и дороги-то наверное не найдётся, чтобы стоять и смотреть. Ждать пришествия.
Тёрк остановился, посмотрел на неё и заржал. Хэла поклялась бы, что этот гогот был таким громким, что со сторожевых башен повылазили стражники, чтобы глянуть, что там внизу происходит. Хараги вот точно встали как вкопанные и уставились на, как им наверное показалось, умирающего мужика. И феран, наверняка этот гогот слышал. Вот тут реально кошмар.
— Разбудишь дом, дуралей!
— Ты, ты… Хэла, чтоб меня, — от подошёл к ней и сгрёб в охапку, она потерялась в его огромных, медвежьих объятиях.
— Скажешь об этом Рэтару, наговорю на тебя снедуг! — буркнула она ему в куртку.
— Не скажу, — гоготнул он ещё раз, вытирая проступившие от смеха слёзы.
— Скажи, Тёрк, — решила спросить Хэла. — А ирнит правда такой дорогой камень?
— Да, — кивнул он и придерживая за плечи потянул дальше. — Зависит от размера, конечно, но да, самый дорогой. Их три, точнее четыре, но, — мужчина махнул рукой, — три. Редкие. Серкит ещё и грасцит. Грасцит цвета крови, его можно добыть в двух, трёх выработках. Одна у нас. Серкит серкий… ну… о, как глаза у Роара.
— Жёлтый? — уточнила ведьма.
— Наверное, — согласился мужчина. — Его много где можно найти, в смысле не только в наших горах, но не часто. А ирнит только у нас, в Изарии. Его называют камнем богини.
— Вот ведь, — фыркнула Хэла. — Твою ж налево.
— А что такое? — спросил Тёрк, заглядывая ей в лицо.
— Рэтар подарил мне ирнит, — ответила она, недовольно мотнув головой. — И я хочу провалиться на месте из-за этого, а ещё он заставил Брока подарить мне что-то тоже. И вот у меня теперь есть хилдский кинжал.
— Хэла, да чего провалиться-то? — он остановился. — Ирниты красивые, покажи.
Она потянула за цепочку на шее и вытащила кулон. Сказать, что Тёрк удивился это вообще ничего не сказать. Он аккуратно положил кулон на свою огроменную ладонь и конечно в его руке он уже не был таким большим, как казалось Хэле, когда украшение было в её ладони.
— Неплохо, прям удивлён, — он повернул кулон той стороной на которой были символы. — Отличная ринтийская работа, древнеизарийский. Песня камня, — кивнул он на надпись. — Прям малец поразил.
— Малец? — спросила Хэла.
— Рэтар, — пояснил мужчина. Теперь была её очередь рассмеяться. — Скажешь об этом Рэтару перестану с тобой говорить, — передразнил её Тёрк.
— Не скажу. А правда на него можно замок купить? — она указала на Трит.
— На такой — можно, — прибил её ответом брат ферана.
— Ох, — застонала Хэла и покачала головой, потому что в ней ещё жило какое-то сомнение, точнее надежда на то, что Рэтар пошутил, сказав, что на этот камень можно купить замок.
— Что не так? — спросил у неё Тёрк, отдавая кулон обратно.
— Потому что это слишком…
— Я бы от такого не отказался, — заметил он, ухмыляясь.
— Для такой, как я, слишком! — упрямо мотнула головой Хэла. — Я не привыкла, не могу я. И мне стыдно и тягостно от таких подарков. И кинжал бы я вернула.
— Не переживай, я Броку подарю другой.
— Рэтар ему свой отдал, — сказала ведьма. — Сразу же.
— Правда? Какой?
— Не знаю, который у него всегда при себе был. Один и тот же или я ошибаюсь?
— Тогда даже не думай переживать. Просто я Брока не видел вчера, это же вчера было? — уточнил Тёрк, а Хэла согласно кивнула. — Вот увижу он мне похвалиться ещё. Небось сидит в обнимку с птицей этой вашей, чтоб ей, и смотрит на него, в руки взять боится. На кинжал тот можно дом купить в селении, земли кусок, скота и ещё останется, чтобы жить забот не знать почти до конца дней.
— Боже, — снова простонала ведьма, потому что это было уже ни в какие ворота. — Я никогда не привыкну ни к чему подобному…
— У Рэтара ещё такой есть. Их пара была. Подарили Эаргану. Отец любил дорогие вещи, чтобы было видно, насколько они ценные. А тут была пара кинжалов — работа тонкая, сделаны из сунги и тонга, но простые на вид. Отец не носил, а Рэтару такое всегда было по душе.
— Тёрк, — Хэла положила ему руку на живот, останавливая. — Я ещё хотела спросить. Но это только между нами. Можно?
— Да всё что хочешь, ведьмочка моя, — ухмыльнулся Тёрк. — Мы уже с тобой так повязаны, что можно в сговоре нас обвинять, клеймить и слать в Хар-Хаган.
— Прости, — прошептала Хэла.
— Я не буду против, — мотнул он головой. — С тобой если, так с радостью даже за грань.
— Перестань.
— Какой вопрос?
Ведьма замялась, прикусила губу.
— Как отец относился к Рэтару, — решилась-таки спросить она. — На самом деле…
— Любил без памяти!
— …потому что Рэтар считает, что… — Тёрк уже ответил, хотя Хэла говорила ещё. Запнувшись она уставилась на мужчину. — А?
— Я знаю, что Рэтар считает, что не любил, — ответил старший брат ферана. — Но это не так. Отец его любил. Определённо больше, чем кого бы то ни было из всех близких, и может даже больше своей супруги. Хотя может и нет.
— Правда?
— Да. Отец просто не умел показывать свои чувства. Но это не значит, что он их не испытывал. Правильно?
Хэла повела головой соглашаясь.
— Он очень любил Рэтара, — вздохнул Тёрк. — Он был для него единственным сыном, все остальные так, не важно.
— И Риван? — нахмурилась ведьма.
— Да, — и Тёрк развёл руками. — Увы, парень всю свою короткую жизнь бился о стены, пытаясь доказать, что чего-то стоит, пытаясь сделать так, чтобы отец просто посмотрел в его сторону — безуспешно.
— Но Рэтар считает, что…
— Понимаешь, Хэла, — перебил её мужчина, обняв её за плечи. — Ты ведь мудрая, чуткая… ты видишь какой он на самом деле? Рэтар всю жизнь пытался чувства внутри себя уничтожить, сложить в ящик и заколотить, сжечь, потому что с нашей жизнью чувства лишние. Отец не очень страдал оттого, что не мог показать свою любовь, потому что растил нас как…
Тёрк задумался потом махнул на её мальчиков, что сейчас залегли в поле и ждали, когда люди пойдут дальше:
— Хараг вон. Он нас даже называл — “мои хиги”. Мы должны были быть зубастыми, жестокими, хищными, безжалостными, — он вздохнул. — Рэтар такой, я такой, все мы такие. Но Рэтар единственный кто мог сказать отцу что-то поперёк. Спорить с ним. Знаешь, вот у него спина вся исполосована плетью и отец жалел об этом, а Рэтар, упрямый засранец, не убирал эти шрамы. И отец это, ну не знаю… его гордость распирала.
И Тёрк ухмыльнулся.
— А как у него глаза горели
