— Юй, родная моя… Я могу убивать только ради спасения своей или чужой жизни, понимаешь?
Присев в кровати, я обнял свою женщину, притянул ее к себе, уткнулся носом в ее волосы…
— … ради чужой, очень дорогой для меня жизни. Только чтобы спасти тебя, Юй… Любой, кто будет угрожать твоей жизни, обречен. Зубами порву, но убью. Чтобы спать спокойно. Наверное, когда дети появятся… То и ради них — убью. А просто так — никогда! Не бойся…
Тикусйо! Зря про детей задумался. Потому что представил наших с Юйшей сыновей, выросших на Венге, и мне стало слегка нехорошо. Но проблемы надо же решать по мере их поступления? Мне надо было успокоить мою любимую женщину. Поэтому я от обнимания и ласкового поглаживания перешел к целованию и медленному раздеванию… Юйша расслабилась у меня в руках, начала отвечать и пытаться, как всегда, перехватить инициативу. И больше мы к этому разговору не возвращались.
И бояться меня никто из Юйшиной команды не стал. Может, и правда, все верили, что я без приказа на людей не кидаюсь?
Но вот я потом всерьез задумался, а смог бы я убить ради Марисоль? И «Да», мгновенно и однозначно, ни сердце, ни разум не ответили. Я убивал, разыскивая ее и вытаскивая из борделя, но не ради нее, а ради матери. Ради того, чтобы выполнить свое обещание. Ради себя и своего собственного спокойствия. А вот именно ради нее… Убил бы, наверное, если бы другого выхода не было. Сестра все-же, пусть и не родная.
Юйша:
Наивный мой дурашка понял наконец, что денег на сестру тратить не надо, успокоился, и мы полетели домой.
Как быстро я привыкла называть эти две комнатки в чужом офисе домом… Даже удивительно.
Под дверь комнаты кто-то просунул записку, вернее, приглашение, написанное красивым витиеватым и явно мужским почерком. Это было приглашение к Айрин Вайнгойрт на завтрашний обед, вернее, на полдник, судя по времени. Быстренько это она отреагировала.
Стийв даже не стал интересоваться у меня, что в записке, просто спросил, разбирая кровать:
— Во сколько нас завтра ждут у Вайнгойртов?
Я отложила приглашение в сторону и подошла к моему солнышку, демонстративно растряхивающему одеяло, что, судя по выражению его лица, приравнивалось к совершению подвига. Пожалеть, что ли?
Стив:
Тикусйо! Конечно, вечером стелить кровать проще, чем утром ее заправлять, но все равно… Подушки взбей, одеяло расправь… Хорошо, хоть простынь лежит ровно, потому что ее Юйша по утрам поправляет.
Я злобно встряхнул одеяло и выразительно посмотрел на мою женщину. Неужели ей не стыдно эксплуатировать меня таким жестоким образом?! Судя по ее выражению лица — ни капельки… Отвернувшись, я изобразил вселенскую обиду, и меня наконец-то пожалели…
— Солнышко мое! — Юйша прижалась ко мне со спины, пропихнув руки под рубашку, провела ладонями по животу, по груди… обрисовала пальчиками круги вокруг сосков и соскользнула вниз, к бедрам, под ткань штанов…
Дразнится?! Я резко развернулся, дернул молнию комбинезона вниз, вытащил свою женщину из этой спадающей на пол тряпки, туда же через полминуты упали еще два никому ненужных предмета женской одежды. Приподнял Юйшайру, крутанулся с ней на руках и опустил ее на кровать. Туда же упал и сам, потому что моя женщина обхватила меня за шею руками и за талию — ногами. Мы же с ней почти одинаковой комплекции — попробуй удержаться в таком положении? Так она еще и перевернула наш бутерброд, чтобы он маслом, то есть ею, вверх был.
— Сдаешься? — прошептала Юйша нежно мне на ухо, сидя на мне в позе гордой наездницы и пытаясь руками захватить мои, чтобы притянуть их к спинке кровати. Но сегодня никакого настроя сдаваться у меня не было. Поэтому я подождал, пока Юйшины пальчики сомкнуться на моих запястьях, даже позволил ей свести их вместе у меня над головой. А потом резко закинул обе свои руки ей за шею, и, не дав опомниться и разомкнуть пальцы на моих запястьях, перевернул всю целиком под себя. И вот она лежит подо мной, а ее руки прикреплены к спинке кровати наручниками. Выражение ее глаз непередаваемо, и боюсь, что когда освобожу, только поркой не отделаюсь. Но сейчас мне все равно — она моя и подо мной. Но мне этого мало…
Я переворачиваю ее на живот, благо цепочка между наручниками длинная. Юйшайра злобно шипит, как дикая кошка, но я хлопаю ее ладонью между ног, и она от возмущения замолкает, только поворачивает голову, чтобы многообещающе посмотреть мне в глаза. Да мне и так страшно уже, не надо пугать еще больше… Но кураж же! Дурь… Разнообразие, тикусйо! Как это заводит!
