– Не ули, – углом рта проговорил герцог. – Объявление делает не ули.
– Храм не одобряет, – так же тихо согласилась с ним Гелеона.
Гости мгновенно проснулись. Происходило нечто такое, чего никто не ожидал.
Королева-бабушка распахнула глаза, как разбуженный филин. Владыка речных вод и владыка недр, забыв вражду, наклонили друг к другу головы и зашушукались.
Вайнорский посол за спиной герцога Клогг-Скраппа возмущенно сопел. Его предупредили перед самой церемонией – поставили перед фактом, отказавшись что-либо объяснять.
Принцесса судорожно вздохнула и, поднявшись, решительно зашагала к Лабиринту Судеб. Навстречу ей двинулся Альрик. У начала белого завитка они сошлись, король поцеловал невесте руку, проворковал какую-то галантную чушь и остался ждать. А Камелия по дорожке, обозначенной низким каменным бордюром, направилась вглубь Лаби- ринта.
Сегодня волосы ей подкололи так, чтобы на спину, одетую бархатом цвета морской волны, ссыпался каскад локонов, похожий на пену бурных вод. Дочь моря, тоненькая, упрямая и невыразимо одинокая, Камелия одолела спираль Лабиринта, встала в центре и развернулась лицом к Альрику.
Она не стала произносить слова о днях и ликах. Но дохнуло морем, послышались крики чаек, дамы схватились за прически и подолы платьев – по залу пронесся порыв влажного соленого ветра.
А потом там, где стояла принцесса, взметнулся водяной вал. Серо-стальной пенный столб с ревом поглотил девичью фигурку. Гости громко ахнули. Принц Фьюго вцепился в спинку кресла, в котором пять минут назад сидела Камелия. Герцог закусил побелевшую губу, рука его мяла сюртук на груди. Лишь служители Двуликого, осыпанные брызгами, стояли вокруг Лабиринта невозмутимой стражей.
Волна поднялась под сияющие своды и опала, отлившись в человекоподобную фигуру с буйной гривой волос и косматой бородой. В следующий миг борода стекла вниз, раскинулась подолом платья, волосы, волнуясь пенными змеями, вытянулись до пола: в центре Лабиринта стояла Небея, могучая и суровая.
Альрик, бледнее полотна, приблизился к ней. Медленно, с неохотой, богиня наклонилась и припала к его губам.
– Она проглотит его! – вскрикнул женский голос.
Альрик закашлялся, подался было назад, но совладал с собой, и огромная богиня-волна стала на глазах уменьшаться, словно он вбирал ее в себя, пил, как воду из фонтанчика в парке – до тех пор, пока море не сошло на нет, оставив в его руках обессиленную хрупкую девушку. А за плечами короля встала тень Небеи, подтверждая, что дар принят.
Камелия высвободилась из объятий жениха и двинулась прочь, спотыкаясь, будто слепая. Принц Фьюго дернулся на помощь, но герцог удержал его.
До границы Лабиринта Камелия дошла сама, там ее подхватили ули в черно-белых балахонах, бережно довели до места и передали Фьюго. Все видели, как невесту короля поддерживал, обнимал и усаживал в кресло эйланский секретарь.
Но самому королю не было до них дела. Его лицо горело, волосы на голове шевелились, будто их трепала невидимая рука. Воздух вокруг дрожал и искрился.
Когда церемониймейстер объявил, что Белый Граф тоже желает передать его величеству свой дар зимы в качестве подарка на свадьбу, в зале поднялся ропот. Напрасно стучал об пол церемониальный жезл. Гости угомонились лишь после того, как Альрик вызвал гром и молнии, обратившись к своему второму дару – дару дождя.
А еще стало вдруг заметно, что фендрик Ойсин не единственный королевский гвардеец в зале. Меж кресел и скамеек возникли рослые офицеры с золотыми аксельбантами и кистями на парадных кушаках. К кушакам были прицеплены настоящие боевые сабли.
Рауд вошел в Лабиринт. Он был неестественно бледен, двигался медленно и скованно, будто через силу. На этот раз Альрик не стал ждать снаружи, а последовал за ним.
