Он со вздохом откинулся на спинку стула, падая обратно в свое внезапно болящее тело, и положил дрожащую руку на лоб. Там, где призрак уже сжал его пальцы, они были ледяными и обмороженными, и почти столь же бледными, как труп девочки. По мере того, как вернулись чувства, их пронзили горячие иглы боли, но вряд ли он даже заметил это.
Однажды он умер, но его смертный конец был гораздо проще. Он не давал силу эмоциям, но довольно долго не мог говорить, не мог смотреть на бледное лицо Клеменси, которое было безучастно спокойным в смерти, словно это не были последние минуты ее жизни.
- Ох, дорогое дитя, - произнес он. - Что здесь с тобой случилось? И где ты была?
Когда он поднял голову, Клеменси больше не было. Никого не было. Книги исчезли, но стол - и стул, на котором он сидел - был доказательством.
- Разве не об этом ты хотела, чтобы я спросил? Нет? Тогда чего ты от меня хочешь? - спросил он пустой воздух. Было ужасное чувство в воздухе, что-то тяжелое и мрачное, что заставило его задаться вопросом, освободит ли его это место когда-либо. Может быть, оно просто одиноко, подумал он. Может быть, оно хочет компанию. Оно устало от мертвых. Оно хочет почти живых.
Он почувствовал руки на своих плечах. Холодные руки. Уголком глаз он увидел бескровные бледные пальцы и почувствовал выдох холодного воздуха на затылке. Вампир или нет, он задрожал.
- Ты хочешь, чтобы я нашел тебя, - сказал он и сделал резкий вдох, в котором не нуждался, когда ее холодное присутствие прошло через него. Когда он снова выдохнул, то его дыхание превратилось в замороженный туман в воздухе. Клеменси снова сидела на стуле напротив него, глядя своими слепыми, спокойными глазами. - Ты понимаешь, что это тебя не вернет?
Она медленно кивнула.
- Ты в доме? - Это вызвало еще один кивок, более выразительный. Двадцать вопросов с привидением. Ну, это была едва ли не самая безумная вещь, которую он когда-либо делал. Ну или где-то в топ-100, если он был вынужден быть честным. - Наверху? - нет кивка. Он предположил, что отрицательный ответ. - Здесь, на этом этаже? - Снова тишина и неподвижность. Он снова услышал гудящий шепот, проникший в его разум, белый и статический, и это вызвало тревогу в нем. Ему нужно покинуть это место. Он почти мог слышать... слова, и он чувствовал, когда это происходит, что они могут обжигать его, как серебро. - Ниже?
Не кивок. Взрывное движение. Клеменси ударила ее призрачными руками о поверхность стола и наклонилась вперед, почти нос к носу с ним, и он отшатнулся. Не сдержался. Она обнажила зубы и... кивнула.
Проклятье. Ему правда необходимо покинуть это место.
- Если я пойду вниз и найду тебя, ты позволишь мне уйти? - спросил он ее. Дух остался замершим в агрессивной, пугающей позе слишком долго, а потом она осела обратно в спокойное положение, сидя на другой стороне стола.
И кивнула.
Проклятье.
Подвал дома-убийцы, с обитающей там очень пугающей, очень грустной девочкой.
Как бы съязвил Шейн, это лучший день из всех.
***
Было легко понять, как поисковики упустили это, подумал он; люк в подвал был хорошо спрятан в половицы, как если бы это была холодильная камера. Кто-то не хотел, чтобы это место можно было найти. Годы и гниль погнули доски, он нашел стык и поднял. Петли сорвались, и квадрат гниющей древесины почти распался в его руках. Он уставился в темноту. Он часто говорил себе и другим, что не было ничего в темноте, чего бы не было в свете, но на самом деле он считал иначе. Было одно в темноте: страх. Страх, что душил, поглощал и выкручивал.
Он провел слишком много лет в темных ямах и заколебался на мгновение на краю подвала.
Клеменси молча поднялась со стула за столом, а сам стол исчез, когда она шла к нему. Ну... шла не совсем правильное слово. Скользила.
- Я знаю, - сказал он ей и вздохнул. - Знаю.
Прежде чем она успела броситься на него и столкнуть, он просто шагнул и упал.
Было не так глубоко, как он ожидал: десять футов, незначительный прыжок, что он едва почувствовал вообще.
Но услышал, потому что кости хрустнули и щелкнули, и на мгновение он ждал удара боли, но это были не его кости. Скелет, который лежал у него под ногами, был одет в бледный клочок платья, которое соответствовало тому, что носил призрак.
Клеменси стояла в углу подвала, тихая и бледная, как мертвые кости вокруг его ног.
- А, - сказал он. - Я, по-видимому, нашел тебя, Клеменси. И без особых усилий, казалось бы. Ты не избежала ужаса, который настиг твою семью...
Его голос утих, потому что он начал различать детали комнаты. Около нее стоял ряд деревянных ящиков, а в ящиках были монеты, утраченные старые скомканные бумажные деньги, драгоценности, часы... ничего ценного. У золотых зубов был свой специальный ящик. Тут и там в кучах лежала гниющая одежда, отблеск тусклых пряжек, иссохшая кожа ремней и ботинок. Все тщательно сортировано.
- Что это? - спросил он ее. Ее голова склонилась, и она медленно покачала головой. Ладно, светлые волосы упали, скрывая ее лицо, как вуаль скорбящей. Но на самом деле ему не нужно было, чтобы она ему говорила. Он видел такое раньше в страшных местах, где мертвые были жестоко убиты, а их личные вещи приводили в порядок для последующего использования.
Этот подвал был пристанищем вещей, и что бы чудовище не делало, его гнездо было красным. Судя по тщательно отсортированному награбленному, здесь по меньшей мере погибли десятки.
Другая деревянная дверь вела из подвала, и он ждал, чтобы увидеть, что она хочет, чтобы он сделал... но Клеменси не дала ему знак. Вообще никакой.
Никакой помощи. Нет другого выхода, кроме как идти вперед.
Он шагнул вперед, схватил ржавую цепь, прикрепленную к двери, и дернул. Она развалилась с глухим стуком, и дверь осела на петлях. Не такая гнилая, как люк, но почти.
Впереди была кромешная тьма. Даже вампирским глазам было трудно без какой-то искры света, но Мирнин мог чувствовать запах смерти. Испокон веков у нее свое сильное зловоние.
Так много костей.
Он повернулся к сломанному скелету Клеменси с тусклыми лохмотьями ее волос, все еще разбросанных на грязном полу, и покачал головой.
- Мне кажется, какая бы судьба не постигла твою семью, это было заслужено. Тем не менее, никто не выбирает свою семью, и это мерзкий дом, чтобы быть могилой, - сказал он. - Я вынесу тебя и похороню в более чистом месте, если это то, чего ты хочешь.
Он посмотрел на призрака, ждавшего в углу. Она подняла голову и улыбнулась. Ох, не улыбкой благодарности, облегчения или еще какой-нибудь милой улыбкой.
Это, подумал Мирнин, была злая улыбка. Действительно, по-настоящему злая улыбка.