Развожу ее ноги, грубо проведя пятерней по нежной розовой кожице. Снова встречаюсь с Юйшей взглядом, и одну руку запускаю ей в волосы, а пальцы второй облизываю… каждый… по очереди… вдыхая запах ее возбуждения, пробуя его на вкус, наслаждаюсь… пока она гипнотизирует меня…
Плюнув на ладонь, провожу ею по члену. Сжав пальцы другой руки, с силой тяну Юйшу за волосы, чтобы она продолжала смотреть на меня, пока я медленно вхожу в нее. Она сама делает движение бедрами навстречу, и, почти выйдя из нее, второй раз я вхожу уже резче. Шлепок бедрами по ягодицам, и снова почти выскальзываю, постанывая от ощущения, как сжимаются ее мышцы в попытке удержать мой член. Юйша, как кошка, выгибается в спинке… насаживается сама… Удивительно, но я уже готов кончить. Еще раз резко вхожу в нее сразу на всю длину… Меня так возбуждает ее сходство с ненасытной дикой кошкой, что я не выдерживаю… наклоняюсь и легонько кусаю ее за шею… Юйша стонет так, что меня просто разрывает, но я сдерживаюсь из последних сил… Наслаждаясь влажностью и пульсацией внутри нее… Тем, что она моя…
— Быстрее, Стийв! — стонет моя женщина…
Даже сейчас она пытается командовать мной. Любимая… Дикая… Страстная…
— И начинай думать о том, что я сделаю с тобой потом! Это поможет тебе кончить…
Сомнительно, тикусйо! Или и правда поможет? Закрыв глаза, продолжаю ритмично засаживать член. Мои бедра соприкасаются с ее ягодицами… Мне нравится это ощущение… Сдерживаться больше нет сил. Тяну Юйшу за волосы и, наклонившись, целую, жадно, властно, как никогда раньше… Она отвечает мне… Потом легко кусает за губу и при этом прогибается в спинке провоцирующе-дразняще. Свободной рукой провожу у нее между ног… ощущаю пальцем возбужденный набухший клитор… и кончаю… чувствуя, как ее мышцы сжимаются на несколько секунд чуть сильнее, и потом она вытягивается на кровати, удовлетворенная и усталая, а я падаю рядом… освобождаю ее руки из наручников и откатываюсь на самый край, готовый сбежать при первых признаках опасности. Но Юйша, облизнув губы, фырчит:
— Завтра… Сейчас я хочу спать…
Вот оно, счастье! Завтра я весь день буду послушным зайчиком, и, может быть, все обойдется, и я выживу.
15 мойиэля 330 года
Стив:
Пробуждение было удивительно приятным. Одновременно поцелуй в губы и ласковое поглаживание члена… я расслаблено нежился, но какая-то надоедливая мысль мешалась и зудела в голове… И в тот момент, когда пальчики Юйши начали сжиматься на моем члене, мысль оформилась и я, ужом выскользнув из кровати, мысленно порадовался, что вчера не разозлил свою женщину до желания оторвать мне «достоинство» или попытаться меня за него удержать. Но вообще рисковал я сильно — по возбужденному члену Юйшины сжатые пальчики скользнули очень ощутимо.
— Куда это ты собрался, солнышко, — потянувшись, томно протянула моя женщина, следя за мной взглядом сытого хищника, уже загнавшего добычу в угол и собирающегося поиграть, пока снова не проголодается.
— Я… За завтраком! Сбегаю в соседний ресторанчик, тайшу нам принесу, булочек… бутербродов тебе… Ты же любишь бутерброды по утрам есть…
Юйша:
Вот ведь реакция у паршивца мелкого — я только решила от ласки к наказанию перейти, как он с кровати спрыгнул, на личико масочку наивного ягненка надел:
— За завтраком сейчас сбегаю, тайшу с бутербродами принесу…
И только я его и видела. Штаны в коридоре уже надевал, к тому же, судя по грохоту, еще и на бегу, сшибая стоящие вдоль коридора высокие вазы с цветами.
