ни странно, нет, — хохотнула Эрос. — Я принесла тебе, как одной из основательниц всего этого веселья, как раз вполне философский вопрос. Правда, звучит он не совсем как “Быть или не быть”. Скорее знаешь, эдакая вариация на эту тему. И да, вот его зовут не Йорик, к сожалению. Но ты прекрасно знаешь, как. Интересно, сможешь угадать?
Анжелика снова оценивающе глянула на череп. Тот смотрел в ответ единственной уцелевшей глазницей и не спешил давать подсказки ни по поводу своей личности, ни по поводу фундаментальных вопросов бытия.
Одна догадка у неё была, правда. Но настолько неприятная со многих точек зрения, что Анжелика предпочла бы её не озвучивать.
— Я всегда была плоха в азартных играх и угадайке.
— Уж кому бы говорить о везении и азартных играх, но не тебе! И тут ты тоже, мне кажется, угадала. Просто озвучивать не хочешь. Или нет?
— Возможно. Есть вещи, которые, раз озвучив, назад не заберёшь. Потому я предпочту, чтобы сказала ты, коль уж знаешь наверняка. Итак… Кто это, Эрос?
Она как-то ломко улыбнулась и отхлебнула пива.
— Позволь тебе представить Николая Самойлова. Собственной, так сказать, неповторимой (нет) персоной.
Анжелика поморщилась. Этого она, собственно, и опасалась… они все опасались.
— Что же. Это объясняет, откуда у мальчика с периферийной планеты могли появиться столь выраженные пси-способности. Лабораторными экспериментами над ребёнком это сложно оправдать: было много раз доказано, что после окончания эмбриогенеза повысить пси-способности искусственно можно не более чем на три-четыре показателя. Случаются, конечно, и среди людей со стандартной генетикой псионики третьего-четвёртого уровня, но чтобы выше… Я думала, кто-то из его родителей мог быть модификантом.
— Я тоже допускала, что это очередной неучтённый братишка милашки Егора, но нет, — Эрос, не отрываясь, смотрела на череп. — Очень похоже на то, что подлинный Коля Самойлов был одним из таких вот врождённых парадоксов. Стандартный человек без единой модификации, который выиграл в генетической лотерее пси-способности уровня четыре, примерно на полторы энергетические единицы.
— Немало, — тихо признала Анжелика. — Понятно, чем он заинтересовал лаборатории Волкова.
— Да, — Эрос медленно провела пальцем по черепу, очерчивая многочисленные трещины. — Не сам Коля, а его гены, по крайней мере. Когда эксперименты увенчались успехом, они сохранили материалы на будущее и перепродали ненужный уже оригинал в бордель. С его способностями, сама понимаешь, логичное решение. Должны были уничтожить, но это же Земной Союз. Ребята там весьма предприимчивые и не любят просто так тратить ресурсы; зато обожают продавать всякие интересные штучки из-под полы. Оружие, государственные разработки и гранты… отработанный лабораторный материал. Почему бы и нет? Бордель, как я понимаю, предлагал немало. Заведующий лаборатории был уверен, что мальчишка сгинет без следа. Но тот, кто потом выкупил Колю из борделя для своих игр, оказался не слишком осторожен. Я нашла его. И следы.
— Интересная история, — вздохнула Анжелика. — И что с воспоминаниями Нико? Пси-программирование?
— Интересный вопрос, — скривилась Эрос. — Похоже, всё же перенос.
— Невозможно.
— Правда?
Анжелика устало покачала головой:
— Этого не смогли добиться даже учёные Альдо, хотя целенаправленно пытались. Но клон — это всегда новая личность. Максимум, что остаётся от донора — так называемое “эхо”, которое в большинстве случаев не сильнее, например, пси-связи между однояйцевыми близнецами. Могли ли в Земном Союзе сделать то, что не удалось лучшим умам Альдо?
— А вот тут спорно, — пожала плечами Эрос. — Никогда не стоит просто так недооценивать потенциал ЗС, особенно их теневого рынка. И нельзя не признать, что в последние годы их уровень работы с ментальной стороной значительно повысился. Опять же, иногда везёт даже дуракам — а Волков для своих игр нашёл действительно хороших учёных.
Анжелика потёрла переносицу.
Значит, худшие их опасения всё же оправдались.
— Значит, клон получил воспоминания оригинала.
— Часть так точно. Что-то, возможно, было доработано с помощью пси-программирования, но основа определённо сохранилась.
— Как они это сделали?
— Не знаю. Мы ищем, — ответила Эрос сухо. — Сама понимаешь, что нам жизненно важно заполучить эту технологию. Пока что предполагаем, что он может быть синтетиком, но не знаем большего.
Анжелика устало прикрыла глаза. Голова болела.
Перенос воспоминаний в клон… Бессмертие или страшная ошибка? Она ставила на второе.
— Держи меня в курсе, — попросила она.
— Само собой. Но в связи со всем вышеперечисленным у меня к тебе вопрос.
О, Анжелика догадывалась.
— Какой же?
— Ну, если я должна озвучивать сегодня прямо всё, то изволь. Сказать ему или не сказать?
Анжелика медленно кивнула и, откинувшись на спинку кресла, принялась крутить в руке бокал.
Хотела бы она знать ответ. Ох, как бы она хотела знать ответы…
Её всегда окружало много вопросов. На самом деле, конечно, ничего нового в этом не было никогда: врачи и учёные, работающие в смежных с инновациями сферах, постоянно сталкиваются с сопротивлением более консервативных, подверженных предубеждениям или страхам слоёв населения. Например, мать Анжелики ещё застала время, когда люди вполне серьёзно верили, что ГМО-культуры чем-то отличаются от прочих культур. И невообразимо вредны для организма. Или, что уж далеко ходить и копаться в истории, если люди за столетия не то чтобы сильно в этом смысле поменялись? Взять хоть движение “за чистоту”, особенно популярное в ЗС и запрещающее своим адептам все генетические модификации, в том числе — лечебные. По мнению “чистых”, человек должен жить ту жизнь, что дана ему судьбой/богом в вариациях именований/зелёными человечками/нужное подчеркнуть. Адепты движения не сходились тут во мнениях по поводу того, кто там чего человекам дарует. Едины они, однако, в идее, что вмешиваться в этот дар ну никак нельзя.
И вроде бы каждый человек имеет право страдать ерундой по-своему, но порой это оборачивалось самым настоящим противостоянием с медиками. Особенно в вопросах детей. Адепты “чистоты” скрывали беременность, выковыривали медицинские чипы, игнорировали вызовы в медцентры… Анжелике было не понять, в чём тут удовольствие — самостоятельно отнять у своего ребёнка шанс прожить подольше или обречь его всю жизнь страдать от генетического заболевания.
Но люди странные. Все, без исключения. И они имеют право выбирать, во что верить. Только вот где именно должна пролегать граница между вмешательством и невмешательством, верой и научным подходом, уважением к личным границам и обоснованным вмешательством… или вот травмирующей правдой и молчанием — это вечный гамлетовский вопрос в стиле модерн. Тот
