерью преступника.
Дэвин усмехнулся. Чего-то в этом роде он и ожидал. Благоразумные и добропорядочные стремятся как можно скорее отмежеваться от своих ошибок, а дружба и помолвка как раз и были ошибками.
Дэвину вдруг захотелось обнять девушку — просто взять и закрыть от той грязи, в которую ее сегодня пытались бросить. В голове вдруг мелькнуло: женись на ней, в самом деле, женись. Возьми ее в жены — не по какой-то бешеной страсти или любви, не пытаясь в очередной раз подложить отцу свинью, а из человеколюбия и понимания. Просто возьми и защити ее от этого мира и всей злобы, что его наполняет. Ее больше некому защитить.
— Если бы я был твоим женихом, — так же негромко сказал Дэвин, — то собрал бы денег и пошел тебя выкупать. И дал бы тебе свободу.
Впервые за все время Джемма посмотрела на него с неким проблеском интереса.
«— Но вы ведь и сейчас можете это сделать, — промолвила она, и глубоко в ее голосе прозвучала затаенная надежда. — Вы же теперь в некотором смысле тоже мой жених, если я правильно поняла то, что вы сказали государю».
Дэвину захотелось рассмеяться — настолько легко и непринужденно его поймали на крючок. Теперь Джемма смотрела на него неотрывно, с такой горячей надеждой, что ему делалось почти больно. Почему бы и нет, в конце концов? Нормальный, порядочный человек поступил бы так в первый же вечер.
Впрочем, Дэвин прекрасно понимал, что ему далеко до нормального и порядочного.
— Хорошо, — кивнул он. Ощущение было таким, словно он открывал клетку и выпускал птицу. — Ты свободна, можешь идти, куда захочешь, и распоряжаться своей судьбой.
Птица выпорхнула из клетки и полетела над прудом в сторону деревьев. Несколько минут у Дэвина звенело в ушах. Он покосился на Джемму — она сидела неподвижно, как изваяние, а потом вдруг взяла его за руку и сказала:
— Спасибо. Честно говоря, я не думала, что вы так поступите.
— Конечно, — усмехнулся Дэвин, — я же заливаю женщин медом, а потом ем. А еще оставляю шрамы на бедрах своих любовниц, по шраму за ночь любви. Просто потому, что мне так хочется. Про насланное на Вышневельское княжество землетрясение и торфяные пожары в королевстве Мун даже упоминать не будем.
Джемма посмотрела на него так, словно он был психопатом, причем очень опасным. Дэвин замолчал, вздохнул.
— Я еще несколько раз возьму у тебя твою силу, — сказал он. — А пока дам работу, чтобы ты не переживала по поводу своих прежних подруг.
Взгляд Джеммы смягчился. «Она боится меня, — с грустью напомнил Дэвин. — Боится, только и всего. Что бы я ни сделал, страх не уйдет».
— Хорошо, конечно. Что за работа? — деловито осведомилась Джемма.
Ей, должно быть, не терпелось избавиться от его общества. Дэвин хотел было сказать: когда они поженятся — а это не обсуждается, они обязательно станут мужем и женой, — ей придется спать с ним в одной постели и выполнять супружеский долг, и там она уже не скроется за своим вежливым отвращением.
— У меня есть старая лаборатория, — сказал Дэвин и указал в сторону особняка, который выглядывал из-за деревьев белой грудой сахара. — Там уже нет ничего опасного, зато есть много вещей, которые надо разобрать.
Во взгляде Джеммы снова появился страх.
— Я же не разбираюсь в магии, — опасливо промолвила она. — Как я буду наводить порядок в вашей лаборатории?
— Ничего сложного, — заверил ее Дэвин, вспомнив завалы своих черновиков. — Все бумаги в стопку и в один угол. Все, что в ящиках, — в другой. Полудрагоценные камни — в мешочки, их я тебе дам. Камни от птичьих и лягушачьих костей ты, я надеюсь, отличишь? Согласна?
Джемма посмотрела на него, и ее губы дрогнули в мягкой улыбке — той, с которой никто и никогда не смотрел на Дэвина.
— Хорошо, — ответила она. — Могу начать прямо сейчас.
Старая лаборатория Дэвина была царством пыли: судя по всему, сюда много лет никто не заглядывал. Первым делом Джемма открыла окно, а затем прошла в центр зала и осмотрелась.
Столы, заваленные бумагами. Бесконечные коробки, поставленные друг на друга. Три шкафа, заполненные — Джемма всмотрелась и осенила лицо знаком круга — человеческими скелетами в тусклых стеклянных ящиках. Россыпи сердоликов размером с кулак на полу. Какие-то портреты, приставленные к стене. Джемме казалось, что нарисованные люди двигаются, пытаются выбраться из рам.
