верен своему слову, – бросил на меня взгляд папа. – Ничего против я не имею. Но ты же видишь, что…
– Я вижу, что нам с Кирьяной нужно поговорить, – твёрдо ответил Мракьян. – И нужно было это сделать сразу.
– Я бы на твоём месте не торопился…
– И как хорошо, что ты не на его месте! – перебила мама отца, входя в комнату и улыбаясь Мракьяну. – Злобное Бессмертие я сейчас уведу. Мы вас беспокоить не будем.
– Елена... – немного обречённо выдохнул папа.
– На выход, – приказала ему мама, повернувшись ко мне. – Кир, переоденься. Как ребёнок ведёшь себя.
Я?!
От такого заявления я даже с кресла спрыгнула! Шерсть дыбом на загривке встала сама. Я ещё не научилась контролировать некоторые особенности своей звериной сущности. Слишком зависимы они были от эмоций.
– И не надо на меня рычать, – отмахнулась от меня мама, подталкивая папу к выходу и говоря для Мракьяна: – Мы мешать не будем, за Кладенец я сказать не могу. Лучше вам найти место потише. Желательно, подальше отсюда…
– Начинается…
– Спасибо, Елена, – Мракьян кивнул маме, проигнорировав папино ворчание.
Я же вернулась в кресло, приняв самую демонстративно-невозмутимую позу из всех возможных. Сговор какой-то! Даже родители…
– Вот так, значит, – вздохнул Мракьян, медленно приближаясь ко мне. – То есть, разговаривать по-хорошему, ты не хочешь?
По-хорошему? То есть, он мне угрожать решил?!
– Кирьяна, – начал говорить Мракьян, но остановился, обратив внимание на мой рык. – Ладно. Пусть будет по-твоему.
Он замер, хмуро осматривая меня, словно примеривался к чему-то. И увиденное его не радовало. Впервые на моей памяти на его лице промелькнула нерешительность. Стало совсем не по себе…
– Нет, это абсурд какой-то, – оборвал образовавшуюся между нами тишину Мракьян. – И лапы эти… просить? Нет. Глупость какая-то.
Он произнёс всё это едва слышно даже для моего волчьего слуха. Смысла сказанного я не поняла. Лапы ему мои чем не угодили? Сам он глупость! Белоснежные, красивые…
Стало чертовски обидно. Даже то, чем я гордилась, ему не нравилось. Как будто много белоснежных волчиц-оборотней он знает!
– Кирьяна, – Мракьян снова привлёк внимание, опустившись на корточки перед креслом и вглядываясь мне в глаза. – Завтра во дворце Китежа будет праздник, по окончанию моих смотрин. И я очень прошу тебя прийти. Пожалуйста, – с несвойственной ему мягкостью, действительно попросил он. – Ты придёшь?
Я так растерялась, что на автомате кивнула мордой на его вопрос. Этого Мракьяну было достаточно, и он привычно исчез, оставляя после себя лишь кружащиеся в воздухе снежинки.
– Ау-у, – протянула я, спрыгивая с кресла и принимая человеческий облик.
Натягивая на себя первое попавшееся под руку платье, я мысленно стонала.
Зачем?
Зачем я согласилась?!
Да и сам Мракьян, тоже хорош… ведь знает правду, а всё равно…
– Зачем я там, – прошептала я, падая на кровать и бездумно смотря в сторону противоположной стены.
Смотреть на то, как Мракьян выбирает себе жену – сомнительное удовольствие. Тем более, что и так понятно, кого он выберет. Василину. Не зря же она ему снилась.
– Кир? – в комнату нерешительно зашла мама, оглядывая пространство придирчивым взглядом. – Действительно ушёл… неужели вы так быстро всё обсудили?
– Ты знала, зачем он приходил? – уточнила я у неё.
– Конечно, – кивнула мама. – А ты против? Мне казалось, что…
– Ну конечно же я не против, – со смешком ответила я ей, принимая сидячее положение. – Смотреть на то, как Мракьян предлагает Василине стать его женой – это же то, о чём я мечтала! Дай думаю, хоть одним глазком... – голос меня немного подвёл, выдавая истинные чувства за напускной бравадой.
Замолчав, я сконцентрировала взгляд на своих пальцах, вцепившихся в покрывало.
– Прости, Кир, – нерешительно заговорила мама, приближаясь к кровати. – А что Мракьян тебе сказал?
– Попросил появиться завтра на празднике, – хмуро отозвалась я, вскинув недовольный взгляд на маму. – Я сказала что-то смешное?
– Нет, – спрятав улыбку, отозвалась она, присаживаясь рядом со мной. – Надеюсь, ты согласилась прийти? Кир, поверь на слово, без твоего появления… – мама не договорила, снова тихо рассмеявшись. – Прости. Так ты согласилась?
– Я кивнула, – не стала отрицать я, не разделяя её веселья. – Но… не думаю, что мне стоит туда идти.
– А кивнула… мордой? – уточнила мама. – Ох, родная… Я бы могла спросить, в кого ты такая упёртая, но и так прекрасно знаю, в кого. Знаешь, – она заговорчески зашептала, лукаво улыбаясь: – Однажды я сильно приревновала твоего папу и явилась в замок, разбираться с соперницей. До моего здравого смысла пытаться достучаться было бесполезно… поэтому твой отец влез ко мне в сон. Это был единственный способ поговорить нормально.
– Папа захотел поговорить – папа нашёл способ, – сделала я вывод из её слов. – Потому что любил тебя…
– Потому что понял, что чувства взаимны, – поправила меня мама. – До моего визита с… скажем так, праведными упрёками, Коша месяц сидел никого не впуская в замок и лелеял свою задетую мужскую гордость.
– Это хорошо, когда взаимно, – вздохнула я.
– Думаешь, у тебя иначе? – спросила мама, но ответа от меня не дождалась.
Мне самой себе было тяжело признавать то, как Мракьян стал мне дорог.
Сильно.
Необъяснимо.
До боли…
И до слёз обиды, потому что ничего подобного ко мне он не испытывал.
Я же хотела любви? Вот, получи, Кирьяна. Всё как просила…
– Почему ты просто не хочешь поговорить с Мракьяном? – вкрадчиво задала следующий вопрос мама. – Рассказать ему…
– Он и так всё знает, – перебила я её, тяжело вздохнув. – Мам, он… чувствует правду. Вернее, ложь, – я махнула рукой, – особенность его дара.
– О-о-о, – протянула мама удивлённо. – А ты знаешь, это многое объясняет. То, как он ведёт диалог, как едва заметно ухмыляется. Словно знает, когда человек говорит не то, что думает… Хотя, чему тут удивляться? Алатырь ведь. Он никогда не терпел ложь. Теперь понятно, почему…
– И ты так спокойно на это реагируешь? – удивилась я маминой реакции.
– А как надо? – уточнила она в ответ. – Перекидываться в волчицу и убегать
