— Всегда был насекомым, мразь…
Слова застревают у Зигги в горле и пригнувшись к полу, он рвет кровью. Подойдя вплотную и ткнув Глок ему в грудь, Таракан снова стреляет. Зигги валится на бок и больше не шевелится. Телефон найден в кармане пальто, все носители собраны. Подтащив тело к окну, Таракан раздвигает рамы, эта часть квартиры выходит окнами в небольшой парчок. В это время в парке никого нет, ворота заперты на ночь, их никто не увидит. В первую очередь менты будут шерстить подъезды с другой стороны дома. Вынув из рюкзака ремни с металлической застежкой, он бросает их на тело. Складывает носители в рюкзак и застегнув молнию надевает его на плечи. Он вскрывает банки, стоящие в коридоре и выливает краску под шторы в гостиной. В подъезде слышится шум, мужские голоса, потом раздается стук в дверь. Быстро же они приехали. Во дворе перед подъездом уже стоят две полицейские машины. Он возвращается в гостиную. Горящая спичка тут же воспламеняет лужу из краски. Ярко полыхнув, огонь перекидывается на шторы. Продев конечности Зигги в спецконструкцию из ремней, Таракан взваливает тело на спину поверх рюкзака и застегивает на груди карабин. В окне он сначала застревает, но потом резко рванувшись вперед, освобождается. Это Зигги зацепился головой о раму. Спуск будет не из легких, д ворот недалеко, но нужно еще перетащить тело через ограду. Его машина припаркована на соседней улице. Зигги хоть и легок, но оттягивает спину. Таракан крепко цепляется за стены. Едкий дым валит из открытого окна. Он клянет судьбу за то, что ему так мало было дано при рождении. За спиной, в парке вдруг воет сирена, у закрытых ворот горящие фары, это пожарная машина. Вниз теперь спускаться нельзя, его увидят. Дом Зигги состоит из двух разновысотных частей. Как две ступеньки они прилегают друг к другу. Западная часть поднимается на четырнадцать этажей, а восточная всего на шесть. Высокая часть дома выходит глухой стеной на крышу низкой. Именно туда и устремляется Таракан. Обогнув угол, он оказывается на сплошной, без окон, стене. В груди тупая боль и он так устал, что срывается с небольшой высоты и тяжелым кулем падает на крышу шестиэтажного блока. Расстегнув ремни и скинув с себя тело, он шатаясь поднимается. Снова взвывает сирена, ворота уже открыли и пожарники въехали в парк. Убраться отсюда можно только с торца, прикрытого высокими деревьями. Но что делать с телом? В темноте кажется что Зигги ухмыляется, сейчас подмигнет и посоветует: Вызови труповозку. Таракан передергивается от неприятной мысли. Теперь не получится его закопать за городом, как просила Тайка. Она взовьется, когда узнает что произошло. Он устроил цирк на всю округу, не хватает только чтобы его задержали с трупом. С порывом ветра удушающий дым окутывает его, он кашляет и натягивает на нос ворот свитера. В панике он уже готов бросить тело на крыше, но вдруг замечает, что шестиэтажный блок не совсем вплотную прилегают к высотному. Снаружи обе части дома выглядят одним целым, но на крыше между ними оставлен узкий зазор. Он затянут сеткой, чтобы туда не проваливались птицы. Швейцарским ножом Таракан рассекает сеть и подтаскивает тело, срезает браслет с маячком с запястья трупа и кладет его в карман. Пока живы, членам Братства запрещено снимать его. Не успевший затвердеть Зигги с трудом проходит между блоками. Таракан поворачивает его боком, но все равно голова застревает. Несколько раз он остервенело топает по черепу. В конце концов его нога проваливается по колено и тело шумно уходит в трещину, видимо внизу она немного шире. Здесь тело никто не найдет, расстояние настолько узкое, что взрослому человеку не пролезть. А маячок он закопает там, куда Тайка, как бы любопытна не была, никогда не полезет. А то что сам Зигги лежит совсем в другом месте, это не важно, какая разница где ему гнить? Задыхаясь от боли и усталости Таракан ковыляет к торцевой стене и поспешно начинает спускаться.
В зале номер шесть Кира одна. Ее шаги гулко отскакивают от пола, взлетают под потолок и разбившись на многие эха дробно обрушиваются ей на голову. Заболоцкий завел ее и оставил здесь, чтобы она могла разогреться. Она уже скинула одежду, переоделась в колготки и леотард, надела новые пуанты, которые размяла в двери пекарни под изумленным взглядом Зилолы. Муся закатила глаза и призналась как она счастлива, что ей больше никогда не придется пришивать ленты, резинки и вообще прикасаться к этим пыточным туфлям.
