БД: Понял, Великий магистр.
Рыцарь-инквизитор Доливо вышел из комнаты.
ДА [держит фотографию Эрры]: Что ты думаешь об этой женщине, Тим?
ТХ: Она очень опасна, Великий магистр.
ДА: Я уверен, что так оно и есть. Что там сказал Брюс? Неприятности.
ТХ: Да, Великий магистр.
ДА: Когда ты доживешь до моего возраста, Тим, ты поймешь, что перестраховаться — не всегда лучшая стратегия. В конце концов, что такое жизнь без маленьких неприятностей? Не записывай это. Мы не хотим, чтобы рыцарь-инквизитор Доливо потерял свой прекрасный сон.
Король огня
Четыре года спустя после битвы при Атланте
— Зачем ты делаешь это с собой? — со вздохом спросил дедушка.
Я сидела на полу библиотеки, нежась в луче мягкого света, проникающего через узкое арочное окно позади меня. Мои джинсы и футболка были все в крови и грязи. Все болело, и разбираться в лабиринте боли было утомительно. Мое тело представляло собой практически один сплошной синяк. Правая сторона болела сильнее всего, посылая резкий всплеск агонии через мои внутренности каждый раз, когда я вдыхала. Седьмое ребро было сломано. Наверное, когда тот, кто покрупнее, пнул меня ногой. В то время я прикрывала голову, и сломанное ребро было меньшим из двух зол. Я пыталась с этим разобраться, но мне нужно было сохранить магию. Скоро они придут за мной.
— У меня на это свои причины.
— Веские причины?
— Самые присамые.
Дедушка снова вздохнул. На его красивом лице, обрамленном аккуратной серебристой бородкой, застыло страдальческое выражение.
Мой брат отошел от стены, где стоял. Он бесшумно передвигался на четвереньках, как призрак на мягких лапах. Когда я материализовалась во дворце дедушки, он бросил один взгляд на кровь на моем лице и изменил форму, разорвав плоть. В его человеческой версии он был ростом три фута восемь дюймов, вполне приемлемый рост для пятилетнего ребенка. Я знала это, потому что мы измеряли его рост каждые шесть месяцев. Нынешняя испуганная вариация была примерно моего роста, вооружена мощными мышцами, львиными челюстями с четырехдюймовыми клыками и когтями, которые могли выпотрошить человека, как рыбу. Его мех был таким темным, что казался почти черным, и на фоне этой темноты его золотые глаза светились, как две кровавые луны, заполненные гормонами оборотня.
— Все не так уж плохо. — Было еще хуже.
Мой брат потянул за толстую цепь, тянущуюся от кандалов на моей ноге в пустой воздух.
— Пожалуйста, оставь это, — попросила я его.
Он схватил ее правой рукой и потянул, проверяя на прочность.
— Остановись. — Если бы он выдернул ее из стены, весь мой план рухнул бы.
Он резко обернулся. Массивные челюсти раскрылись и захлопнулись, клыки заскользили друг по другу, как зубья стального медвежьего капкана.
— Это нехорошо.
Он зарычал.
Дедушка шагнул вперед и положил руку на плечо моего брата.
— Ты опоздал на ужин.
Малыш издал тихий наполовину рык, наполовину вздох, который превратился в скулеж.
— Я знаю. Твоя сестра никогда ничего не делает без плана. Ступай.
— А меня обнимешь? — Я протянула к нему руки.
Он заворчал, но подошел и толкнулся в мои объятия. Я обняла его, поглаживая мягкий мех.
— Не волнуйся. Он у меня есть.
Он вздохнул, и затем испарился прямо в моих объятиях.
— Он промахнулся мимо моих пальцев меньше чем на дюйм.
— Твой брат расстроен. — Дедушка захлопнул огромную старую книгу. — Можешь ли ты его винить? Я расстроен. Твоя мама, если бы узнала, была бы расстроена.
Если бы моя мама узнала, она бы бросила все и поехала спасать меня. Я должна была предотвратить это любой ценой.
— Твоя бабушка будет в ярости.
