Его рука соскользнула с моего запястья выше. Он поглаживал, разминал мои пальцы, а я молчала, не зная, что сказать и что сделать. Лёгкий массаж несколько секунд почти не ощущался, но потом…
— Ты чувствуешь что-то, Камилла? Сперва это будет небольшое покалывание. Потом — нарастающее тепло. Цвет будет сходить дольше, ссадины и ранки заживут. Что-то можешь внутри тянуть и болеть несколько дней. Выход из этого состояния не очень приятен. Знаешь… когда я оказался в тюрьме, когда я познакомился с тобой, со мной произошло… что-то похожее. До этого я был как будто мёртвый. Окоченевший, почти ничего не чувствующий. А с тобой… Вначале словно тварты по коже бегали. А потом тепло.
Я осторожно высвободила кисть из его руки и посмотрела на кончики пальцев. Синева сходила, словно краска под струями воды — не так быстро, но всё же… Чувствительность возвращалась.
— Через ткань так не получится, — словно извиняясь, произнёс Лигран. — Чтобы было быстрее, тебе придётся снять это платье. Если хочешь, я закрою глаза.
— Ты накладываешь иллюзию?
— Нет, — глаза он действительно закрыл, словно демонстрируя свою беззащитность передо мной. — Я сниму с тебя некротический стазис. Сильная вещь и мало кому известная, почти полная имитация смерти. Иллюзия может ощущаться на ощупь, видится зрительно, но только со стороны. Подстроить ощущения изнутри — это будет уже внушение, которым владеют только жрецы, не я.
— Выходит, у тебя два донума? Жрица Хорренда говорила, это привилегия женщин.
— Это привилегия тех, кто готов этому учиться и прилагать усилия. Иллюзиям я именно учился, долго… Я понимаю, что ты сейчас обо мне думаешь. Я ничего уже не могу исправить из той невероятной глупости, которая между нами произошла, кроме, пожалуй, этого заклятия. Сними платье.
— Не всё было глупостью, — зачем-то говорю я. Когда он закрыл глаза, мне отчего-то стало легче. — Катание на кварках мне на самом деле понравилось.
— И молоко гваны на пляже. Было очень вкусно.
— И прогулка в поле с тараксумами.
— И посещение приюта Камиллы.
Я на автомате шлёпнула его по лицу. Лигран со вздохом пожал плечами, совершенно так, как мог бы это сделать Март, но глаз не открыл. Всё-таки мне было очень сложно злиться на него долго. Я слезла с кровати, развязала завязки на платье и осталась почти нагишом — верёвочное бордельное бельё в расчёт можно было не принимать. Села рядом, взяла его руку в свою и сдавила, наблюдая за тем, как он сжал губы, как затрепетали на щеках тёмные густые ресницы. И постаралась не вздрагивать от его прикосновений, которые с каждой секундой чувствовала всё лучше и лучше.
— Какой же ты… настоящий?
— Меня действительно зовут Лигран. История про родителей и прабабушку — это моя история, не Марта, за тем небольшим исключением, что пародию на мезонтит в меня не вживляли, а заставляли глотать, в толчёном виде. Это было отвратительно. Когда бабушки не стало, я продал её дом и уехал в Магристу. Жил в приюте вместе с Мартом и его сестрой, подрабатывал в городской библиотеке и параллельно читал всё подряд. Потом мы с Мартом поступили в Школу, он остался жить в приюте, а я на деньги от продажи дома, которые смог по большей части сохранить, снял себе комнату. В отличие от друга, я любил одиночество и верил в то, что излишняя суета ослабляет донум. Я хотел стать спокойным и прозрачным, как вода. Хотел сосредоточиться на своей службе, на том, чтобы чего-то добиться. Агнесса мне очень нравилась. Я не назвал бы это любовью, скорее — отдушиной, незнакомой мне ранее нежностью. Я действительно воспринимал её ребёнком и жалел, что не могу ответить на её чувства. Вообще не хотел тогда никаких чувств. Но, видимо, в моём характере было слишком много… всякого, иначе я не сыграл бы роль Марта так убедительно и легко.
— Д-да, — подтвердила я, сглотнув. — Это было… неподражаемо. А что же насчёт казни?
— Не было казни. Тебя просто погрузили в сон. Но ты проснулась раньше и сбежала.
Что ж, я была близка к правде.
— Куда я отправила тебя тогда, в храме?