На скамейке у зеркальной стены, Кира старательно завязывает атласные ленты вокруг щиколоток. Подтыкает узелок. Время от времени она тяжело вздыхает — это от волнения. Огромный зал ее пугает, Ники сказал, что обычно здесь репетируют только солисты. Просто сейчас только он и свободен. Кира вскакивает, в ногах слабая дрожь, только бы не подвели нервы. Ей страшно, но тем не менее она мысленно просчитывает как можно покрыть пространство зала, если попросят показать что-нибудь из бывшего репертуара. Разогреваясь она с ужасом чувствует, что мышцы ее одеревенели. Неужели это конец? Она сжимает зубы. Пусть! Сегодняшний день возвратит ее в реальность. Мечтать сладко, но приходит время когда нужно узнать правду. Только не думать о провале, только не думать. Она заставляет себя переключиться. Ники изменился, немного подрос, стал увереннее и во взгляде появилась такое что-ли знание хорошей жизни. Последние годы жизнь к Заболоцкому была добра. Он заслужил, — думала Кира, отмечая его мягкую, спокойную улыбку. Когда он встретил ее внизу, она с визгом бросилась ему на шею и долго не могла отпустить. Смеялась и плакала одновременно.
— Кирка, Кирка…, - радовался он. — Куда же ты пропала, непутевая?
Мышцы становятся более послушными — это хорошо. Кровь усиленно заструилась по венам. Ей становится жарко, нельзя остывать, она накидывает болеро и двигается медленнее. Потом присаживается на скамейку, чтобы проверить узел ленты на левой ноге, он немного выпал. В зал заходят двое, за ними придерживает дверь Ники. Кира вскакивает и сложив ладони на груди в волнении застывает.
— Здравствуйте, — голос ее еле слышен.
Один из них кивает и садится на стул перед зеркалом, второй проходит к роялю. Ники теперь чужой и нервный, это сразу видно. Он о чем-то тихо переговаривается с сидящим на стуле, потом кивает и быстро идет к ней.
— Сначала нужен экзерсис, элементы…Потом будет видно…
Киру поражают его встревоженные глаза, он волнуется. Подведет она его или нет? Она вдруг понимает, как сложно ему было устроить этот просмотр. Бросив болеро на скамейку, она бежит к станку. Все смешивается в глазах и расплывается серыми пятнами, ей трудно сосредоточиться. Только ярко-зеленая кофта Заболоцкого как бы сигнализирует: Полный вперед. На секунду она закрывает глаза и говорит себе: Ну все-все, дура несчастная. Давай же теперь, давай! Рояль исторгает слабые аккорды, она немного пропускает и опаздывает, потом подстраивается и решает что пора. Выдохнув открывает глаза. Все мысли выскакивают из головы и тело обретает самостоятельную жизнь. Кира отпускает его, надеясь что оно не подведет, и она не ошибается. У нее всегда была отличная мышечная память. Ее кости, связки и мышцы умнее, чем она думала, и сами знают, что нужно делать. Кира двигается как никогда, она отдает все, что в ней есть. Ни разу не сбивается и не теряет апломба. После экзерсиса Ники снова подскакивает и просит показать что-нибудь из прошлого репертуара. После коротких переговоров с аккомпаниатором, она выходит в центр зала, от волнения закусывает губу, но тут же спохватывается и меняет лицо. Сейчас ей нужна задорная, уверенная улыбка. Она сильно рискует, выбрав такие сложные партии. В двух балетах она репетировала как стажер, а в третьем у нее была солирующая роль, но сейчас именно такой момент, когда нужно рисковать, и Ники шепнул ей об этом. Сначала она дает гранд па Китри, потом королеву Виллис, а в последнем выходе на гранд па де де из второго акта Щелкунчика, Ники быстро скидывает кофту и выбегает к ней на поддержку. И когда музыка смолкает, все наконец приобретает прежние очертания. Первое что вырисовывается у нее перед лицом, это глаза Заболоцкого. Тревоги в них больше нет, он спокоен и деловит. Тяжело дыша она переводит взгляд на скамейку. Вид у человека на скамейке недовольный, рука его на подбородке, он что-то обдумывает. Потом встает, манит за собой Заболоцкого и выводит из зала. Аккомпаниатор закрыв рояль устремляется вслед за ними. Вот и все, какое то время Кира стоит помертвевшая, потом медленно бредет к зеркалу, вынимает из сумки полотенце и вытирает лицо. Ну что же, теперь она знает, что ни на что не способна. Нужно расстаться с мечтой и начинать жить в реальном мире. Скрипнула дверь, Заболоцкий возвращается один. Со слезами на глазах она кидается к нему. Склонившись к ней Ники шепотом называет имя человека, который смотрел ее. От благоговения у нее распахиваются глаза.
