фразочку, но та пролетает мимо моих ушей, потому что понимаю, что сейчас нам с Джеймсом предстоит серьёзный разговор.
Мы остаёмся наедине, но никто не решается начать первым. Чувствую себя провинившейся школьницей, стоящей перед родителем. Вроде бы понимаешь, что от тебя ждут оправданий, но так не хочется их произносить, потому что считаешь себя правым. Такое было пару раз, когда мама отчитывала меня, уже и не помню за что. Осталось только одно яркое воспоминание — я считала, что права, и меня незаслуженно обвиняют. Вот и теперь такое же ощущение.
— А у вас как дела? Удалось осмотреть местность? — решаю начать с дела и плавно перейти к возмущениям Джеймса.
— Да. Всё нормально. Ты же понимаешь, что я хотел поговорить с тобой о другом?..
— Хотел? А мне казалось, ты просто стоял и злился на меня непонятно из-за чего. Это Тори решила, что ты хочешь поговорить, а я согласилась, но ты никак не реагировал, и я думала…
— Ведьмуля, иногда ты слишком много думаешь.
Джеймс приближается и обхватывает моё лицо ладонями. Прикосновение обжигает, томительным хороводом мурашек проходится по телу, пронизывая его тысячей иголочек. Передёргиваю плечами как-то инстинктивно, а Джеймс продолжает смотреть мне в глаза так, будто хочет загипнотизировать.
— Я сделала то, что должна была. Ты бы не позволил сразу после разговора с бабушкой, а я устала оттягивать. Всё прошло хорошо. Исхиты на нашей стороне.
— А если бы всё прошло иначе? Думаешь, Тори сумела бы защитить тебя, реши они напасть?
Пальцы Джеймса напрягаются, но он не сжимает моё лицо сильнее, лишь чувствую их лёгкую вибрацию, ярость, плещущуюся в принце Тьмы.
— Я почти полностью была уверена, что они не нападут. Прошу тебя, научись доверять другим. Ты отпустил меня с Тори к бабушке, хоть и знал, что та может напасть на меня… Ты доверился мне. Так почему возмутился, когда я пришла и поделилась своими успехами? Неужели сложно было просто сказать, что рад? Ведь всё обошлось!
— Потому что ты даже не представляешь, насколько тяжело мне далось решение отправить тебя вместе с Тори. Каждую секунду я думал о том, как ты там, старался уловить хотя бы едва ощутимую связь с тобой и убедиться, что ты в порядке. Я бы разорвал Тори на кусочки, упади хоть один волосок с твоей головы. Большого труда стоило не сделать этого, когда ты сказала, что чуть не провалилась в ущелье смерти. И ты хочешь, чтобы я перестал волноваться? Я не могу этого сделать, ведьмуля, потому что ты изменила меня. Заставила проклятый орган, именуемый сердцем, биться быстрее. Я хочу оттолкнуть тебя, понимая умом, что дорога рука об руку со мной ведёт в никуда, но каждый раз делая шаг назад, я вижу, как ты совершаешь два вперёд. Ты сводишь меня с ума своей настойчивостью, своим характером, а твой свет дурманит и окончательно лишает рассудка. Что мне делать с тобой? Как быть, если я не хочу портить твою жизнь, и в то же время желаю стать неотъемлемой частью тебя? Как мне держать себя в руках, когда ты смотришь на дракона с нежностью, а мне хочется переломить ему шею и сделать всё, чтобы ты смотрела так только на меня? Мои эгоистичные желания борются с голосом разума, твердящим, что я должен оставить тебя и двинуться своей дорогой. И я не могу принять верное решение, ведьмуля, потому что принимаю его, а ты снова оказываешься рядом и меняешь меня, превращаешь в существо, полностью лишённое воли.
— Отдайся своим желаниям и просто будь счастливым, Джеймс. Это так просто. Мы на пороге войны. Никто не знает, каким будет исход. Без жертв в таких сражениях обойтись практически невозможно. Мне страшно представить, что когда-нибудь проснусь в мире, где нет тебя… И я хотела бы отказаться от своих чувств, появившихся настолько неожиданно, но не могу. Как бы я ни старалась заставить себя не думать о тебе, ты уже стал неотъемлемой частью моей жизни. Мне не нужен мир, в котором не будет тебя…
Хоть мы и не говорим слова любви, но всё сказанное куда глубже, сильнее простой фразы «я тебя люблю». Мы распахиваем друг перед другом души, позволяем себе высказаться и быть честными хотя бы сейчас.
— Повтори последние слова, ведьмуля. Мне это необходимо. Прошу тебя, повтори их… — шепчет Джеймс, склонившись к моим губам.
Его губы в паре миллиметров, и я так сильно мечтаю о поцелуе, но делаю то, о чём попросил меня парень, повторяю, что мне не нужен мир, в котором не будет его. И он целует меня. Наши тела дрожат, а губы сливаются в сладком поцелуе. Теперь уже Джеймс не отвергает меня, а я не пытаюсь сбежать от него. Мы принимаем друг друга и целуемся так, словно это наш последний день на планете. Дрожу в руках принца Тьмы, а он прижимает меня к себе сильнее и сильнее. Его руки уже лежат на моих лопатках, скользят по ним, а пальцы сминают одежду, словно их обладатель хочет сорвать её с меня здесь и сейчас. Протяжный стон срывается с губ Джеймса, когда он подхватывает меня за бёдра, а я обвиваю ногами его пояс. Мне кажется, что в это мгновение я готова сделать ещё один решительный шаг и повзрослеть окончательно, но нас прерывает испуганный голос Тори.
— Простите, что помешали, но что-то случилось наверху. Люцифер призывает нас!
Я быстро соскальзываю с рук Джеймса, раскрасневшаяся смотрю на Байрона, но тот делает вид, что мой поцелуй с принцем Тьмы для него совсем ничего не значит.
— Прости, — одними губами шепчу я, сама не понимая, за что и почему извиняюсь в этот момент. Я ведь ничего не обещала Байрону… и всё равно он рассчитывал, что даже без связи истинных сможет достучаться до моего сердца.
Стараясь не позволять чувству вины захлестнуть меня с головой, переключаю всё внимание на Тори.
— Так чего мы ждём? Если мы закончили с делами здесь, самое время вернуться.
Сердце колотится от мысли, что мы опоздали, и армия Света уже наступает. А ведь такое может быть. Нужно поскорее узнать, что там произошло, и есть ли у нас время для подготовки или придётся пользоваться подручными средствами
