— У меня огонь. Который так нужен. Ты ведь поэтому хотел с Мирандой? Джаф сказал, я не должна… Но если это как-то поможет… Столько погибших, — я умолкла, а он все глядел на меня как завороженный, и я видела свое отражение в его пепельных глазах. — Там, за Стеной, тоже все плохо. Кевин в патруле. В первый раз. Может быть, Кевин еще жив. И, мастер Адалхард, я подумала, что должна…
Его бровь, перебитая шрамом, приподнялась.
— Значит, ты пришла, потому что должна, — медленно произнес он. Отпустив мои волосы, погладил шею, слегка помассировав мышцы. — Но, Арнелла Алетт, из чувства долга ничего у нас не выйдет…
— А вдруг, — выпалила я, подаваясь к нему. — Не может быть, чтобы не получилось! Мастер Адалхард, если вы поцелуете меня так, как на маскараде…
— Родерик, — исправил он и принялся неспешно расстегивать пуговки на моем платье, одну за одной. — Зови меня Родерик.
Он потянул платье вниз, и оно съехало по моим плечам, оставшись болтаться на бедрах.
— Родерик, — послушно сказала я дрогнувшим голосом и инстинктивно прикрыла ладонями грудь.
Он обхватил мои запястья и опустил, так что я вытянула руки вдоль тела. Провел пальцами по шее, ключицам, неторопливо поддел бретельку лифчика.
— У тебя огонь, и ты пришла, потому что должна, — повторил он. — Хочешь помочь империи? Спасти Кевина?
Его ладонь смяла мою грудь.
— Родерик, — всхлипнула я, чуть не плача.
Только что он был таким нежным, а теперь стал пугающе жестким, бескомпромиссным.
Он изучающе посмотрел на меня, и его лицо смягчилось. Снова подтолкнув меня к стене, прижал всем телом. Его губы настойчиво раздвинули мои, сметая сопротивление, упругий язык проник в мой рот, изучая его и лаская, и пробуждая жаркое томление внизу живота. Я запрокинула голову, отвечая на поцелуй, который не оставлял никакой альтернативы, подчиняя меня, возбуждая, заставляя впиваться ногтями в широкие плечи и приникать к твердому мужскому телу.
Родерик прервался, чтобы сбросить с себя рубашку. Развернув меня лицом к стене, расстегнул застежку лифчика, стянул платье с бедер. Намотав мои волосы на руку, прикусил кожу у шеи и, стащив мои трусики, шлепнул меня по ягодице.
Я вскрикнула, сгорая то ли от смущения, то ли от других чувств, которых не знала раньше. В моей крови растекался огонь, мысли путались, я терялась от пугающих ощущений, которые рождало мое тело.
— Мастер Адалхард… Родерик, подожди, — взмолилась я, разворачиваясь и пытаясь прикрыться руками.
Он снова поцеловал меня, так что земля уплыла из-под ног, проложил пылающую дорожку поцелуев по шее, груди и, убрав мои руки, вобрал в рот сосок, обвел чувствительную ареолу языком и легонько прикусил.
Я ахнула от острой вспышки удовольствия, запустила пальцы в жесткие волосы. Родерик выпрямился, нависая надо мной. Обхватил мою шею ладонью, приподнял подбородок. Очертил мои губы большим пальцем и проник им в рот, погладив подушечкой язык.
— Я не могу ждать, — сказал он и, подхватив меня на руки, понес в спальню.
Глава 28. Перелом
— Моррен Фергюс Изергаст, — монотонно повторяла Миранда, сидя на полу рядом с телом. — Вернись в мир живых.
Она стащила туфли и вытряхнула из них песок, набравшийся во время суматошного бега по Лабиринту. Подумав, быстро смела песок ладонью подальше от линий гексаграммы.
— Моррен Фергюс Изергаст, — повторила она, надев туфли и поднявшись, и подошла к шкафам у стены. — Я, личинка хаоса, проникла в твою святая святых и сейчас распотрошу всю твою коллекцию черепов, — она открыла стеклянные дверцы и взяла крупную брошь в виде паука, — и всяких интересных штук.
— Я бы на твоем месте не стала тут ничего трогать, — прошелестела Мисси.
— Я бы на твоем месте отстала уже от меня и упокоилась с миром, — ответила Миранда, но вернула паука на место и закрыла дверцу.
Вернувшись к гексаграмме, снова попинала тело ногой.
