— Я не могу решить, будут ли это твои сладкие прикосновения или твои невыносимые слова, которые положат мне конец.
Он пошевелился, перекатываясь на бок и увлекая её за собой.
— Мне не следует их произносить?
— Нет, — сказал Макрам. — Скажи их все, чтобы они были у меня, когда я не смогу вспомнить, как ощущаются твои прикосновения.
Она закрыла глаза, желая сдержать слёзы. Она просунула одну руку ему под шею, а другую накрыла ею, прижимая его к себе. Левой рукой он обхватил её и прижал к себе, когда перекатился с боку на спину. Наиме не отпустила и не ослабила хватку, прижавшись головой к его голове и пытаясь сдержать свои эмоции.
— Я говорил тебе, что между тобой и мной не место контролировать себя, и я также сказал тебе, что чувствую твоё горе, — сказал он в её волосы, которые рассыпались по плечам и вокруг них.
— Если я отпущу, — Наиме судорожно втянула воздух, — мы потратим это время на то, чтобы собрать все мои осколки.
— Я хочу их, — сказал Макрам. — Я могу помочь тебе нести их.
Его руки крепче обхватили её. Воображаемая трещина вскрылась в её груди, боль от этого была достаточно реальной.
— Поистине ужасающий маг смерти, — она коснулась его губ, — который может разбить сердце своей нежностью.
Он обхватил ладонями её лицо, отрывая её голову от себя, затем собрал её волосы в кулак и отвёл их от её лица, целуя её. Он поднял голову с кровати, преследуя её, когда она села ему на ноги. Он заявлял на неё права всё полнее с каждым медленным, резким движением своих губ по её губам.
— Я должен остановить нас сейчас, — простонал он, когда прервал последний поцелуй, — прежде чем я больше не смогу заставить себя.
Говоря это, он поднял её со своих колен. Наиме опустилась на колени на одеяла, не в силах ответить такими же разумными словами, как у него, и смотрела, как он встаёт с кровати.
Он повернулся к ней лицом, натягивая сухой сальвар. Она не могла не наблюдать за ним, хотя и пыталась выбрать место, на котором можно было бы сосредоточиться. Сначала мускулистый изгиб его спины, когда он наклонился, чтобы вставить ноги в штанины сальвара. Затем изгиб его рук, когда он потянул их вверх.
Она никогда не видела полностью обнажённого мужчину. Её мать рассказывала ей, как выглядит пенис, но сам орган не совсем соответствовал тому образу, который она представляла с тех пор. Это было чуждо, завораживающе и эротично, и ей так сильно захотелось прикоснуться к нему, что она сжала руки в кулаки и впилась ногтями в ладони. Он остановился, когда понял, что она смотрит на него, сальвар на три четверти поднялся по его ногам, рисуя линию ткани, которая только подчеркивала то, от чего она уже не могла отвести глаз.
— Иди сюда, — сказал он с теплотой и юмором.
Наиме на коленях подвинулась к краю кровати.
— Знаешь ли ты, что иногда ты смотришь на меня так, как будто я самая очаровательная вещь, которую ты когда-либо видела?
— Так и есть, — сказала она.
Его брови сошлись вместе, и, отпустив сальвар, он схватил её за плечи и притянул к себе.
— Я сказал тебе прикасаться ко мне, — он провёл ладонями по её рукам, взяв её запястья и сведя их вместе, — как ты хочешь.
— Но ты сказал, что мы должны остановиться, иначе ты больше не сможешь.
— Небольшое преувеличение. Я не безмозглое животное. И я хочу, чтобы ты это сделала, — сказал он. — Мне нравится, как ты смотришь на меня. Я хочу… — его дыхание участилось. — Я хотел бы быть тем, кто покажет тебе всё.
Наиме поцеловала его, вырывая свои руки из его хватки. Он держал её правую руку в своей левой и направил её ладонь по своему возбуждению. Она сомкнула пальцы вокруг него, и он скользнул рукой к её запястью, когда оторвался от её поцелуя и потёрся лбом о её лоб. Его эрекция была тяжёлой в её руке и, казалось, двигалась по собственной воле, пульсируя, когда она сжимала её. Кожа была мягкой и горячей, ствол шокирующе твёрдым. Макрам сделал ещё один осторожный вдох, его пальцы на её запястье сгибались и разжимались. Когда она провела рукой от основания к кончику, он всем телом подался к ней, откинул голову назад и застонал. Звук отличался от любого другого, который он издавал, наполняя её жадным желанием заставить его сделать это снова. Но она отпустила его, думая, что, если он только один раз прикоснётся к ней там, где её потребность была наибольшей, это может быть больше похоже на пытку, чем на удовольствие.
