на цепь — тоже не самое адекватное поведение, но после предположений, которые посетили Шада по дороге на нижний этаж, это был повод перевести дух. Всяко не расчленёнка с пытками!
Но врача всё равно надо привести. И узнать у полевой группы, что это за эльфийка вообще? Их дом — не самое лучшее место для содержания пленницы. Вряд ли она представляла опасность или могла сбежать, но всё-таки…
— Ну ничего себе — младший! — восхищённо присвистнула явившаяся последней невысокая фигуристая орчанка Ярáя, окинув Шахаба оценивающим взглядом. — Я-то думала, это Шад — верхний предел по популяции, ан-нет! Ак-дара Шаиста, моё восхищение.
— Мальчики в отца пошли, — с удовольствием и гордостью ответила та. — Алим был замечательным мужчиной. Во всех отношениях.
Великая Мать Кулаб-тана без преувеличения сияла и непривычно много улыбалась. Шахаб её такой не помнил, разве что совсем давно, еще в его раннем детстве, а сейчас мать выглядела настолько счастливой, что ему было не по себе. И оттого, сколько переживаний доставил семье своей пропажей, и оттого, насколько сильно ему радовались сейчас. Мать и сестра буквально не отходили, сидели по обе стороны, Шарифа так и вовсе норовила схватить за локоть. Слишком много эмоций, слишком странно было выступать причиной такого оживления.
Но больше всего неловкости вызывало собственное нежелание здесь находиться. Хотелось одиночества и тишины. Уйти куда-нибудь подальше от города и от любых лиц, хотя бы даже подняться на Стену Предков. Послушать горы, почувствовать ветер… Болело горло, ныло в висках, сводило челюсть от попыток улыбаться, мешала одежда, давили ботинки, и хотелось встать со слишком мягкого дивана.
Стыдно. Ему искренне рады, его любят, Шарифа даже плакала поначалу от радости, не веря своим глазам. А он всё равно чувствовал себя чужим, словно занимал не своё место, словно ждали тут кого-то другого, не его. Стыдно и глупо, потому что он ведь прекрасно помнил родных, и любил их, и надеялся вернуться…
Немного спасало только присутствие Халика, тоже ощущавшего себя неуютно: эта неловкость их роднила, да и… Стыдно, но приятно сознавать, что страдаешь не один. Директор музея и возлюбленный Шаисты был шайтаром непубличным, молчаливым и замкнутым, его устраивало то обстоятельство, что отношения с Великой Матерью Кулаб-тана по-прежнему не афишировались и не меняли своего статуса. Кроме того, Халик опасался реакции Шахаба на его присутствие, о чём неловко пошутил в начале вечера. К сожалению, сказать прямо, что только его присутствие и не смущает молодого шайтара, тот не мог.
Ярая, которую Шад представил как свою жену, активнее разбавила тяготящую Шахаба атмосферу семейной радости, так что на неё молодой шайтар вскоре смотрел с искренней приязнью. Женитьба старшего оказалась неожиданностью, ничего подобного эльфы в лаборатории не обсуждали. Но видно было, что этим двоим хорошо вместе, и радость за брата оказалась единственным искренним светлым чувством, на которое сейчас хватало сил.
Правильным решением стало спросить, как они познакомились. Шахаба именно сейчас не очень интересовала история связи брата с официальной посланницей соседней страны, но этим вопросом удалось немного разжать тиски родственного внимания и заботы. Орчанка рассказывала бойко и с юмором, сумела немного отвлечь мать и переключить её на другие вопросы. Вовремя, а то он уже вплотную приблизился к мысли, что в эльфийском плену было не так плохо, а свобода — не столь уж важная вещь. Сам понимал, что вывод этот отдаёт безумием, но отделаться от него оказалось не так-то просто.
И ненадолго. Вскоре началось следующее испытание, обещавшее стать ещё более мучительным: семейный ужин. По дороге от лаборатории с ним поделились сухпайком, покормили и в лагере, но там не возникало никаких затруднений. А здесь…
К счастью, никаких парадных столовых и прочих ритуалов не предполагалось, стол накрыли в небольшой гостиной, да и прислуга испарилась, расставив посуду, но и остального Шахабу хватило за глаза. Это оказалось неожиданно трудно — держать вилку и нож. Он помнил, как это делается, но пальцы плохо слушались, а металлические приборы ощущались в руках чуждо. Эльфы кормили заключённых из хрупких мисок, сделанных из каких-то прессованных листьев и на ощупь почти бумажных, из всех приборов полагалась только большая, грубая, такая же хрупкая и лёгкая ложка.
Шахаб чувствовал себя идиотом. Он неловко сутулился над столом, ел медленно и осторожно, неуклюже орудуя ножом, и с тоской ждал момента, когда прибор наконец сорвётся, и мать не сдержит замечания.
С другой стороны, а так ли это плохо? Отличный повод уйти.
— Ужасно интересно, насколько у разных потомков троллей разные бытовые обычаи, — через пару минут застольной тишины, давящей на Шахаба своей неловкостью, с улыбкой заметила Ярая, с интересом рассматривая изящную вилку. — Ты, дар Шахаб, не был в Орде? У нас принято и работать, и обедать сидя на полу. Помню, как страдала во время учёбы, когда приходилось разные традиции учить, застольные в том числе. Самое мучение у гномов, эта их двузубая вилка и палочка, и всё одной рукой, бр-р! И всё это после привычки половину продуктов есть руками.
— А мне эльфийские тонкости до сих пор не даются, — со вздохом поддержала Шарифа.
Некоторое время они обсуждали сложности столового этикета, потом перешли на этикет вообще, умудрились втянуть в разговор Шаисту…
Шахаб опять сумел немного расслабиться и снова подумал с иронией, что брату повезло с женой.
И только он позволил себе осторожный оптимизм, что встречу с родными удалось пережить и никого не обидеть, когда мать вдруг заговорила:
— Я распорядилась подготовить для тебя комнату здесь, во дворце, — она мягко коснулась его запястья. — И с одеждой надо что-то…
— Нет. — Мгновенно ощетинился Шахаб.
— …придумать, — продолжила Шаиста по инерции. — О чём ты? — удивилась она.
— Это плохая идея, — своевременно вмешался Шад. Ярая за мгновение до этого ткнула его в бок и сделала страшные глаза, да и сам он прекрасно видел, как напрягся брат — словно собирался отражать атаку. — Дворец — проходной двор, здесь постоянно толпа народу, малому выдохнуть не дадут.
— Пусть попробуют, — ровно проговорила Шаиста.
— Врач сказал, что Шахабу нужна тишина, покой и поменьше нагружать горло. Он прекрасно поживёт в нашем старом доме.
— Но здесь будет гораздо удобнее! — возразила она.
— Дай Шахабу время привыкнуть, — поморщился Шад. — Всё равно ты не сможешь опекать его целыми днями, а вечером прийти на ужин он прекрасно сможет и из дома, здесь недалеко. Как раз ходьба очень полезна для восстановления здоровья.
— Спасибо, — коротко кивнул Шахаб, пока мать не успела снова начать спорить.
Шаиста окинула