Моя бабушка была той, кто в первую очередь отправил меня в этот ад. Она хотела пойти сама, но ее было слишком много. Слишком высокая, слишком сильная, слишком красивая и слишком полная магии. Она привлекала внимание, и к ней относились со страхом и осторожностью, которых заслуживала ее сила, в то время как я научилась скрывать свою силу. Меня никто не знал, и я не воспринималась как угроза.
— Почему Молох? — спросил дедушка. — Почему сейчас?
— В адской крепости есть дети. У него более пятисот человек, строящих его цитадель. Тебе следует посмотреть на них. Они ходячие скелеты. Ты смотришь им в глаза, а они пустые.
Узкие туннели с заполненными камерами, едва освещенными гнетущими, водянистыми фейри-фонарями, пронизывает вонь пота, мочи, крови, фекалий, гниения зараженной плоти. Голоса. Новые пленники плачут, те, кто пробыл там совсем немного, безмолвно, как животные, стонут, а те, кто продержался дольше всех, просто молчат, смотря остекленевшими глазами. Воздух до предела пропитался миазмами боли и страдания. От одного только воздействия стольких человеческих страданий я заплакала, когда они потащили меня в камеру. Мне нужно было убираться оттуда. Обязательно, иначе я бы сломалась и сделала что-нибудь опрометчивое. Вот почему я пришла сюда. Я должна была привязать себя к чему-то легкому.
— Это то, что делает Молох, — сказал дедушка. — Он рассматривает своих людей как топливо, которое нужно потреблять для достижения целей. Он не испытывает никаких угрызений совести. Он верит, что так и должно быть. В этом и заключается опасность провозглашения себя богом-царем. Вы начинаете верить своим собственным СМИ.
— Он не бог.
— Нет. Он мужчина, но ему, по крайней мере, столько же лет, сколько мне, со всем образованием и магией, которыми наделяет его древняя линия, и это делает его бесконечно опасным. Я знаю, что ты осведомлена об этом факте, поэтому я спрошу еще раз. Почему ты здесь? Ты можешь ответить мне, или…
— Или?
— Или я все расскажу Кейт. Выбор за тобой.
У меня не было выбора. Рано или поздно мне все равно понадобится его помощь.
— Со мной связалась пифия.
Брови дедушки поползли вверх.
— Я не знал, что ты поддерживаешь связь.
— Мы дружим. Она всего на два года старше меня. Раньше мы тусили вместе, ходили по магазинам за косметикой. Я звоню ей время от времени.
Дедушка нахмурился, явно борясь с этой информацией. Я дала ему минутку.
— Есть ли пророчество?
— Есть. И она позвонила мне в бешенстве посреди ночи, чтобы рассказать о нем.
— Хочется услышать.
— Когда магия достигнет своего пика, Король огня покинет свою цитадель страданий в Западной пустыне и отправится на восток, чтобы поглотить королеву, которая не правит, и разорвать возрожденную родословную. Только тот, кто разделяет его силу, может противостоять ему.
Как только я это услышала, я рассказала бабушке, и мы были на лей-линии в Аризоне до восхода солнца.
Я встретилась взглядом с дедушкой.
— Он собирается убить Кейт.
Никто никогда не причинит вреда Кейт. Никто, пока я дышала.
Он обдумал мои слова. Его взгляд стал отстраненным, и на мгновение под его мудрым и добрым внешним фасадом появился другой человек, более молодой, жесткий, злобный и резкий, как акула, всплывающая на поверхность из глубин океана. Бессмертный король-волшебник, который чуть не убил всех, кого любил, чтобы править миром. Ах, дедушка. Я скучала по тебе.
— Ты не можешь убить Молоха.
— Я собираюсь очень хорошо попытаться. — Я запланировала много забавных сюрпризов.
— Нет, дитя. Когда я сказал, что ты не можешь убить его, я имел в виду, что он регенерирует. Наша семья выросла ради власти над землями, на которые мы претендуем. Его линия выведена для способности самовосстановления.
— Я отрублю ему голову. Я бы хотела посмотреть, как он восстановит ее.