— К колодцу, куда же ещё. Я успел переодеться и бросился спасать свою сумасбродную подругу. Честно говоря, в какие-то моменты я действительно забывал о том, для чего делаю это всё. Мне хотелось просто с тобой остаться. И… я не хотел, чтобы Март был слишком привлекательным для тебя, словно ревновал к себе-другому. Тогда, когда я сказал тебе, что твоя новая жизнь началась в Винзоре… я так хотел, чтобы это оказалось правдой.
И оно оказалось правдой.
Его руки перешли с моих рук на лицо, а потом — на плечи. Я послушно повернулась спиной, сдвинула волосы.
— Мёртвых животных поднял ты?
— Я. Устроил переполох. Находиться там долго было слишком опасно. Вообще-то, как королевский некромант, я не имею право проникать на внутреннюю территорию храма без предварительной договорённости.
— Она очень тебя любила, — торопливо проговорила я и зажмурилась, ощущая его руки на шее, самом чувствительном своём месте. — Очень. Не знаю, как она выдержала, когда ты появился там, в доме утех… Ты поэтому закрыл сейчас глаза? Тебе всё ещё противно её тело?
— Нет. Ты… права, Ка-мил-ла. Это моя вина. Мне так жаль. Мне безумно жаль, что всё сложилось так, как сложилось.
Мы замолчали, я прислушивалась к ощущениям: всё так, как он и говорил. Покалывание. И тепло.
И что-то ещё, чего совершенно точно не должно быть.
— Как ты узнала про Ильяну? — его пальцы зарылись в мои волосы, а я, не выдержав, прижалась к его плечу лбом, презирая себя за слабость и ощущая, как всё ближе подхожу к краю пропасти, ещё шаг — и возврата уже не будет.
— Поднялась на крышу и увидела, как вы целуетесь.
— Я с ней не целовался. Просто не хотел быть грубым и не сбросил с крыши, а надо было бы. Потом бы поднял. Как умертвие она была бы куда молчаливее и приятнее.
Опять эти интонации… На всякий случай я снова посмотрела ему в лицо. Передо мной сидел Лигран, а не Март. Лигран, которым Мартом и был. Два в одном.
— Это ты.
— Что?
— Ты — это он. Я, кажется, только сейчас до конца это поняла. Он — это действительно ты.
Словно сложился трудный пазл из пары тысяч кусочков, и мои спутанные противоречивые чувства, каждое из них, встали на свои места.
Его ладони легли мне на живот.
— Так точно необходимо? — я скосила взгляд вниз и плотнее сжала ноги.
— Не то что бы, но в противном случае ждать гораздо дольше.
Мне хочется его оттолкнуть, и в то же время — снова почувствовать на себе тяжесть его тела, как тогда, когда мы катались на крыше приюта. Скручивающиеся спирали в животе, гибкие и хлёсткие, легко отнести к воздействию магии.
— Что вообще Ильяна с нами делает? Она ведь знает, кто ты?
— О, да. Вообще-то, после окончания школы я пристроил её к себе в королевскую полицию на работу — по просьбе брата. В этой операции она должна была вытащить нас из Винзора, но потом навязалась ещё и ещё, якобы для достоверности. В принципе, обо всём знал очень ограниченный круг лиц, и помощь действительно могла понадобиться, если бы не эта неуместная ревность… А я…
— А ты — слабовольный похотливый хмарь, хоть в чём-то я не ошиблась. Где-то в глубине души ты… Эй!
Лигран открыл глаза и смотрел на меня. А мои руки замерли на полдороги — то ли грудь прикрывать, то ли его глаза. И в итоге безвольно опустились на кровать.
— Ты — это он, — прошептала я.
— Ты — это не она, — ответил он так же тихо. — Прости меня, лирта Камилла.
— Я прощения просить не буду, и не надейся.
— А тебе-то за что? Ты… когда-нибудь ты расскажешь мне о своём мире?
— Если мы выживем после Венуты — обязательно. Обещаю. А ты научишь меня читать и писать?
— Если мы выживем после Венуты — обязательно научу. Обещаю.
Мы словно обменялись обетами. Ох, Единая, может быть, некротический стазис фатально повлиял на мою мозговую деятельность?..
Восемнадцать. Восемнадцать болотных крапинок у него в глазах. Я уверена в этом, могу даже поспорить. Только в этом и уверена.
