Ольга Пашнина - Звездная Золушка

Нет, я, конечно, все понимаю…

Но этого я не понимаю!

– Папа… – Я свой голос не узнала, так жалобно он прозвучал.

– Милая Зара! – Отец сгреб меня в объятия.

И больно прижал руку, которая, как оказалось, тоже болела.

– Ой-ой-ой! – пропищала я.

– Что с тобой? – Отец, наконец, заметил, что я избита, и принялся меня осматривать. – Грейстон!

– Нет! – Я поспешила вмешаться. Только ссоры нам не хватало. – Грейстон здесь ни при чем. Это Тим, он работал на Фомальгаут… в общем, это сложно. Он пытался меня убить, но не получилось. Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

Я смотрела то на отца, то на Грейстона. А они не отрывали взгляда друг от друга.

– Папа! Грейстон!

– Прости, – вздохнул отец. – Нам нужно поговорить, милая.

– Идем внутрь, – миролюбиво предложил Трин. – Я обработаю ссадины и ушибы Зары, а потом поужинаем…

– Сначала я поговорю с дочерью, – отрезал отец. – Наедине. И с ее ссадинами разберусь сам.

Я кивнула Грейстону, который явно сомневался, стоит ли позволять отцу распоряжаться. Но мне чертовски хотелось узнать, откуда эти двое знают друг друга! Логика подсказывала, что они наверняка общались за моей спиной по видеосвязи. А чувства кричали, что я далеко не все знаю о собственном отце. Как правило, мое чутье меня не подводило.

Нам выделили одну из гостевых спален. Я как-то в ней даже укладывалась, в славные времена пряток. К комнате примыкала небольшая гостиная с диваном, креслами и чайным столиком, где мы и разместились. Отец усадил меня на диван и принялся осторожно обрабатывать раны. Сначала колено, потом руку и потом уже лицо.

– Папа, почему ты так сказал о Грейстоне? Будто… будто знал его раньше.

Отец замер и вздохнул. Я чувствовала, что в этот миг рушится мой мир. Все, что я знала о своей жизни и о своем отце, куда-то уходило. Но одновременно я точно знала, что должна все это услышать. Слишком много загадок, слишком много вопросов. Отец точно сумеет ответить хотя бы на часть.

– Да, Зара, мы с Грейстоном давно знакомы. Я работал с ним… точнее, когда-то был на его месте.

Я вздрогнула и прислонилась к спинке дивана, ибо голова закружилась как-то очень внезапно.

– Зара? – Отец обеспокоенно на меня взглянул. – Тебе нехорошо? Дать воды?

– Нет. – Я мотнула головой. – Все в порядке. Расскажи, мне надо знать.

– Конечно.

Он отложил в сторону медикаменты и сел рядом, одной рукой обняв меня за плечи. Было так хорошо сидеть с ним рядом.

– Я был советником в секторе, когда Грейстон еще только начинал карьеру. Потом ушел в отставку из-за разногласий с императором. И на моем месте оказался Грей. На самом деле я никогда не стремился в управление. Я хотел заниматься наукой. Фомальгаут ценил образованных и нестандартно мыслящих ученых. Так я стал консультантом по оружию. Биологическому оружию, Зара. Грейстон тогда только начинал. Все советники лет пять, не меньше, стажируются у императора. Но Грейстон был его другом. И потому ему дали слишком много власти. Да, император тогда и сам только получил власть, так что стоит сделать снисхождение.

Он помолчал, будто вспоминая.

– Фомальгаут всегда был против вхождения в Империю. Они понимали, что у них больше заберут, чем дадут. Оставаться независимыми им было выгоднее, но, увы, у Империи на этот счет имелись свои планы. Фомальгаут поднял мятеж. А меня пригласили работать с командой мятежников. Я не думал о галактической политике или об Империи. Я был увлечен работой, исследованиями, перспективами. Когда я соглашался, ничто не предвещало беды: подумаешь, противостояние одной системы, такое было миллион раз. Многих специалистов из разных систем удалось переманить, и все они, естественно, перевезли свои семьи. Ксицани больше напоминала огромную военную базу. Изначально планета только предполагалась к заселению, но у Фомальгаута не было на это средств. А потом там организовали главный штаб ополчения. И я на них работал, а моя семья жила в пригороде, в большом доме. И так делали многие.

Мы работали отдельно, каждый над своей задачей. В один прекрасный день, это было за месяц до катастрофы, я понял, над чем именно мы трудимся. Эти разработки… они могли уничтожить многие обитаемые миры. Амбиции руководителей восстания распространялись далеко за пределы системы. Конечно, большая часть сражавшихся была свято уверена, что бьется за независимость родного дома. Но знаешь, всеми войнами всегда руководят интересы тех, кого эти войны не затронут.

Как ты поняла, не я один догадался о том, чем мы занимаемся. Но обдумать ситуацию и что-то решить я, к сожалению, не успел.

Грейстону велели с нами разобраться, и, когда переговоры ничего не дали… Фаран бросил фразу, мол, мы можем стереть вашу систему с лица галактики. Когда стало ясно, что Ксицани не собирается сдаваться, что оплот сопротивления там, Грейстон отдал приказ.

– Он уничтожил Ксицани. – Это я знала. – Но он… он жалеет! Ему больно! Он совершил ошибку, и…

– Эта ошибка унесла миллионы жизней, – закончил за меня отец. – На Ксицани были не только мятежники. Конечно, там были и мирные люди, которые просто хотели жить в безопасности. Мы все сделали ошибку, милая, не только Грейстон. Он отдал приказ, и астероид – а именно так уничтожают планеты – направился к Ксицани.

Он сжал мою руку, и я погладила его пальцы в ответ. На большее сил не хватало.

– Да… Там были не только мятежники. Там находилась и моя семья, – тихо произнес отец.

Я подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Его взгляд мне не понравился… я никогда не видела, чтобы у папы блестели глаза, словно готовые наполниться слезами. Он никогда не плакал, никогда не показывал слабости. Рядом с ним я могла быть слабой, но никак не наоборот.

– Твоя семья? – прошептала я. – Мама не спаслась, да?

Он покачал головой.

Вот так умерла мама. Практически от рук Грейстона… Сердце сжала невидимая рука. Дыхание перехватило. За что? Я так его люблю, за что мне этот ужас? За что представлять страх тех, кто погиб, и боль тех, кто выжил?

– А как спаслась я?

Прежде чем ответить, отец поднялся и налил себе виски из хрустального графина, что стоял в баре. Потом он вернулся, но уже сел напротив и взял мои руки, как в детстве, когда мы играли в ладушки во время долгой дороги из школы домой.

– Тебя спасла моя дочь. Моя настоящая дочь.

Я против собственной воли всхлипнула, и он крепче сжал мои ладони.

– Я не твоя дочь?

– Моя, Зара, моя. Пусть не по крови, но моя. Я твой отец, и я никогда не откажусь от этой роли. Просто… так сложилась судьба, милая. У меня нет никого, кроме тебя, а у тебя не было никого, кто бы о тебе позаботился.