Она не имела права появляться здесь и пугать людей своим видом! А вдруг кто-то из гостей увидит эту уродину?!
Я одарила его убийственным взглядом и подошла к дрожащей незнакомке, сидящей на корточках. Она обхватила руками голову и что-то жалобно мычала.
— Эй… — я прикоснулась к ее плечу. — Посмотри на меня.
Она подняла заплаканное лицо, и я поняла, что передо мной девушка-солнечный человек.
— Не бойся, больше тебя никто не обидит. Как тебя зовут?
Она замычала, размазывая по щекам слезы, и я услышала за своей спиной голос Берты.
— Это Лаванда… Она работает в прачечной.
— Чтобы я больше не видела и не слышала, что в замке бьют слуг! — рявкнула я и стражник склонил голову. — Идите прочь!
Он обошел нас и помчался к остальным мужчинам, наблюдающим за нами издалека.
— Лаванда, поднимайся, — я погладила ее по плечу. — Пойдем со мной.
Девушка испуганно замотала головой и Берта прошептала:
— Госпожа, вы что? У нас не принято пускать в дом больных и уродливых людей, это приносит несчастье! Она сама виновата, что показалась на глаза!
— Что за чушь?! — я испытывала такое возмущение, что готова была сама поколотить кого угодно. — Ее же как-то приняли на работу?!
— Она живет в замке с детства, — сказала Берта, опасливо поглядывая на девушку. — Ее мать служила здесь и после смерти женщины Гортензия из жалости оставила Лаванду в замке.
— Где она живет? — мне было настолько жаль бедняжку, что от слез сдавливало грудь.
— В каморке возле прачечной. Лаванда разглаживает прессом белье по ночам, когда остальные прачки уходят, — девушка тяжело вздохнула. — Мне тоже жаль ее, но что поделаешь…
— Пойдем, — я помогла подняться ей. — Покажи мне, где ты живешь.
Лаванда замычала и поплелась вперед, размахивая большими руками. Ростом она была даже выше меня и вся ее фигура имела некую грубость, еще и усугубленную тяжелой работой.
Мы завернули за угол с другой стороны замка, где возвышалась круглая башня и увидела открытую дверь, из которой доносились плеск воды, шлепки мокрого белья и смех женщин. Лаванда сгорбилась и, проскочив прачечную, распахнула небольшую дверцу, незаметную на сером камне стены.
Я вошла следом, и мое сердце снова сжалось от боли. Это была узкая каморка без окон. В которой кроме кровати, стола, стула и маленького сундука, больше ничего не было. На кровати лежало стеганое одеяло, подушка, похожая на кирпич, и нечто, напоминающее куклу. Это чудовище было грязным и настолько затисканным, что не оставалось сомнений — кукла любимица Лаванды.
Девушка снова замычала, опасливо поглядывая на меня, и я улыбнулась ей.
— Ты позволишь мне навещать тебя?
— Нэээ… — она замотала головой. — Нээээ…
— Она сама знает, что ей никто не рад и боится, — шепнула Берта. — Давайте оставим ее в покое, госпожа.
— Лаванда, я жена герцога, — мягко сказала я. — Не бойся, я смогу защитить тебя.
Девушка вскинула на меня глаза и в них я увидела еще больший страх. Что напугало ее? Мои слова?
Я пробежалась взглядом по стенам и столу и вдруг заметила книгу, обтянутую бархатом. Взяв ее в руки, я удивилась еще больше, поняв, что это сказки. Дорогое тиснение, шикарные рисунки на бумаге хорошего качества… Откуда она у нее?
Посмотрев на Лаванду, я увидела, что она внимательно наблюдает за мной и отчаянно комкает свою грязную игрушку. Решив не пугать ее еще больше, я положила книгу на место и сказала:
— Ты любишь сладости, Лаванда?
— Дааа… — замычала она, и на ее лице мелькнуло некое подобие улыбки.
— Может, я принесу тебе кусочек пирога с джемом или орехового печенья?
Ее глаза забегали, но соблазн оказался велик, и она почти прошептала:
— Дааа…
— Хорошо, тогда я приду к тебе завтра утром. Можно? — она кивнула, и я протянула ей руку. — Мне было приятно с тобой познакомиться.
Девушка осторожно прикоснулась к ней своими грубыми пальцами, и я пожала их.
— До встречи.
Мы вышли из каморки, и пока за нами не закрылась дверь, я чувствовала на себе пронзительный взгляд ее обитательницы.
— Вы такая добрая, ридганда… — восхищенно протянула Берта. — Даже не побрезговали ею.
— Разве можно брезговать человеком? — я повернулась к ней. — Ее болезнь не повод для ужасного обращения. Брезговать нужно теми, кто позволяет себе жестокость по отношению к ней.
Служанка ничего не ответила, но я знала, что задела ее душу.
Мы вернулись в замок, и прежде чем пойти на кухню, я сказала:
— Займись горничной, у нас мало времени.
— Сейчас все сделаю! — Берта хитро улыбнулась и умчалась, стуча каблучками.
А у меня из головы не выходила Лаванда. Я не могла это оставить просто так.
Дуглас уже ждал меня, чтобы похвастаться продуктами, которые он привез с рынка.
— Все самое лучшее, госпожа! Вы только посмотрите на эти грибы! Один краше другого! А кролик?! Это ведь целый кабан! Он, наверное, ел лучше своих хозяев!
Я внимательно осмотрела все покупки и осталась довольна — Дуглас знал толк в продуктах. Даже перец, называемый здесь купус, оказался мясистым и красивым, среди которого были и красные, и желтые, и яркие оранжевые экземпляры. Клубника испускала божественный аромат, и я, слопав одну ягоду, должна была признать, что здесь она намного вкуснее.
— Какой же ты молодец! — похвалила я повара, и тот моментально расцвел.
— Еще бы! У меня глаз наметан и нюх хорош! Дугласа не обманешь!
Он засуетился у стола, а я снова вспомнила Лаванду. Господи, как же помочь бедной девочке? И еще меня мучило странное чувство… Солнечная девушка мне кого-то сильно напоминала…
Берта примчалась на кухню примерно через час и, многозначительно кивнув в сторону отца, суетящегося у очага, сказала:
— Ох, снова мне придется прислуживать ридганде Кэролайн. Флоксия накачалась вином и сейчас лежит в прачечной! Женщины поливают ее водой, но ей хоть бы что!
— А почему именно тебя приставили к ней? — недовольно поинтересовался Дуглас. — Разве ты не горничная госпожи?
— Я сама попросилась, — ответила девушка. — Мне заплатят больше, и я смогу купить себе те красивые зимние сапожки в обувной лавке.
— И ради этого ты готова терпеть ее капризы?
