Маракс положил руку на шею Стефана, и он замер. Магия истощилась, все оставшиеся нити, еще не потерявшие силы и прочности, были вплетены в призыв.
Стефан выдохнул и убедил себя, что в своем сознании пережить боль не так уж и страшно. Маракс всего лишь давил на его шею так сильно, что мог сломать ее, а свежая кровь лилась по уже высохшей.
Все это только в его сознании.
– Синяя кровь будет течь рекой, – продолжила Маракс, сильнее сдавливая его шею, – и даже золото не спасет. Рыцарь в сияющих доспехах падет, когда скверна обретет лицо.
Демон, поморщившись из-за остатков давящей на него магии, пальцем собрал выступившую на шее Стефана кровь и, смотря ему в глаза, слизнул ее.
– Будь вратами в орлиное сердце света, Стефан. Будь вратами до тех пор, пока последний синий орел не падет.
Стефан в ту же секунду возненавидел себя сильнее, чем до этого. Он упрекал Гилберта в использовании рокота, ведь риск погибнуть от него был слишком велик, однако сейчас был намерен поступить точно так же. Вот только у Стефана никогда не было той связи, которая есть у чистокровных великанов. У него, в отличие от Гилберта, не было никакого шанса пережить рокот.
Но ведь все это только в его сознании.
Стефан сбросил магию, задерживавшую Маракса, и закричал. Белая пустота распалась, сначала сменившись размытой дождем дорогой и далекими очертаниями холмов и гор, а после – развороченной лабораторией Марселин.
У Стефана были мгновения, чтобы оценить ситуацию. Окружавших его демонов было слишком много, чтобы он смог их победить, тех, кто связал его проклятием – еще больше. Ощущение чужой магии из-за хаоса безвозвратно терялось, однако знакомые голоса, звучащие будто из-под воды, были совсем близко.
Все вновь начало расплываться, стягиваться в одну точку, ровно перед ним, – туда, куда заставлял смотреть его Маракс. В пустоту, полную хаоса. У Стефана совсем не осталось времени, зато остались нити магии.
Маракс осознал, что хватка утеряна, спустя жалкую долю секунды после того, как это произошло. Эта доля была наполнена его неподдельным ужасом, который Стефан слишком редко видел у демонов – значит, Маракс точно понимал, что сейчас произойдет.
– Явись ко мне, Брадаманта, и укажи путь к землям вечных скитальцев!
От грохота в ушах Стефана замутило. Кровь фонтаном хлынула изо рта, и на этот раз красная смешалась с черной – признак того, что, хоть он еще и был вратами для демонов, призыв удался.
Волна горячего воздуха обожгла демонов, ударная – раскидала их в разные стороны. Стефан слышал, с каким ревом Маракс подскочил на ноги, но новая волна вновь повалила его, прижав к полу. Лицо демона исказилось еще сильнее, он попытался встать и прорваться к Стефану, но оказался отброшен в сторону копьем, едва не пробившим ему грудь.
Брадаманта всегда была безжалостна и не отличалась доброжелательностью даже к своим контракторам. Она, если верить легендам, всегда приходила по первому же зову, но зов этот должен быть полон крови. Стефан искренне надеялся, что наличие крови темных созданий не оскорбит воительницу.
Брадаманта пала в бою за первого короля Кэргора, но магией переродилась в ирау, которая заключала сделки только с самыми сильными и теми, кто не боялся расплатиться чем-то по-настоящему ценным. И даже сейчас, несмотря на то, что Брадаманта была мертва, она гордо стояла посреди разгромленной лаборатории, полной скалящихся демонов, направив острие копья из кэргорской стали на Стефана и прижав его кончик к горлу мага, на котором уже проступила свежая кровь. В ярких янтарных глазах воительницы не было и капли сострадания, а в сплетенных в многочисленные косы рыжих волосах Стефан даже различил кусочки костей.
Изучая Книгу Призыва, он так и не нашел ни одного упоминании о цене, которую пришлось заплатить кому-либо из контракторов, однако уже знал, чего потребует ирау.
– Долго же ты думал, – грозно сказала Брадаманта.
– Убей меня, – тут же ответил Стефан. – Убей прямо сейчас!
