баланс сил на Олимпе нарушен. Кто-то должен проверить Деметру, и если никто другой не вмешается, тогда нам придется это сделать.
— Ты имеешь в виду, что мне придется. Возможно, ты требуешь сердечности, но мы оба знаем,
что всю работу делаю я. — Дело даже не в том, что я против этого, хотя я стараюсь свести убийства к минимуму. Это грязно, и у меня нет никакого желания, чтобы кто-то начал требовать моей головы. Гораздо проще убрать противника с помощью хорошо развитого слуха или просто наблюдать за ним до тех пор, пока его собственные действия не станут поводом для его падения. Олимп до краев наполнен грехом, если кто-то верит в такого рода вещи, и никто в сияющем круге Тринадцати не лишен изрядной доли пороков.
Кроме, очевидно, дочерей Деметры.
Я присматривал за ними в течение нескольких месяцев, с тех пор как старый Зевс решил, что хочет Персефону для себя. Я фыркаю. За все то хорошее, что он сделал. Он привел ее прямо в объятия Аида, что, в свою очередь, вывело Аида из тени нижнего города. Никто этого не предвидел.
Но суть в том, что оставшиеся три дочери Деметры старательно рисуют внутри линий. Они не пьют слишком много, не употребляют наркотики, не встречаются и не спят с теми, с кем не должны. Самое скандальное, что кто-либо из них сделал за последние два месяца, — это когда Каллисто, старшая, напала на парня, который схватил ее младшую сестру за задницу в баре. Это был великолепный захват. В одну секунду он с вожделением смотрел на Эвридику, а в следующую она ударила его кулаком в горло, повалив на задницу, и сказала ему что-то на ухо, отчего он приобрел болезненный оттенок зеленого.
Если бы у меня был выбор, я бы не пересекал дорогу Каллисто. Я лучше, чем она, но у нее есть ярость, которая делает ее непредсказуемой. Непредсказуемость делает ее опасной.
— Эрос. — Мама щелкает пальцами перед моим лицом. — Перестань витать в облакахи сделай это
для меня.
Я вздыхаю.
— Какая дочь?
— Дочь, по которой никто, кроме ее матери, не будет скучать. — Она медленно улыбается, ее
голубые глаза становятся ледяными. — Психея.
Годы тренировок сводят мою реакцию к минимуму. Я должен был знать, что Психея будет ее выбором. Каллисто — это дикая карта, и она может как навредить репутации Деметры, так и помочь ей. Персефона неприкасаема как темная королева Аида нижнего города. Остаются Психея и Эвридика. Эвридика мила и настолько близка к невинности, насколько кто-то может быть на Олимпе, даже несмотря на ее недавнее разбитое сердце. Кроме того, она порхает туда-сюда через реку Стикс и проводит слишком много времени во владениях Аида, чтобы рисковать связываться с ним.
Психея?
Она — нечто совершенно иное. Она играет в эту игру и играет в нее хорошо, сама того не замечая. Она ведет себя так непритязательно, но я наблюдаю за ней достаточно долго, чтобы заметить, что она никогда не делает ни одного движения случайно. Конечно, я не могу этого доказать, но я думаю, что у нее в голове такой же здравый смысл, как и у ее матери. -
— Дочь, по которой никто не будет скучать? — Я поднимаю брови. — Или повод наказать дочь
Деметроу, которая получает больше прессы, чем ты?
Она усмехается.
— Она толстая девчонка с небольшим стилем и без содержания. Единственная причина, по
которой MuseWatch и другие сайты следят за ней повсюду, заключается в том, что она новинка. Она даже близко не дотягивает до моей лиги.
Я не спорю с ней, потому что в этом нет смысла, но правда в том, что Психея великолепна и имеет стиль, который задает тенденции так, как Афродита может только мечтать. В этом-то и заключается проблема. Моя мать решила убить двух зайцев одним выстрелом.
— Причина не имеет значения. — Она упирает руки в бедра. — Я хочу, чтобы об этом
позаботились, Эрос. Ты должен сделать это для меня.
