в сторону свою маленькую фарфоровую чашку, Стас вздохнул и откинулся на спинку стула. – Я убежден, что это дело рук господина Кабанова, в определенных кругах больше известного как «Кабан». Недавно я выиграл у него довольно крупную сумму, он почему-то очень обиделся и сразу захотел меня убить. Но неожиданно у него возникло острое желание отправиться вместе со своими «товарищами по бизнесу» в путешествие по рекам Сибири. Я решил, что такое приключение охладит его пыл и отвлечет от мрачных мыслей, но, как видно, ошибся.
– Да уж, «ошибся». – сердито буркнул Сергей. – А ты не подумал, что из-за твоей «ошибки» могли пострадать другие, например Кира?
Как не странно Стас не стал возражать, напротив, изобразил самое искреннее раскаяние, даже опустил взгляд.
– Да сотрудник, ты абсолютно прав – это моя вина. Но согласись, я уже жестоко поплатился за свое легкомыслие, ведь умирать, пусть даже на время, крайне неприятно. – с грустной иронией признался он.
Донцов смерил вампира мрачным взглядом, однако смягчился и спросил скорее озабочено, чем сурово:
– Ладно, и что ты намерен теперь делать? Ведь после «смерти» возвращаться в Москву тебе нельзя.
– Ну, с этой проблемой я как-нибудь разберусь. – спокойно ответил Стас. – И на этот раз окончательно.
Сергей нахмурился.
– Что значит «окончательно»? Ты собираешься убить Кабанова? – с тревогой спросил он.
– Нет, что ты, я не намерен опускаться до его уровня. – Тотский саркастически усмехнулся. – У меня другие методы, так что можешь не волноваться.
– Ну-ну… – недоверчиво пробормотал Сергей и взял с тарелки остывший бекон.
После уборки посуды, девушки, общение у которых снова наладилось, отправились собирать вещи, пора было возвращаться в Москву. Сергей вышел покурить на террасу и увидел стоящего у окна Стаса. Он курил, прислонившись спиной к широко открытой раме, и задумчиво смотрел в сад. Донцов подошел и, встав рядом, достал из кармана найденный золотой медальон.
– Я должен тебе кое-что вернуть. – сказал он, протягивая его владельцу. – Он выпал в спальне, когда ты был… без сознания. Цепочка порвалась.
Стас повернулся к нему и бережно взял свою реликвию.
– Спасибо. – негромко поблагодарил он.
Сергей вдруг заметил, что на мгновение Тотский стал казаться старше, словно в его глазах отразилось прожитое столетие.
– Знаешь, я его открывал. – немного помедлив, признался он, и затем спросил: – Эта женщина, с портрета, ты любил ее?
Открыв медальон, Стас едва заметно улыбнулся.
– О да, я любил ее. Элен д’ Морне занимала в моей жизни поистине особое место, когда-то я почти год проползал перед ней на коленях. – он с грустью взглянул на портрет и добавил: – Она называла меня «Станис», на французский манер, и все говорили, что я очень на нее похож.
Донцов удивленно уставился на собеседника, теперь он понял, кого напомнила ему эта утонченная аристократка.
– Ты хочешь сказать, что она твоя мать?
– Браво, сотрудник, ты как всегда догадлив. – ответил Стас и, закрыв медальон, убрал его в нагрудный карман.
– Она была очень красивая. – смущенно заметил Сергей.
Помолчав пару секунд, Тотский неожиданно продолжил разговор:
– Мама принадлежала к древнему аристократическому роду потомственных вампиров Франции. Она была последней женой моего отца, а я был ее первым и единственным сыном. Мама понимала меня без слов, безмерно любила и, именно она подарила мне второе рождение. – он замолчал, вновь устремив задумчивый взгляд в сад.
– Она тоже погибла, вместе со всей твоей семьей? – с искренним сочувствием спросил Сергей.
– Да. – тихо ответил Стас.
– А ты? Как тебе удалось тогда спастись?
Вампир едва заметно вздохнул и опустил взгляд.
– Когда это случилось, я давно уже не жил в замке. Пока люди истребляли мой клан, я проводил время в варшавском борделе, в обществе обольстительной китаянки и ее опиума. Такая вот жестокая ирония… – печально улыбнувшись, ответил он.
Когда серебристый «FERARI» уже стремительно летел по залитой солнцем трассе, Сергей все еще продолжал вспоминать прекрасное юное лицо женщины из медальона. Ему казалось удивительным, что на момент ее гибели Стасу было уже двадцать два года, должно быть они с матерью смотрелись тогда ровесниками. Представляя изящную белокурую даму с пронзительно-голубыми глазами, Донцов невольно задумался, смог ли бы он сам поднять руку на такое прекрасное существо. Ответ был очевиден. Ведь женщины не состояли в ордене «Рыцарей Милосердия», а значит Элен д’ Морне, скорее всего, не была убийцей. Несмотря на это ее уничтожили, так же безжалостно, как и всех остальных, включая еще смертных детей. Подобная "борьба со злом" показалась ему неоправданно жестокой, уничтожение целого клана скорее походило на геноцид.
Они ехали уже минут пятнадцать, Сергей сидел на заднем сидении, молча глядя в затемненное окно. Аля дремала, доверчиво прислонившись к его плечу, а Кира сидела рядом с Тотским и снова слушала своих «Мертвых дельфинов».
Когда зазвучала очередная песня она повернулась к возлюбленному и неожиданно серьезно произнесла:
– Знаешь, мне кажется, что Ацаламов поет это про тебя.
Стас ничего не ответил, лишь слегка улыбнулся, а Сергей невольно прислушался к словам песни:
Снег, сможет меня согреть
Ты помоги ему
Душу мою отпеть
Здесь некому будет,
Сном белым к тебе приду,
В мысли твои войду,
Там для себя приют найду.
На моей луне я всегда один,
Разожгу костер, посижу в тени.
На моей луне пропадаю я,
Сам себе король, сам себе судья. 2
Сергею было видно, как восхищенно блестят живые зеленые глаза девушки. Она действительно любила это странное бессмертное существо, даже не подозревая, что в его юном теле может скрываться сложная неведомая ей душа.
«А есть ли вообще у вампира душа? – неожиданно задумал он. – Или это только память, хранящая в себе прожитые столетия? Способен ли Стас чувствовать и любить так, как эта двадцатилетняя девочка, возможно готовая отдать ему всю свою кровь? Или Кира, для него, всего лишь "частица нового времени", с которым необходимо установить связь?»
На этот вопрос Сергей не знал ответа.
Тем временем песня продолжала звучать:
Блеск, этих волшебных глаз,
Околдовал меня,
Будто бы в первый раз, я их понимаю.
Смерть я обниму рукой,
И только с ней одной
Я поделюсь своей мечтой.
На моей луне я всегда один,
Разожгу костер, посижу в тени.
На моей луне пропадаю я,
Сам себе король, сам себе судья.
В среду утром Сергей проснулся довольно поздно и вовсе не спешил вставать, а это могло означать только одно: ОТПУСК! Почти четыре недели долгожданной свободы.
Он сладко потянулся, расправил плечи, и тут
