А́ркет, про Цилаф я уже всё сказал. Знаешь выражение «ищи гайрона в море»? Подумай над его значением на досуге. Если мы её теперь обнаружим, то скорее случайно.
Что касается Виолы — какая из неё любовница или тем более ардана? Она даже примерного представления не имеет о том, для чего их заводят. И потом, она ещё не достигла возраста ответственности. Совсем девчонка. Поэтому хоть она и пахнет приятно, такой вариант я даже не рассматривал.
Аршес
от первого дня
4-го лаурдебата 4-го лаурдена 6973-го года
Ирла Айпагарр
Про Цилаф даже слушать ничего не хочу. Ищи!
Аршес, человечки не вино — чем моложе, тем лучше. А что до возраста ответственности, так он вот-вот наступит. Один лаудербат роли не играет, всего каких-то двадцать пять дней. И если ты такой вариант не рассматривал, то что ты с ней делал ночью голый вдвоём, позволь спросить?
Не глупи: нравится девушка — забирай с собой, пристроишь её потом здесь, хотя бы голодать она точно больше не будет.
Аркет
от первого дня
4-го лаурдебата 4-го лаурдена 6973-го года
Ирла Нагусса
Цилаф ищу, но чую, что не найду.
Я подумаю.
Аршес
от первого дня
4-го лаурдебата 4-го лаурдена 6973-го года
Ирла Айпагарр
[1] Изорратзовый (аберрийский, обсценная лексика) — очень грубое нелитературное слово, перевод которого с аберрийского в приличной книге привести просто невозможно. Автор искренне возмущён тем, что Аршес такое слово вообще использует, но выразить своё негодование может только в сноске.
[2] Арротзовый (аберрийский, обсценная лексика) — ещё более непечатное слово, которое не на каждом заборе ожидаешь встретить, а в переписке двух образованных братьев — и подавно.
Капитула третья, о сомнительном предложении
Когда очнулась, Аршеса рядом не оказалось, и я испытала, пожалуй, самое горькое облегчение в своей жизни. Но это облегчение было недолгим: зайтан дознаватель собственной персоной появился, когда я уже успела обрадоваться, что отделалась лёгким испугом и репутацией дурочки. Он вошёл в лекарскую широким шагом, держа в руках большую кружку с чем-то горячим, дымящимся и очень ароматным.
— Виола, как вы себя чувствуете? — мягко спросил он.
— Спасибо, нормально.
— Нормально? — елейным голосом спросил он. — Нормально? То есть для вас падать в голодный обморок — это нормально?!
Стало понятно, что вся мягкость в голосе была обманчива, а зайтан дознаватель изволит гневаться.
— Да, такое бывает, если не есть несколько дней кряду, — осторожно ответила я, прикидывая, смогу ли спрятаться под больничной койкой.
По всему выходило, что делать это надо было раньше, но знать бы заранее, где волной накроет...
— Почему вы не попросили поесть, Виола? Вы могли сказать, что голодны! Могли сказать, что никого из вас не кормили!
— Откуда мне было знать, что остальных тоже не кормили? — возмутилась я. — Что, вообще никого не кормили? Даже младших?
Ответ читался на перекошенном лице гайрона. Оставалось только надеяться, что он злится на тот факт, что детей не кормили, а не на меня, как возможную виновницу этого издевательства. Аршес присел рядом и передал кружку.
— Им с утра дали ройсовую кашу. Они сначала спросили, почему она белая. А потом — что за странный у неё вкус. Я думал, кого-нибудь прибью...
— А почему каша белая? — полюбопытствовала я, но зря.
Аршес только сильнее разозлился и одарил таким взглядом, что даже внутренний голос заткнулся на всякий случай, а я усиленно принялась делать вид, что разучилась разговаривать.
— Потому что это её нормальный цвет! А серая или коричневая она бывает, только если ройс испорчен! — тихо прорычал он.
— Оу, ну откуда нам было знать? Какую давали, такую мы и ели...
