права оспорить приказ.
– И насколько это должно быть грубо? – на всякий случай прекращаю мять его задницу и даже отодвигаю Ру, чтобы вернуть немного здравомыслия и понять его слова верно.
– По-настоящему. Без игр. И не подслушивать.
Хм… Вообще-то всякая жесть не по моей части. Да, с Эйруином мы можем подраться, но именно в сексе я действую аккуратно – привычка, чтобы не загреметь в тюрягу. Когда можешь ненароком устроить человеку смерть от внутреннего кровотечения, удушья или перелома позвоночника, не говоря про царапины и прочее «неумышленное причинение вреда здоровью», мысль о грубом сексе вызывает не возбуждение, а, скорее, внутренний стопор.
– Ладно, попробую. Но ты хоть подсказывай.
– Тупой вояка без фантазии, – Ру усмехается с подначкой.
Сграбастав его за грудки, рычу в лицо:
– Что, рядовой, жить надоело?! – и отталкиваю на середину кухни.
Ру меняется мгновенно и неуловимо: только что передо мной был нагло ухмыляющийся Эйруин, а теперь – испуганный мальчишка Эрик. Хлопает глазами, приоткрывает дрожащие губы.
«Не, ну это слишком. Реветь не надо, я так не смогу».
«Не буду» – Эрик становится чуть спокойнее, оглядывает меня с опаской, но хоть без очевидного страха. И на том спасибо.
Делаю шаг к нему. Отступает. Ещё шаг. Касается спиной стены.
Так, первый укус, как это было?.. Он хромал… Без этой детали обойдёмся. Разборки, что я должен его бросить, выпить… А потом я смело подошёл и куснул его за шею. Угу. Делов-то, повторить. Вот только актёр из меня никудышный, моя сильная сторона – импровизация, а чётко попадать в детали сценария – не моё. Половина сил уходит на то, чтобы отслеживать собственные действия и сравнивать с планом.
Но тут, если учесть мою неловкость от ситуёвины с ролевыми играми, получается похоже – налетаю на «рядового Эрика» и, дёрнув его голову в сторону, вгрызаюсь в шею так, что он вздрагивает, напрягается от боли.
Вспоминаю те ощущения. Я ведь тогда воспринимал его совсем по-другому. И как незнакомца, от которого не пойми чего ждать, и как хрупкого малолетку, чуть старше подростка. Да, он выжил в огне, но в той первой вылазке беспокоился я за него от всей души. И как тут изображать требуемую грубость?
В сознании мелькает смутный бессловесный образ – «ближе». Послушно вжимаю Эрика в стену. А тем временем наслаждение растекается по телу, вкуснейшая густая кровь, перетекающая из сосудов прямо в рот – приятно-тёплая, идеальной температуры, – словно тут же, напрямую, включается в мой кровоток. Расслабляет и дурманит не хуже дорогого коньяка.
И вот я уже, сам не заметив как, нежно глажу шею языком, собирая мельчайшие капли, прижимаюсь теснее и, стоит в сознании мелькнуть следующей подсказке от Эрика, послушно обнимаю его за талию.
Он не реагирует, не шевелится, только дышит торопливо и поверхностно. Наконец-то кладёт ладони на мои плечи – легонько, неуверенно. Довольно рыкнув, я обнимаю крепче, сильно и медленно провожу поверхностью языка по шее и сразу снова вгрызаюсь. Однако Ру по-прежнему не отзывается, и его обычного фонового возбуждения я не чувствую. Есть эмоции, но другие, неясные. Хочется приблизиться к его сознанию, понять, однако он просил не подслушивать. Но вроде бы Ру нравится. Лихорадочный стук его сердца отдаётся в моей грудной клетке.
Смутный шёпот внутри головы перебивает мои мысли: «Эрик».
«Да, Эрик. Прости, сбился. Всё нормально?»
«Продолжай». Следующая подсказка: стол.
Самое время, энергия от выпитой крови переполняет, требуя выхода в любой форме.
Быстро зализав шею, по привычке тянусь к губам, однако Эрик отворачивается, вжимается спиной в стену. Напряжённый.
Внутри мелькает требуемое от меня раздражение. Так, правильно, продолжим эту мысль. Я хочу его губы, а он морду воротит?! Они же такие соблазнительные, мягкие, и с виду нежные, и наверняка вкусные – а он отворачивается, не позволяя мне?! Да кто он вообще такой, чтобы мне указывать?!
Сознание Эрика затапливает моё острым удовольствием, таким быстрым и сильным, словно резануло ножом, и – пока я рывком расстёгиваю кнопки на его штанах, попутно кромсая ногтями ткань футболки, рву всё подряд, чтобы быстрее раздеть, – в голове эхом отдаётся образ без слов, что-то вроде «настолько больно, что даже приятно». Что это, откуда?.. Может, позже спрошу. А пока…
Стаскиваю с бёдер Эрика штаны и дёргаю его на себя – штанины мешают идти, так что я чуть не волоком тащу его к столу и, брутально смахнув на пол салфетки и сахарницу, шмякаю физиономией вниз. Эрик шипит от боли, и я останавливаюсь, даже руки убираю, однако в голове тут же вспыхивает раздражённое: «Продолжай!»
Ладно. Значит, я – крутой мужик, у которого лишь ебля на уме. Да, даже посреди задания, в окружении врагов. Они ведь в любой момент могут ворваться в помещение, а я, вместо организации обороны, пялю единственную боевую единицу моего отряда… Чёрт, Син, соберись! От таких мыслей только упадёт всё.
Так. Я – крутой мужик! Я хочу этого смазливого парня, и я трахну его, остальное не волнует. Но я раньше не хотел подчинённых, как так вышло…
От столешницы раздаётся тихое шипение:
– Блядь, тебе в морду дать?! Долго мне тут валяться?
– Заткнись, рядовой! – для убедительности перехватываю запястье Эрика и заламываю руку за спину. – Будешь валяться, сколько прикажу!
Он было сжимает кулак, дёргает, но я удерживаю. По его удовольствию сразу чувствуется, что это верное развитие сценария. Отлично!
Для антуража нужно раздвинуть ему ноги шире, и я бухаю сапогом по его ботинкам – правый, левый. Что дальше? Чем смазать? Вон на кухонной тумбе стоит оливковое масло, но это не аутентично. Слюной? Высыхает быстро.
В поисках подходящего, цепляюсь взглядом за маслёнку с оружейным маслом на одном из ремней Эрика. В ответ на сомнение в моих мыслях он бессловесно соглашается. Ну, раз хочет… На руках от неё раздражения не бывало, но даже если вдруг – мы ж мутанты, восстановимся быстро.
Продолжая держать Эрика, свободной рукой свинчиваю крышку и щедро поливаю густым маслом между ягодиц. Приятный, родной запах. Кто бы мог подумать, что оружейное масло можно использовать для подобных целей. Осталось только, кхм, шомпол достать из штанов, чтобы прочистить его, кхм, ствол.
Но сначала нужно размазать масло. Подушечкой, мягкими круговыми движениями, аккуратно, чтобы не задеть ногтями… Прикосновение к нежной бледно-розовой плоти – такой чувствительной, уязвимой и доступной – заводит на полную. Чёрт, жаль, что я не могу нырнуть пальцем внутрь, в горячую, стыдливо сжимающуюся глубину, наверняка это ахрененное ощущение…
Хотя я могу сделать кое-что другое. Сейчас, когда Эрик лежит передо
