– Милорд, – осторожно заговорил Лоримир, – у нас возникла небольшая проблема.
Лошади вернулись в лагерь часов через шесть.
Они пугливо косились по сторонам и выглядели ужасно усталыми.
– Четыре лошади хромают, – доложил Герагип, – а один из мулов поранил ногу. Должно быть, упал. Что до остальных, то после ночного отдыха они будут в порядке.
Люди не теряли время, дожидаясь лошадей. Убитых вражеских солдат сложили в кучу – оставили на обед воронам. Медведь Иниссон вместе с Финле и несколькими другими солдатами насыпали курган над телом Белой Медведицы.
Хью вымыл Шема, поливая его теплой водой из чайника, и одел в запасную тунику, которую пришлось подвязать веревкой.
– Ничего более подходящего мне найти не удалось, – сказал он, передавая ребенка Карадуру. – Зато теперь он чистый.
– На первое время сойдет, – спокойно ответил лорд-дракон. – Все в порядке, детеныш? – Глаза мальчика уже не были наполнены ужасом, но он выглядел бледным, худым и усталым.
Шем молча смотрел в лицо лорда-дракона. Воздух наполнился звоном молотка Телчора Фелса, он занимался починкой упряжи, подковывал лошадей, выправлял лезвия мечей. Для кузнеца всегда найдется работа.
– Герагин, мы заберем тело моего брата с собой. Я поручаю тебе заботиться о нем.
– Да, милорд, – с поклоном ответил Герагин.
Соколица из Уджо сидела рядом с Азилом Аумсоном возле палатки и наблюдала, как работают солдаты. На ее лице застыла напряженная гримаса боли. Однако се не клонило в сон, и Макаллан считал, что это хороший знак. Рядом сидела Сенмет из Мако. Карадур, продолжавший держать Шема на руках, подошел к палатке. Он снял кольчугу, и Макаллан перевязал его плечо.
– Охотница, целитель сказал, что голова у тебя повреждена не так сильно, как он опасался. Однако ребра и рука заживут не сразу. Надеюсь, ты погостишь в Крепости Дракона до тех пор, пока окончательно не поправишься, – предложил лорд-дракон.
– Благодарю, милорд, – напряженно ответила Соколица.
– Шем, – продолжал Карадур, – ты знаешь, кто это? Она называет себя Соколица. Соколица живет в Уджо, большом красивом городе, куда ты когда-нибудь поедешь. Она твой друг.
Шем слегка нахмурился.
– Соколица? – удивился он. – Соколица летает?
– Не сейчас, – мягко ответил Карадур и показал на певца. – А его ты знаешь? Это Азил. Он мой друг. – Лорд-дракон опустил мальчика на землю. – Ты останешься с ними ненадолго? Обещаю, я буду рядом.
Мальчик долго смотрел на одноглазую женщину. Она поманила его к себе.
– Иди сюда, Шем, – ласково позвала Соколица. – Я знаю, вид у меня странный, но я тебя не обижу.
Ребенок молча сделал к ней два шага.
– Могу я поговорить с тобой, волшебница? – обратился тем временем Карадур к Сенмет. Та молча встала, сжимая в руке посох, и они отошли от палатки. – Волшебница, разреши мне сделать тебе какой-нибудь подарок, чтобы хоть немного отблагодарить за проявленную заботу?
Сенмет покачала головой.
– Золото мне не требуется, милорд. Кроме того, вы уже кое-что мне дали – маленькую черную шкатулку. Я возьму ее в Мако, чтобы изучить.
– И что ты рассчитываешь узнать?
– Что она собой представляет, как создана, на что способна. – Алая роза расцвела на конце ее посоха, тут же превратилась в миниатюрного алого дракона, который расправил крылья и улетел. – Милорд, я скоро вас покину. Моя работа здесь завершена.
– Увижу ли я тебя снова?
Скупая улыбка тронула ее губы.
– Следует ли из твоих слов, что ты больше не хочешь меня убить? – Потом она вновь стала серьезной. – Мы еще встретимся, милорд. Мы связаны друг с другом – волшебница и дракон. Пока я еще не вижу узор, но ощущаю его присутствие.
Он кивнул.
– Ты возвратишься в Мако?
– Да.
– Передай Эрину ди Мако, что наша война закончена, а враги убиты.
– Он будет рад это услышать.
– И если я когда-нибудь тебе понадоблюсь, позови меня, – продолжил Карадур. – Я приду.
Вечером золотой и алый закат окрасил темно-синее небо, точно благословение. Солдаты развели костры; аппетитный запах жарящегося мяса наполнил воздух. Лоримир, сурово предупредив всех о страшной каре, которая постигнет всякого, кто слишком много выпьет, трижды посылал по кругу мех с вином. Взошла луна. Воины приветствовали ее появление тостом. Потом выпили за Лоримира, Герагинаи Маргейна. Из седельных сумок появились кости. Рогис и Орм устроили бойцовскую схватку, и Рогис, успевший крепко выпить, оказался лицом в снегу. У костра лучников Маргейн спел грустную любовную песню «Леди из Хелоса и Нелл».
Олав исполнил песню на своем языке, которого никто не понимал, но всем она ужасно понравилась; в мелодии был четко выраженный ритм, и веселый припев после второго раза подхватили все.
Карадур сидел немного в стороне от веселящихся солдат. Шем, завернутый в плащ лорда-дракона, устроился у него на коленях. Маленький мальчик неотрывно наблюдал за голубыми искрами, плывущими над пальцами Карадура.
Наконец поднялась темная неподвижная фигура, сидевшая рядом с одноглазой лучницей. Мерцающий свет костра осветил покрытые шрамами руки. Все замолчали.
Азил начал медленную песню. Все хорошо ее знали: в ней рассказывалось о заговоре, кровавой западне и семи воинах, избранных древним королем для того, чтобы они пересекли опасную страну и привели к нему иа выручку верную армию. Но посланцев предали, их долго преследовали, и все, кроме Дориана, погибли. Однако Дориан сумел привести армию на помощь своему королю. И все праздновали успех смелого воина. Но сейчас Азил спел эту песню иначе. Она прозвучала как похоронная песнь, и всеми любимый припев: «Всадники у ворот! Всадники у ворот!» превратился в горестную жалобу.
– Мы пали, чтобы ты мог доскакать, – пел Азил. – Помни…
Сидевшие вокруг костра солдаты склонили головы, вспоминая погибших друзей, похороненных в снегу, в полях или под камнями. Лоримир смотрел вдаль, и на его лице появилось выражение, которого они никогда не видели прежде. Финле плакал, не скрывая слез.
Песня кончилась. Никто не аплодировал. Рогис налил вина, стараясь, чтобы его рука не дрожала, и протянул чашу певцу. Однако Азил ее не взял. Вместо этого он подошел к человеку в темном плаще, сидевшему в стороне. Взяв мальчика на руки, Азил отнес его к Хью. Лоримир что-то негромко сказал, и солдаты потянулись к своим одеялам, многие зевали.
Певец ждал.
Наконец Карадур встал. Он взял певца за руку, и они вошли в шатер. В нем было тепло и пусто. Сквозь неплотно закрытый полог пробивалось слабое сияние лунного света. Тягучие тени плыли по стенам шатра.
Усевшись на край своей постели, Азил снял сапоги. Он отстранение заметил, что с трудом контролирует собственное дыхание. Музыкант стянул рубашку, вслушиваясь в шуршание материи. Его губ коснулся палец, призывая к молчанию.