Зайтан перекошенный дознаватель отчего-то решил заняться дыхательной гимнастикой и запыхтел, как кипящий чайник. Ну, подумаешь, не знали, какого цвета должна быть ройсовая каша. Тоже мне преступление.
— Пейте, вам силы нужны. Виола, нам нужно найти Аливетту. Новость о том, что она сбежала, скоро дойдёт до всех ушей. И на неё откроют охоту. За Аливеттой стоит огромное приданое: проклятый остров Цейлах, и никто, кроме неё, этим островом править не сможет. Любой род сейчас перегрызёт горло за возможность её отловить и использовать по своему усмотрению. И даже король не сможет её защитить.
Ого, сколько экспрессии! Неужели Але действительно грозит опасность? Нет, вряд ли. Она наверняка в курсе всех этих интриг. Она хотела найти достойного гайрона и с ним вернуться на Цейлах на своих условиях. Или же заявить права на титул и остров самостоятельно по достижению возраста ответственности. А подсунутый королём или другим родом муж ей не нужен.
— Очень вкусно, а что это? — спросила я, указывая на кружку с крепким тёмным отваром.
— Мясной бульон с травами, — ответил Аршес и снова принялся меня убеждать: — Виола, Аливетте грозит реальная опасность. Мы её уже ищем, но вы можете помочь. Куда она могла отправиться? Есть ли у неё деньги? Какие при себе артефакты? Планировала ли она обратиться к кому-то за помощью? Её семья наверняка оставила ей контакты...
Конечно, план у Аливетты был. Но я его раскрывать не собиралась.
— Я не могу, — я опустила голову я и уткнулась носом в кружку. — Добровольно я вам ничего не расскажу.
Аршес с рыком вылетел из лекарской, а мне почему-то легче не стало. И даже густой наваристый бульон не радовал.
Два часа спустя принесли кашу, и я поняла, почему девочки удивились. Она была сладкая, жирная и очень сытная. Оставалось только надеяться, что никому от такой щедрости плохо не стало. После обеда мне выдали одежду и перевезли обратно в комнату, где я ночевала до этого, правда выглядела она уже иначе — на кровати появились толстое одеяло и чистый комплект белья, стопка с красивыми новыми вещами и термосок со сладким чаем. К нему прилагалась целая корзинка с печеньем, и я вдруг остро захотела разделить его с Аливеттой. Как она там? Уже добралась до Ондокеста или пока нет? Получилось ли у неё перекинуться в гайрону? Не встретились ли ей лихие люди?
В итоге от переживаний есть я так и не смогла, хотя обычно старалась смести всё, до чего только дотягивалась — про запас.
Аршес вернулся ближе к вечеру, мрачнее шторма.
— Знаете что интересно? Нигде нет данных, сколько детей должно быть в вашем приюте. Даже в королевской канцелярии, хотя приют находится на попечении короны. Но данные туда либо никогда не поступали, либо были аккуратно изъяты. И я склоняюсь ко второму варианту. Мы сейчас проверяем, кто мог провернуть нечто подобное, но это в любом случае очень плохо, потому что задействованы роды или лица с очень высоким положением. Я хочу знать обо всех девочках, которых при вас переводили из приюта. И хочу, чтобы вы вспомнили все подробности каждого из случаев. Дальше, выпускницы. Вы были правы, Виола. Следов выпускниц нет нигде. За весь день мне не удалось найти ни одной. Такое ощущение, что выходя из ворот приюта, они просто исчезают.
— Допросите извозчика, — взволнованно предложила я. — Директриса всегда нанимала одного и того же извозчика, чтобы отвезти кого-то в город.
Неужели наши худшие подозрения получили основания? Фальту убили или похитили?
— Вы помните, как он выглядел?
— Да. Пожилой такой, волосы чёрные с сединой, довольно длинные, даже в косу их можно собрать при желании. Вечно взлохмаченный, одет обязательно в халат и отороченные мехом сапоги.
— В халат? — заинтересовался зайтан дознаватель. — Опишите этот халат.
— Плотный такой, я ещё всё время думала: как ему не жарко. Тёмный, с вертикальными полосками и серебристым поясом с кистями.
