— Да какая разница?
— Мне просто интересно, какой мужчина может понравиться такой женщине, как ты? — его пальцы играли, словно на струнах, порождая сладкий трепет в каждом нерве. — Нравятся тебе заботливые или отчуждённые? Какие привычки тебя раздражают? Что ты считаешь неприемлемы? А на что готова закрывать глаза? Что с большей вероятностью тебя тронет?
Думать было трудно и вообще не хотелось, и улыбка, кажется, приклеилась к губам.
— Какая разница? — прошептала я.
— Может, я хочу завоевать твоё сердце?
— Я же бессердечная, — засмеялась я и свободной пяткой толкнула его в бедро.
— У тебя определённо есть сердце.
Смех ещё щекотал меня внутри. Синеглазка взялся за вторую ногу и стал повторять свой восхитительный танец пальцев, надавил, и в этот раз я слегка выгнулась. Тело наполнялось истомой. Эти горячие руки были просто невероятны, хотя отчасти в реакции виновато и слишком чувственное тело.
— Это глупо, — прошептала я.
— Что именно? Пытаться тебя завоевать?
— И это тоже. Но, просто… если для этого нужно притвориться кем-то другим, разве это будет действительно завоеванием? Какой смысл находиться с человеком, если придётся притворяться и подавлять себя? Дело даже не в обмане, а в том, что это… низведение себя до кого-то незначительного, не стоящего искренней привязанности. Как можно уважать настолько неуверенного в себе человека? Как верить тому, кто постоянно притворяется? Какой смысл в таких отношениях?
Он долго молчал, продолжая ласкать мои ноги, и я расслабилась, позволяя удовольствию полностью меня захватить. Все беспокойства и тревоги меня покинули. Обычно я не могу так расслабиться с кем-то, но Синеглазка настолько сильнее, что просто не имело смысла держаться постоянно настороже: если бы он действительно хотел причинить вред, он сделал бы это независимо от уровня моей бдительности.
И у меня была странная уверенность, что сейчас он не станет вредить. Поэтому, когда он сказал укладываться для массажа, я разделась до нижней сорочки, отбросила подушку в сторону и растянулась на постели.
Щека коснулась прохладной ткани, и я поняла, что лицо слегка горело. Синеглазка уселся на мои бёдра, заставив ощутить тяжесть и силу его тела. Горячие ладони скользнули под сорочку, приподнимая её, ощупывая мышцы…
Это была очень уязвимая позиция, я приоткрыла глаза, слегка колеблясь.
Как я уже отмечала, Синеглазка ультимативно сильнее, я полностью находилась в его власти независимо от того, лежала под ним, стояла рядом или убегала в дилижансе.
Синеглазка наклонился, светлые пряди волос закрыли свет, запах и жар его тела окутали меня, горячее дыхание защекотало ухо. Прозвучавший голос был низким, чувственным. Но в нём помимо ноток соблазнительности была какая-то странная интонация:
— Доверься мне, мы на одной стороне.
Эти фраза показалась смутно знакомой. Я слышала такое много раз, но вместо верениц подходящих случаю воспоминаний возникли ассоциации с теплом, тьмой и синими глазами. Смутный образ почти мгновенно исчез.
Синеглазка, закончив исследовать спину, надавил на напряжённую мышцу, и я всё же застонала.
— Полегче, — попросил он мягко. — Это слишком провокационно. Ты не боишься, что я начну тебя соблазнять?
— Мы вроде договорились до того, что у тебя нет опыта, так что мне не о чем волноваться.
На этот раз Синеглазка потянул с моих плеч бретельки сорочки. Наклонился и мягко подул между лопаток. Мурашки окутали меня мгновенно, наполнив кожу чувствительностью, а чужое горячее дыхание заскользило вдоль позвоночника, по тыльной стороне шеи, задевая жаркой вибрацией каждый нерв.
Он не трогал меня, только дразнил дыханием — шею, ухо. Низкий, чувственный шёпот взорвал всё:
— Кто тебе сказал, что у меня совсем нет опыта?
Слишком горячо, слишком возбуждающе. Синеглазка определённо заставил меня усомниться в предыдущих выводах. Но я была бы не я, если бы меня было так легко обескуражить.