Брадаманта забирала в мир мертвых, в земли вечных скитальцев, лишь тех, кто был готов заплатить самую высокую цену. Лишь тех, кто достоин самой худшей смерти за все свои злодеяния, совершенные при жизни.
– Последнее слово?
– Не смей! – взревел Маракс, и волна обжигающего воздуха тут же обрушилась на мага и воинственного духа.
Брадаманта взмахнула копьем и отразила удар. Она подняла облаченную в рыцарскую перчатку руку и, не говоря ни слова, сжала ее в кулак.
Во время договорного убийства Брадаманту не остановить, и Стефан это прекрасно знал. Она уничтожит любого, кто попытается помешать ей. И если сейчас она уничтожит Маракса, остальные демоны падут после закрытия врат. Все очень просто.
– Nosdomum! – рявкнул Маракс.
Его тело начало тлеть. Распадаться на маленькие песчинки, которые, пролетев несколько сантиметров, тут же исчезали. Стефан почувствовал, что на одну невидимую когтистую руку, держащую за шею, стало меньше. Скосив затуманенный взгляд в сторону, Стефан застал ту же картину. Демоны сбегали.
– Убей меня! – пролепетал маг, обратив на себя внимание духа-воительницы. – Сейчас же!
– Ты жалок, – выплюнула Брадаманта и, повернувшись к Стефану, всадила копье в его грудь.
Хруст сломанных ребер был почти не слышен: Стефана оглушил другой, более пронзительный и громкий звук, который нельзя было сравнить даже с воплями умирающих демонов. На пороге лаборатории, прижимая руки к груди, стояла Марселин.
Брадаманта выдернула копье и брезгливо тряхнула им, но кровь продолжала капать с него. Стефан приоткрыл рот, силясь выдавить хотя бы скудное объяснение напоследок, но ничего не вышло. Магия ускользала так же быстро, как и жизнь.
– После смерти ты будешь частью народа, который скитается вместе со мной, – пророкотала Брадаманта, смотря только на него. Она не обращала внимания ни на рассыпающихся в пыль демонов, которые корчились от боли и бронзового света, пронизывающего их изнутри, ни на ворвавшуюся в комнату Марселин. – После смерти, что уготовили тебе боги.
Стефану как-то говорили, что в его судьбу плотно вплетены копье и глаза-изумруды, но он не думал, что все настолько буквально и печально.
Брадаманта исчезла, но Стефан не разглядел этого. Великанская половина еще боролась с тяжелым ранением, будто пыталась ускользающими крохами магии вылечить его, зато человеческая сквозь туман, кровь и выступившие от боли слезы видела кричавшую на него Марселин и Сиония, замершего на месте, как изваяние. Совсем рядом горел золотой свет – должно быть, Пайпер, чьи глаза пылали магией.
Маракс сказал, что синяя кровь будет течь рекой и даже золото не сможет помочь. Стефан надеялся, что демон имел в виду его, говоря о «синей крови», потому что умирать, зная, что Маракс может вернуться за Гилбертом, было хуже всего.
Во рту оказалось что-то горькое, почти заставившее Стефана вздрогнуть и поморщиться. Странный вкус стал последним, что он смог осознать, после чего он провалился во тьму.
Глава 25. Познай свое благо
В ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря, со среды на четверг, Стефан Безродный призвал ирау Брадаманту из Книги Призыва, предводительницу мифического народа скитальцев, и, согласно условиям призыва, Брадаманта убила его. Сегодня же, двадцать седьмого, в пятницу, Пайпер хотела отвлечься от пережитого. На что угодно или кого угодно. Перед глазами до сих пор стояла перевороченная лаборатория, рассыпающиеся в прах тела демонов и Стефан с пустыми глазами и дырой в груди.
Пайпер не помнила, что было после того, как Марселин влила в него старательно приготовленный отвар. Она видела вернувшихся Шераю и Фройтера, прибывшего едва ли не в первые минуты. Но она не слышала, о чем они говорили, хотя стояла совсем рядом – до тех пор, пока дядя Джон не увел ее. Пайпер хотела остаться. Сама не знала, почему, но хотела. В голове крутились слова Гилберта о «золоте, изумрудах и копье», но до сих пор они не обрели смысла.