Макрам вздохнул, натянул сальвар и завязал его вокруг бёдер. Его длина означала, что, когда он прижимал свою эрекцию к животу, головка показывалась над поясом. Наиме обвела пальцами выступающий кончик. Позволит ли он ей прикоснуться к нему губами? Кожа была мягкой, она не могла отделаться от мысли, что поцелуи лучше подходят к ней, чем другие прикосновения. Но тогда, как она вообще могла спросить о таком? Вместо этого она спросила что-то ещё.
— Это не больно, сдавливать его вот так?
Он засмеялся и покачал головой, сжимая её пальцы и поднося их к своим губам.
— Может, притворимся, что спим?
Он улыбнулся ей, но улыбка была натянутой и мимолетной, а не той лёгкой, которую он обычно предлагал. Это было не то, чего она хотела. Не то, чего хотело её тело. Но в тёмном уголке своего рационального сознания она знала, что всё остальное было риском, на который она не могла пойти.
Наиме соскользнула с кровати и обошла кровать, чтобы откинуть одеяло. Макрам стоял позади неё, когда она наклонилась, чтобы дотянуться до дальней стороны, и потянула за одеяло. Он прижался своими бёдрами к её, притягивая её за бедра к своей твёрдой длине. Наиме развернулась, и он наклонился, чтобы подхватить её под зад и поднять на кровать. Он раздвинул её колени руками и проник между её ног. Она напомнила себе, что они играют в игру с огнём. Но её тело говорило ей, что это именно то место, где она хотела его видеть. Между её ног. Наполняя её и заставляя пустую боль внутри неё прекратиться.
— Сияй для меня, — сказал он.
Наиме поджала губы.
— Я хочу знать, что ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя, — сказал он, заставляя её снова лечь на спину, когда он наклонился над ней. — Сияй для меня.
Наиме откинулась назад и забралась под одеяло, а Макрам забрался на кровать и прижался к ней всем телом, склонившись над ней. Его взгляд блуждал по её лицу, её шее. Он задержался на её груди, которую едва прикрывала сорочка, и положил руку между ними. Наиме прижала руку к его сердцу и закрыла глаза. Она осторожно расплела свою магию, освободив её достаточно, чтобы дать ему то, что он хотел, пустив её свет по всей комнате. Она открыла глаза.
Его магия отвечала её магии тенью на её свет. Дым под его кожей, затененные языки пламени, вьющиеся сквозь и вокруг резкого, яркого света её силы. Они были вихревой, постоянно меняющейся гармонией. Его покой для её бури, его беспокойство для её спокойствия, его безрассудство для её планирования, её независимость для его верности. Ночь и день, сумерки и рассвет, конец и начало.
— Я уравновешена, потому что сломлена, — декламировала Наиме, полная печали и радости.
Знал ли он стихотворение Колеса? Оно было старо, как магия.
— Части, которые составляют целое, — пробормотал он, убирая волосы с её лица.
— Каждый знак радости и печали, заплаченный за то, чтобы сформировать мою душу.
Было ли знакомство с ним и его потеря платой за спокойствие в её жизни? Слёзы навернулись ей на глаза, и он поцеловал уголки, где они собрались.
— Ибо я — ничто, а ты — всё, — выдохнул он ей в щёку, изменив слова стихотворения в соответствии с собой, так что они стали разглашением и откровением.
Он прикоснулся губами к её губам.
В это было нечто большее, но вместо этого она ответила на его поцелуй, вдыхая его тёмный, тёплый запах. Он перекатился на спину и притянул её к себе.
Наиме прислушивалась к сильному, ровному биению его сердца, а он гладил пальцами её волосы, и больше ни один из них не произнёс ни слова. В конце концов, его дыхание выровнялось, а его пальцы замерли на ней. В темноте и тишине она прислушивалась к метели снаружи, к ветру, бьющемуся в окно. К буре, которая не прошла.
