«Анэлия умерла».
— Я все это понимаю. Но ее уже не вернуть. Она тоже узнала правду слишком поздно, и другого выхода не оставалось. Она ведь не просто так довела себя до выгорания, а чтобы ты через нее не натворила чего похуже.
«Последняя из рода».
— Хм. — я задумалась, пытаясь разгадать этот ребус. — Последняя из рода… Ты должна защищать последнего? Не пойму, подскажи еще.
«Сгинет последний, исчезнет магия».
— Аа-а-а. Так ты так только за последнего в роду печешься? То есть когда истребляли целый клан, ты сидела мышкой, пока не попытались убить последнего? — у меня такое просто в голове не укладывалось.
«Могу вмешаться, только при угрозе прерывания рода».
Длинную фразу записывала долго, и когда прочла, откинулась на стуле, закрывая глаза. Все правильно. При любом вмешательстве артефакта такой силы в линию жизни, идет искажение. И если бы шкатулка направо и налево вершила судьбы, мироздание давно бы пошло рябью, или, что вероятнее, просто прихлопнуло неугодную мелочь.
— Отчего тогда позволила бабушке умереть? Она была последней в роду! Ведь все бы сложилось иначе, не примени она столько силы.
«Не последняя в роду».
В голове будто провернули огромной отверткой, вызвав внезапный приступ боли. Сжав виски похолодевшими ладонями, я силилась понять произошедшее.
Бабушка к моменту, когда до нее добрались, успела родить, и уже не являлась последней. И видимо, понимала это, ценой жизни защитив единственного ребенка. Ведь в дальнейшем о маленькой уже было кому позаботится. У Анэлии появился отец, да и артефакт в беде не оставил бы.
Да и мама боялась за жизнь окружающих не зря. Перейди Дарель черту, подвергни жену настоящей опасности, вмешалась бы мощнейшая сила артефакта, перекраивая и ломая судьбы. И мама наверняка умерла тогда, после выгорания, я ведь чувствовала все это на себе, но шкатулка позволить такое не могла. Вот и осталась Анэлия жить, хоть и с пустотой внутри.
Так что все это правда, и я — это нечаянный дар, появившаяся на свет только благодаря стараниям древнего артефакта. Мама бы одна точно не справилась.
— А магию ты откуда тянула, когда мама беременная была? В ней-то совсем ничего не осталось.
«Все вокруг и лекарь».
— Мда… И судя по тому, что Градон на магию совсем слаб, раз так магов мало рождается, лекарю досталось основательно… Но я не осуждаю, ты не подумай. Все-таки ради меня старалась, — я ласково погладила шкатулку по крышечке, и она в ответ засветилась золотым.
— То есть ты и подпитывать можешь в случае необходимости, и лечить?
Шкатулка ярко озарилась зеленым.
— А лечить не только последнего в роду способна? Это же не вмешательство в судьбу, просто помощь.
До того чуть приподнятая крышечка захлопнулась наглухо. Это она так, наверное, обдумывает. Но в дальнейшем разговоре мне было отказано. Шкатулка будто глубоко уснула, ни на что не реагируя.
Я легла в постель, но уснуть после настолько тяжелого дня и огромного количества информации, совсем не получалось. А может быть просто ждала, когда около моей двери раздадутся шаги — тихие, но отчего-то вызывающие отчаянную дрожь в пальцах, сжимающих одеяло.
Я знала, что он стоит, раздумывая — постучать или все-таки дать отдохнуть. И когда где-то на этаже хлопнула, закрываясь, дверь, смогла выдохнуть. Взрослеет! Ведь всего год назад он бы наверняка разбудил, потворствуя своему эгоизму. Такое случалось не один раз, когда после очередной мачехиной взбучки или отцовского наказания, я усталая ложилась спать, а он начинал кидать в окно камешки, в желании поднять с постели и узнать интересующие подробности.
Все-таки Лир меняется, и я меняюсь вместе с ним.
Утро меня встретило золотым сиянием. Ведь шкатулка за ночь надумала, что лечить других все-таки может и вовсю демонстрировала широту своей души, рассыпая снопы искр. Я даже залюбовалась, так было красиво.
Оделась и умылась буквально за несколько минут, очень уж не терпелось испытать на что она способна.
— А как лечить будем?
