чтобы я не дал тебе пострадать в плену.
Стас удивленно изогнул бровь и вдруг впился в глаза напарника пронзительным взглядом. Сергей ощутил легкое головокружение, к горлу подступила тошнота. Он понял, что рассказывать подробнее уже не придется.
От возмущения щеки налились жаром, Донцов был так зол, что едва не врезал вампиру в челюсть. Настолько грубого вторжения в сознание напарника Тотский ранее себе не позволял.
– Прости, сотрудник, эта информация была слишком важна, чтобы я мог полагаться на твое косноязычие. – очевидно заметив его реакцию, с грустной иронией повинился Стас. – Мы ведь не способны слышать мысли себе подобных.
Совладав с эмоциями, Сергей одарил товарища испытующим взглядом.
– Я не могу понять, что связывает тебя с Амели д’ Бре? Ведь ты говорил, что крутил роман с Делией. Или сразу с обеими сестрами? – мрачно спросил он. И хотя подобное объяснение казалось самому Сергею до крайности аморальным, от Тотского он вполне мог такое ожидать.
– Нет, сотрудник. – меланхолично улыбнувшись, возразил Стас. – Однажды я всего лишь исполнил ее просьбу.
– Какую просьбу? – не в силах справиться с любопытством, спросил Донцов.
– Как бы это тактичнее объяснить… – задумавшись на минуту, произнес Тотский. – Человеку будет не просто такое понять. Видишь ли, после обретения второго рождения наши тела остаются неизменны. Все следы и шрамы, которые были получены до этого момента, станут вампиру вечными спутниками, новые не появятся никогда.
Стас вздохнул и, слегка опустив ресницы, глубоко затянулся.
– Для представительниц прекрасного пола это обстоятельство сопряжено с определенным неудобством. Если девица перед обретением второго рождения не имеет мужа или возлюбленного, по закону клана д’ Бре, она может выбрать любого родственника мужского пола. – он выдержал тактичную паузу, словно давая собеседнику время понять, о чем идет речь, и продолжил: – Тридцать лет назад юная Амели выбрала меня. И хотя я не являлся официальным членом клана, будучи ее кузеном, подходил по закону.
Донцов в буквальном смысле оторопел, осознавая насколько же архаичны обычаи подземных вампиров. Ведь можно же было обойтись без посторонней помощи. Или прибегнуть к операции.
– И ты согласился? – помолчав минуту, спросил он.
– Разумеется. – ничуть не смутившись, ответил Тотский. – Ты ведь сам видел мужчин клана д’ Бре, я обязан был пожалеть бедную девочку.
– А как на это отреагировала ее сестра? – испытующе глядя в глаза напарнику, уточил Сергей.
– С пониманием. – спокойно сообщил вампир. – Ведь это традиция, Амели имела право выбрать любого.
Донцов с трудом мог приставить себе, как подобное вообще возможно. И в отношении двух сестер, и в отношении самого Стаса, но ему стало очень жаль юную Амели. Трудно было даже предположить, что она чувствовала в тот момент. И особенно после.
– Теперь все ясно. – мрачно буркнул он, стараясь изобразить сарказм. – Первая любовь не забывается.
Тотский напротив, приобрел мечтательное выражение и, вновь затянувшись подозрительной сигаретой, произнес с легкой улыбкой:
– Амели было ровно двадцать. Такая хрупкая и нежная, как цветок белой орхидеи. После инициации она стала живым воплощением совершенства. Как жаль, что столько времени упущено зря.
– Да уж. Ты тридцать лет не видел влюбленную в тебя девушку, боясь гнева Каспиана. – не скрывая осуждения, подытожил Сергей. – А она любила тебя все это время, непонятно за что.
– Во-первых, – справедливо опасаясь. – иронически поправил Тотский. – Ведь ты сам видел, что он способен делать с другими вампирами. Оказаться на месте Ксавье мне совсем не хотелось. А, во-вторых, как это «непонятно за что»? Мы с ней невероятно подходим друг другу. Ведь я также – живое воплощение совершенства. Нам суждено быть вместе. Теперь я это вижу.
Сергей сразу понял, что вампир снова перебрал с наркотой, раз откровенно восхищается своим «совершенством». Поэтому даже счел бессмысленным упрекать его в том, что тот был готов забыть погибшую невесту и переключить внимание на кузину.
– Ты живое воплощение эгоцентризма и нарциссизма, Стас. Это самая емкая твоя характеристика. – сурово заключил Донцов. – И я очень рад, что Амели д’ Бре не покинет ради тебя Убежище.
– Брось, сотрудник, ты же сам так не думаешь. – саркастически улыбнувшись, возразил Тотский.
Сергей поднялся из-за стола, намериваясь покинуть кухню:
– Можешь курить свою дрянь хоть до самого утра, но не забудь подготовить все приборы. – строго произнес он, игнорируя замечание напарника. – К часу мы должны быть в Царицынском парке. А сейчас я иду спать.
Ночью Сергей спал неспокойно, постоянно ворочался с боку на бок и просыпался. Даже выпитый перед сном столетний коньяк не мог исправить положение. Перед глазами то и дело возникали жуткие картины. Тонкие бледные руки с почерневшими от гематом пальцами. Огромная кровавая лужа на зеркальном паркете с застывшими в ней лепестками роз. Гнев и боль волнами захлестывали душу, требуя отмщения. Сейчас он готов был собственными руками прикончить того ублюдка, который сделал такое с беззащитной девочкой. И даже не сомневался, что не стал бы об этом жалеть. Еще Сергей думал о том, как все пройдет. О том, что утром нужно сообщить их планы Юлии Григорьевне. Вовремя подготовить выездную бригаду федералов. И еще о том, что может произойти, если вдруг сектанты обнаружат спрятанный на теле Стаса жучек, до того, как доставят его на свою базу.
Ведь как бы Донцов не злился на самовлюбленного напарника, он хорошо понимал, что уже считает Тотского товарищем, даже по-своему привязался к нему и ни в коем случае не желает теперь его гибели.
Стас казался ему до крайности странным, непонятным существом. Именно ни мужчиной, даже не юношей, а «существом». Но, несмотря на это, он все же являлся уникальной личностью и, безусловно, заслуживал право на жизнь.
Почувствовав, что пересохло в горле, Сергей встал и поплелся на кухню выпить воды. Было уже около трех часов ночи. Свет нигде не горел, и балконные двери светлым пятном выделялись на фоне темного помещения. Донцов замер, заметив четкий силуэт сидящего за ними вампира. На улице было прохладно, накинув на плечи плащ, он сидел и курил, держа равновесие на узком ограждении.
Сергей нахмурился, вдруг осознав, что Стасу сейчас значительно тяжелее, чем ему. В конце концов, он рисковал бессмертием, вечной юностью, жизнью, полной наслаждений, которую так безмерно ценил. Но ради чего? Донцов не видел в нем жажды мщения, или безудержного гнева. Казалось, что Тотский по какой-то лишь ему известной причине приговорил себя к этой жертве. И теперь уже не мог отменить вынесенный самому себе приговор.
Налив воды из остывшего чайника, Сергей сделал большой глоток и вновь взглянул на балконную дверь. Внезапно он заметил, что Стас насторожился, а в