Гости жались друг к другу, мужчины поднимали воротники, дамы кутались в шали и накидки, ожидая, что сейчас на них обрушится вся ярость зимней стихии. Время шло. Рауд и Альрик стояли друг против друга в сердце Лабиринта… и ничего не происходило. Призвать богиню мог только владыка зимы. Но Альрик им так и не стал, а Рауд, наверное, уже не был. Или все-таки?.. Белая прядь в рыжих волосах серебрилась, как свежий иней в лучах лучезара. Хватит ли его сил, чтобы заставить богиню явиться?
«Нежа», – с замершим сердцем шепнула я.
И она воздвиглась ледяной колонной там, где были Рауд и Альрик, поглотив обоих. Длинная бледная фигура, усыпанная колкими искрами. В ее глазах была ночь, в венце сверкали обжигающе холодные звезды.
Я взгляда не могла отвести от этих звезд. Внутри все дрожало, в ушах выла пурга, заходились хохотом снежные твари, и витязи бряцали алмазными пластинами своих панцирей. А Рауд был там – в сердце этого ледяного ада…
Он ведь жив? Он справится? Камелия же справилась!
На спину мне опустилась рука, и я невольно вздрогнула всем телом.
– Не бойся, граф знает, что делает, – прошептала баронесса Хендевик.
Рауд не сказал, кто я на самом деле, ни ей, ни вайнорцам, но просил не мешать и не останавливать, что бы я ни делала. После этого заговорщики стали смотреть на кошку Белого Графа с любопытством и легкой опаской.
Ледяная фигура богини начала таять. Она оплывала, будто свеча, и в то же самое время теряла вещественность, становясь прозрачной. Сквозь нее стало видно двоих мужчин, вцепившиеся друг другу в плечи, словно борцы на арене.
Снежный шарик у меня на шее вдруг ожил:
«По-о… ра, Ко-о… ш… ка-а…»
Слова звучали тягуче и едва разборчиво, словно у того, кто их произносил, заплетался язык. Или мысли.
Я перевела взгляд туда, где воплощались Врата Вечности. Явление двух последних богов сделало их больше и плотнее. Пятно мрака в блестках звезд уже касалось алтаря и было достаточно велико, чтобы вместить человека, а сам мрак стал глубоким, теплым, таинственным, как летняя ночь у моря.
Одна звездочка там, за гранью нашего мира, горела особенно ярко.
Глядела на меня, подмигивала. Звала.
Если все пройдет, как задумано, и Альрик не сможет удержать новообретенную силу, церемония будет сорвана, в зале начнется хаос. Что будет с Вратами, одним богам известно. Значит, я должна войти в незримые миры до того, как это случится. Рауд сказал: «Иди, как только Врата проявят себя в должной мере. Что бы ни происходило в зале, иди! Другой возможности не будет».
Я снова слышала его сердце – оно билось медленно и тяжело. Слишком тяжело.
Даже если он ослабел, если ему плохо, так не должно быть!
«Что с тобой?» – окликнула я.
«И-и… ди».
Трое служителей Двуликого обернулись и уставились в мою сторону. Услышали?
Я соскочила на пол и побежала. Мимо кресел, ног и подолов, мимо ули в двухцветных балахонах наискось по черно-белой вязи дорожек Лабиринта – к Вратам. В прыжке оттолкнулась от края алтарного камня и влетела в мерцающую тьму, где ждала, манила… сияла только для меня моя звезда!
«Это не может быть магия», – думал Рауд, оборот за оборотом приближаясь к центру Лабиринта. Он бы заметил, почувствовал. Сам храм пресек бы нападение… Сюда даже сновидцам хода нет.
Тело казалось чужим, перед глазами плыло. Хуже того – мысли теряли четкость, а сила, всегда бывшая такой же его частью, как кожа или кровь, сейчас ощущалась чем-то инородным. Дряблой, иссохшей медузой, вытащенной на песок умирать.
Это началось еще до того, как Камелия призвала Небера, но казалось лишь легким недомоганием. Нервы? Усталость? Ерунда, не стоит внимания! Но едва он попытался встать, как воздух словно бы превратился в стоячую воду, забитую шугой, а на плечи легла гранитная плита.
Он все-таки дошел, и Нежа явилась, потому что только в эту ночь тот, кто служит, может требовать, а не просить. Студеный ветер плетью обвил их с Альриком, толкая друг к другу.
– Равнове-есие, – пело-гудело в воздухе. – Равновесие-е-е…
– Отдаешь? – спросил холодный, запредельно далекий голос.
– Отдаю, – ответил Рауд.
