а отчаяние грозило выплеснуться на поверхность, и только
его прикосновения заставляли ее забыться. Он был здесь не ради нее, а ради себя. Лали прекрасно понимала это, но все же позволяла ему покрывать поцелуями ее шею, плечи, будто тем самым он пытался успокоить пылающую кожу.
Она нуждалась в нем, в своем демоне, которого следовало ненавидеть.
Если бы она только могла ненавидеть…
Его руки скользнули по ее бедрам, неторопливо, лениво, будто он снова играл с ней. Лали зажмурилась, отдаваясь ощущениям. Он больно укусил ее за ухо, заставляя распахнуть глаза и встретиться с ним взглядом, в котором было только желание. Он не собирался останавливаться или спрашивать ее разрешения, нет, этот демон знал, что делает, и она не могла больше сопротивляться.
Лали сама потянулась ему навстречу, желая почувствовать себя как можно более живой. Он крепче прижал ее к себе, стирая последнюю грань между ними, накрыл рот поцелуем, заставляя раствориться в этом огне.
Демон подавлял ее, но он был так хорош.
Нежный и в то же время требовательный.
Он заставил ее позабыть обо всем и думать только о нем, об этом ритме, что отдавался в теле, о том, какие они оба горячие.
Лали прогнулась и запрокинула голову, теребя его влажные волосы, царапая плечи, но он все равно нашел ее губы и целовал до тех пор, пока их дыхание не стало единым. Позволяя ей почувствовать себя желанной. Новое чувство накрыло Лали, будто крыло огненной птицы.
Но когда демон замер и отстранился, Лали ощутила пугающую пустоту.
Кейто поднялся, все еще находясь по колено в воде, и осмотрелся, будто что-то искал. Тени заструились вокруг Лали, накрывая ее, собираясь в ткань. Подол черного платья теперь покачивался на воде. Демон отвернулся, провел рукой по светлым волосам, переводя дух.
– Тебе лучше? – сухо спросил он. – Пришла в себя?
Лали моментально поднялась на ноги, вскидывая голову.
– Вполне. А ты, наверное, всех девушек так из огня спасаешь?
Он развернулся к ней с мрачной ухмылкой на лице. Куда подевался тот внимательный нежный Кейто, которого она видела всего несколько мгновений назад? Существовал ли он? Или это была лишь игра?
– Только тех, кто очень просит, – усмехнулся он. – Тебя следовало проучить гораздо раньше, чтобы ты не забывала свое место.
Так вот что это было? Он просто хотел показать свою силу?
– Место? Да как бы тебе самому не пришлось меня умолять!
– Умолять тебя? О чем же?
– Это ты забыл, что я имею власть над тобой, – чуть тише сказала Лали, слегка замешкавшись.
Он так стремительно подошел к ней, что она не успела моргнуть. Обхватил пальцами ее подбородок и потянул на себя.
– Ты имеешь власть надо мной? Ну же, приказывай, что мне сделать? – выдохнул он ей в губы.
Нет, ей определенно требовалось остыть.
Лали оттолкнула его и направилась к выходу, замечая ссадины на руках. Она все же сильно пострадала, и сейчас следовало позаботиться об этом. Гнев отчасти затмевал боль.
– Просто исчезни с моих глаз, – бросила она ему перед уходом.
Она шла вперед, обхватив себя руками, не желая никому попадаться на глаза в таком виде. Лали винила себя, ведь она знала, что причинила вред Самсону. Насколько серьезный? Жив ли он вообще? Эта мысль заставила ее ускорить шаг. Сейчас стоило подумать о принце, а не о себе. И уж тем более не о Кейто! То, что было между ними, она хотела бы вычеркнуть из памяти, не вспоминать, какой слабости поддалась. Но дело ведь совсем не в нем, не правда ли, Лали? Ты могла заставить его остановиться, и он знал это, если бы действительно этого хотела…
От одной мысли о нем вспыхнули щеки, но тут вдалеке послышались взволнованные крики, и Лали побежала в направлении дворца. Звук шел от площади со стороны центрального входа.
Почему там столпились люди?
Подбежав ближе, не задумываясь о том, как сейчас выглядит, Лали растолкала слуг и вырвалась вперед. Руки ее взметнулись, накрывая рот и пряча внутри вскрик. Перед ними на коленях стояла Адора, за которой тянулся кровавый след. Красивое лицо было вымазано в крови, а рыжие волосы разметались по сторонам, словно пламя. Ее тело покрывали многочисленные раны, в сравнении с которыми ссадины Лали казались царапинами.
– Что… – Лали шагнула вперед, но дорогу загородила Кинова, которая покачала головой и оттеснила ее назад в толпу.
– К ней не стоит сейчас подходить. Она уже не ведает, что творит, и может лишь навредить тебе. Луни уже готова к смертельной песне.
– Но… мы должны ей помочь, – прошептала Лали.
– Ей уже нельзя помочь, ее просто нужно остановить.
– Я убью ее! Убью! – прорычала Адора невидящим взглядом, и только сейчас Лали поняла, что на месте одного глаза осталась пустая кровавая глазница. Внутри все скрутило в тугой комок. – Где вы прячете ее! Кто послал ее! Выйди сюда и ответь за свое злодеяние!
Все это казалось Лали жутким сном, ведь совсем недавно они с Адорой стояли друг перед другом, будто обе были на пороге новой жизни.
Кто-то все же вышел вперед, не побоявшись того, что могла совершить Адора. Лали отодвинула Кинову в сторону и посмотрела на Риока. Все же он был деструктором и, наверное, мог совладать с губительной силой луни.
– Она убила всех, – зарыдала вдруг Адора. – Моих слуг… моего мужа… моих… – последнее слово давалось ей с трудом, – … детей… за что, Риок, скажи, за что? Я билась до последнего, но даже я не смогла… – Адора разжала кулаки, и на ее окровавленной ладони показалась глиняная птичка. – Я убью ее! И убью того, кто послал ее ко мне! Я всех убью!
– Адора, тише…
Он обхватил ее за плечи и прижал к себе, но она лишь яростно оттолкнула его и встала на ноги, шатаясь из стороны в сторону. Ее взгляд заскользил по толпе, будто она искала кого-то.
Все в груди Лали переворачивалось от боли. Не зная, зачем, она решительно направилась вперед, толпа вздохнула за ее спиной. В руке Адоры блеснул кинжал, она замахнулась, но стига Риока нашла ее первой, пронзая насквозь.
Адора согнулась пополам, погружая в свое тело и кинжал, целясь в сердце, будто одного меча было мало, и тихо зашептала:
– Лисица… – выдохнула она, когда Лали добралась до них. – Это была лисица.
А в следующий миг из горла Адоры раздался протяжный вой, в котором было столько горя, что сердце Лали раскололось бы, будь оно даже из камня. Тетушка обмякла, и над ней взвился