— Очнись, боевой некромант. Ты нужен империи! За Стеной война!
— Вряд ли он вернется ради заманчивой возможности погибнуть еще раз, — сказала Мисси, опустившись на верх шкафа, и закинула ногу за ногу. — Предложи ему что-нибудь поинтереснее. Что говорил ректор, моя вечная любовь? Зови его по имени, душой, телом.
Нахмурившись, Миранда почесала грудь, знак на которой отчаянно зудел. Охнув, попыталась исправить размазанные очертания, но только стерла знак еще больше.
— Ты безнадежна, — вздохнула Мисси. — Вас хоть чему-нибудь учили на некромантии?
— В основном медитации, — ответила Миранда и устроилась в гексаграмме рядом с Изергастом, стараясь не касаться его ни рукой, ни ногой. — Только боюсь, что усну, если закрою глаза. Разбудишь меня?
— Отключи мысли, но сохраняй ясность ума, тогда не уснешь, — проворчала Мисси. — Представь, что через твое тело идет поток, смывая все заботы и печали.
— Ты что, была некроманткой? — сообразила Миранда, послушно вытягиваясь на каменном полу.
— Можешь мысленно считать до десяти. А лучше в обратном порядке. Медленно, сосредотачиваясь на каждой цифре. А когда в твоей голове будет пустота, позови этого несчастного.
Миранда закрыла глаза. Совсем недавно, в Лабирине, она умерла. Если бы ее попросили описать, на что походила ее дорога, то она едва бы смогла объяснить. Это было похоже на реку, только в ней не было ни воды, ни начала, ни конца, это напоминало воздух, который проникал через нее беспрепятственно, словно она стала бесплотной тенью. В начале было очень больно, но потом исчезли вообще все чувства. Она стала частью чего-то такого огромного, чего даже не могла осознать. Летела через пространство, вспыхивающее звездами, которые рождались и умирали, мчалась сквозь время, которое казалось еще одним измерением, растворилась каплей в безбрежном океане, песчинкой в бескрайней пустыне, а потом снова стала собой, но уже не такой как прежде.
Она попыталась услышать ту абсолютную тишину, что звучала как непостижимая музыка. И когда в ее голове исчезли все мысли, позвала:
— Моррен Фергюс Изергаст...
***
— Ты там не спишь? — Мисси бесцеремонно вырвала ее из медитации, и Миранда, открыв глаза, отмахнулась от привидения.
Облизнув пересохшие губы, она села и охнула от неожиданной боли, скрутившей живот.
— Что-то не так, — просипела Миранда, согнувшись пополам. Еще один спазм скрутил ее так сильно, что она зажмурилась. — Мисси, позови Родерика. Кажется, я умираю.
— Живот прихватило? — равнодушно поинтересовалась Мисси, отлетая на излюбленное место на шкафу.
— Так больно, — пожаловалась Миранда, массируя живот.
Она поднялась и, сгорбившись, проковыляла к кувшину, из которого Родерик наливал воду в один из лучей. Внизу живота противно тянуло, но это не было похоже на несварение.
— Может, так и задумано? — спросила она, отпив воды. — Может, я должна умереть? Отдать свою жизнь за его?
— А может, судя по кровавым пятнам на твоем подоле, у тебя просто начались женские периоды? — предположила Мисси и покачала головой. — Отдать свою жизнь… Сравнила. Где он и где ты! Думаешь, это равноценный обмен? Он — ректор академии, великий, несравненный и прекрасный как сама смерть Моррен Фергюс Изергаст, мастер хаоса, боевой некромант, обладатель ордена звезды, моя любовь, в конце концов! А ты?
Мисси пренебрежительно хмыкнула, рассматривая свои ногти.
— Подожди, — недоуменно произнесла Миранда. — Ты ведь любишь Родерика.
— Родерика? Я люблю ректора академии и буду любить его вечно.
Миранда задумчиво посмотрела на Изергаста, лежащего в гексаграмме. Живот противно тянуло, но, выходит, она не умирает. Так странно: стала некроманткой, но получила возможность дарить жизнь.
— Ты любишь ректора, — повторила она. — До своей гибели им был Изергаст, великий и ужасный.
— Прекрасный, — исправила ее Мисси, но Миранда только отмахнулась.
— Потом, когда он умер, ты переметнулась опять к Родерику, но теперь снова любишь Изергаста.