— Хорошо, ты опытный. Можешь продолжать массаж.
Низкий смех Синеглазки тоже был тем ещё бархатным искушением, завязывающим низ живота в горячий клубок. Но я не поддалась, а он вернулся к моим напряжённым мышцам.
* * *
Я горю и не сгораю в огне, заключённая, словно птенец, в полупрозрачное яйцо. А вокруг темнота, пронизанная нитями молний. Они перетекают, извиваются, складываются в драконье тело.
Молнии сверкают в синих глазах. Драконьи губы в мелких чешуйках снова и снова вытягиваются и растягиваются, напоминая человеческую артикуляцию.
Снова и снова.
Одна и та же фраза.
Лисар повторяет и повторяет её целую вечность, и с каждым разом движение губ становится всё больше похожим на человеческое. Раз за разом, с невероятным упорством, и я, кажется, наконец, начинаю понимать…
— Доверься мне, мы на одной стороне… Когда встретимся, доверься мне…
Резкий вопль вырвал меня из сна. Я подскочила, осознала, что уже утро, я лежу на кровати в штанах, прикрытая одеялом. Похоже, во время массажа уснула.
Очередная роза привычно алела на тумбочке, а в приоткрытое окно донёсся новый вскрик. Похоже, какой-то идиот зачем-то влез на территорию женского общежития.
Зевнув, я вспомнила, что мне снился странный сон, но пока думала про массаж и идиота, детали растворились в памяти, оставив смутное ощущение тревоги и чего-то важного.
Может, боги пытались связаться со мной через сон, но не смогли достучаться?
Снова зевнув, я откинулась на подушку и, прикрыв глаза сгибом локтя, попыталась вспомнить, но смутные образы тепла и темноты с проблесками холодного света, что ещё оставались в мыслях, стали совсем сумбурными и неясными. Но даже так я чувствовала себя расслабленно и хорошо после массажа в исполнении Синеглазки.
Так ведь и привыкнуть можно!
Глава 48. Каждый занимается своим делом
Утром, как обычно, зона отдыха была полна голодных студентов и кандидатов. Кто-то сонно зевал, кто-то был уже бодр.
Виконт дир-Га, шагавший в ту же сторону, что и остальные, был погружён в свои мысли: девушек в академии оказалось очень мало, и он прикидывал, есть ли у него шанс привлечь внимание хотя бы одной? Какие ресурсы у него для этого есть? Стоит ли напрягаться или лучше сосредоточиться на учёбе?
Эти глубокие и полные противоречивых чувств размышления не позволили ему заметить, что на него бросали подозрительно много сочувствующих взглядов.
Очень-очень сочувствующих.
* * *
Сегодня нас назначили на уход за водорослями, и я готова была поспорить, что это следствие моего вчерашнего признания Синеглазке в том, что я хотела бы поработать в воде.
Задание сводилось к проверке на повреждения врытых в дно щитов, смягчающих потоки воды от оглушительно рокочущих водопадов, да необходимости посмотреть, не завелись ли в ценных водорослях паразиты. С этим справился бы и один человек, но нас назначили вдвоём.
И даже оставили без постоянного надзора.
Задание выполнял Синеглазка, а я плавала рядом, вся облепленная сорочкой. Я не касалась его обнажённого крепкого торса, но порой оказывалась так близко, что ощущала исходящее от него тепло. Утренняя вода была немного прохладной, заставляя с нежностью вспоминать мою прежнюю горячую стихию, и, в конце концов, я не выдержала и со спины обхватила Синеглазку за плечи.
— Погрей меня, — попросила почти ласково.
Жар его тела тут же распространился дальше, прогревая слои воды и меня заодно. Светлые пряди, колыхаясь, охватывали мою шею, сплетаясь с чёрными кудряшками.
— Так лучше? — Синеглазка искоса посмотрел на меня.
— Намного, — я склонила голову, почти касаясь виском его плеча.
Мне нужно было сплавать к водопадам, но сейчас я бы не смогла сделать это незаметно от Синеглазки. Поэтому сделала игривый вид и подёргала его за ухо.
— Мне немного скучно. Как насчёт того, чтобы посостязаться в плаванье?