Что-то кольнуло у меня в груди, но я не обращаю на это внимания. Если бы я верил в души, я бы давно пожертвовал своей. На Олимпе есть цена за власть, и с матерью в Тринадцати у меня никогда не было шанса на невинность. Я не скорблю о потере, не тогда, когда я так безмерно наслаждаюсь ее преимуществами. Означает ли это, что иногда мне приходится выполнять эти маленькие поручения для моей матери? Это достаточно маленькая цена, которую нужно заплатить.
— Я прослежу, чтобы все было сделано.
— До конца месяца.
Это совсем не дает мне много времени. Я подавляю вспышку негодования и киваю.
— Я прослежу, чтобы все было сделано.
— Хорошо. — Она разворачивается, ее юбка снова драматично вздымается вокруг ног, и выходит
из комнаты.
Это моя мать, все в порядке. Здесь для провозглашения мести и обременения требованиями, но когда приходит время действительно выполнять работу, ей внезапно нужно где-то быть.
Это просто к лучшему. Я хорош в том, что делаю, потому что знаю, когда нужно бросаться в глаза, а когда лететь незаметно. Афродита не умела бы быть утонченной, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Я жду целых тридцать секунд, прежде чем вскакиваю на ноги и иду к своей входной двери. Если она передумает и вернется, чтобы излить еще какую-нибудь чушь, она разозлится, обнаружив, что моя дверь заперта, но мне не нравится, когда меня прерывают, как только я приступаю к планированию.
И, честно говоря, моей матери полезно время от времени терпеть неудачи.
Я спускаюсь на первый этаж и щелкаю замком, а затем запираю дверь в свою квартиру для пущей убедительности. Затем я направляюсь через комнаты в безопасную часть. О, технически это не безопасная комната, даже если мне нравится называть ее таковой. Я использую ее для хранения вещей, которые не хочу, чтобы любопытные гости — или Гермес — попали в их руки. Она по меньшей мере дюжину раз пыталась проникнуть туда, и до сих пор моя охрана держалась, но я слишком хорошо понимаю, что в конце концов она может одержать верх. Тем не менее, это лучший вариант, доступный для меня.
Как только я запираю эту дверь, я сажусь за свой компьютер и обдумываю свои варианты. Это было бы намного проще, если бы Афродита просто хотела создать несмертельный пример Психеи. Возможно, она и создает себе репутацию влиятельного человека своим тихим способом, но репутацию легко сжечь дотла. Я делал это десятки раз за эти годы и, без сомнения, буду делать это еще много раз. Все, что для этого требуется, — это немного терпения и умение играть в долгую игру.
Но нет, моя мать хочет получить ее настоящее сердце. Какая она Злая Королева. Я качаю головой и открываю свои файлы о сестрах Деметроу. У меня есть досье на всех Тринадцать и их ближайших родственников, а также близких друзей, но Деметра — относительно новое дополнение. Она существует уже более десяти лет, и с тех пор ее дочери стали чем-то вроде фаворитов среди папарацци-олимпийцев. Не проходит и недели, чтобы какая-нибудь информация о них не появлялась на сайте онлайн-сплетен MuseWatch.
Я просматриваю самые последние статьи, если их можно так назвать. Персефона ненадолго навестила свою семью в прошлые выходные и вызвала настоящий переполох, потому что привела с собой своего нового мужа. Союз Аида и Деметры — это то, чего никто не ожидал, и это подпитывает паранойю моей матери. Она держала последнего Зевса на поводке, но его сын не клюнул на приманку, которой она продолжает болтать перед ним. Это ее беспокоит.
Я останавливаюсь на фотографии Психеи и Персефоны, которые вместе ходят по магазинам. Кажется, они всегда ходят по магазинам. Этого достаточно, чтобы кто-то, кто не обращает пристального внимания, предположил, что они так же сосредоточены на внешности, власти и деньгах, как и остальные из тех, кто окружает Тринадцать. Каждый, у кого есть хоть немного, хочет большего, чем то, что у него есть, и все они готовы тащить других вниз, чтобы пробиться выше, ближе к Тринадцати.
Но тогда, если бы это было правдой, Персефона Деметроу не отважилась бы отправиться в нижний город, чтобы попытаться избежать от брака с Зевсом.