В ответ артефакт приоткрыл пасть, приглашая заглянуть внутрь. Ну я, конечно, не отказалась, сразу разочарованно выдав:
— Ты опять? Что это за пыльца такая?
"Пыль. Лечить".
И тут я задумалась. Может зря на артефакт ругалась, когда в предыдущие разы мне предлагалось воспользоваться этой субстанцией. Ведь после прошлого магического выброса, пыльца действительно помогла, вернув нормальный внешний вид. А что, если не только вид, но и самочувствие, просто я этого не осознала.
Вот так сюрприз! Это же меняет дело. Сграбастав целую горсть пыльцы, двинулась в деканат боевого факультета, не забыв и амулет отвода глаз. Видеть никого из близких до сих пор не хотелось. Хоть и понимала, что это нужно и от разговоров все равно не уйти.
В приемную вошла как к себе домой, убрав отвод и громко хлопнув дверью, желая привлечь внимание секретаря.
Лорейн лишь мазнула по мне взглядом, снова уставившись в лежащие на столе отчёты. Да-а-а, тут я точно пришла по адресу. Женщина совсем потеряла интерес к жизни. Магию вернуть даже волшебная пыль не в состоянии, но помочь ей хоть в чем-то очень хотелось.
Я сделала вид, что иду к Тоскану, на самом деле повернув к большому столу Лорейн. И стоило ей только поднять на меня глаза, раскрыла ладонь и что есть силы дунула.
На мертвенно бледное лицо женщины плотно оседала золотая пыльца.
Ждать, пока меня за ухо приволокут в кабинет декана, не стала, быстро нырнув в приоткрытую дверь, и тут же прилипла к стене, опасливо косясь через щель в приемную.
— Ты опять за свое? — Тоскан говорил недовольно, да и по неряшливому виду можно предполагать, что всю ночь провел на рабочем месте. — Камелия!
Но даже на этот окрик я реагировать отказывалась, потому что боялась подать голос и быть настигнутой разъярённой Лорейн. Декан ждать разъяснений не стал, громко протопав ко мне.
— Что на этот раз? Арон? — он стоял за мной и тоже пытался заглянуть в щелку. Взрослый массивный седовласый профессор вместе с маленькой адепткой занимаются подглядыванием за секретарем. Это было бы смешно, но только не сейчас. Потому что в ушах звенел пульс, а сердце отбивало бешеный ритм от ядреной смеси страха, любопытства и надежды. — Тролли тебя задери, ты что сделала с Лорейн?
Тоскану видимо за счет роста было лучше видно происходящее, потому что он тут же рванул в приемную, чуть не сбив меня дверью. А я стояла, медленно холодея, потому что Лорейн лежала на полу, напоминая бледную безвольную куклу.
Не могла же я ее убить. Шкатулка ясно сказала — «лечить». А если сердце бедной женщины не выдержало? Я же неожиданно подкралась, могла и напугать…
— Камелия, не стой истуканом, подай воды хотя бы, — Тоскан нервничал, пытаясь привести в чувство своего секретаря.
Я кинулась к кувшину и не теряя времени, опрокинула его на лицо женщины. Которая сразу открыла глаза, хватая ртом воздух и, увидев меня, в одно мгновение перетекла из положения лежа в боевую стойку.
Да-а-а. Вот это я понимаю! Магии нет, но рефлексы все еще живы. Боевой маг высшей категории.
— Т-т-т-ы-ы-ы, — она, заикаясь, с явным трудом выговорила короткое простое слово. Но мы с деканом сразу переглянулись, и я даже затаила дыхание. Неужели правда? Пыльца действует. А это значит, что у меня в комнате находится прямо-таки чудо, в образе старинной шкатулки.
— Лорейн, успокойся пожалуйста, давай присядем, — Тоскан осторожно подхватил женщину под локоток и мягко опустил на стул. — Как ты себя чувствуешь?
Она будто не веря самой себе ощупывала руками грудь, ребра, живот, а потом подняла на нас растерянные глаза: — Хор-р-рошо.
Говорить получалось уже значительно лучше, споткнулась она только на букве "р".
— Расскажешь, что случилось? Мы с Камелией нашли тебя на полу.
Лорейн тыкнула в меня пальцем, гневно сверкнув глазами. Вот, и яркие чувства к ней уже возвращаются. А то сидела, как ящерица на холодном — даже головой двинуть ленилась.
