И с этими словами лорд оттон Грэйд, отвесив мне церемонный поклон, удалился. Появившийся Тороп принялся сервировать стол к обеду, дух ветра, бывший еще вчера живым человеком, висел рядом со мной, заинтересованно поглядывая…
А я, неожиданно разглядела невысокого молодого мужчину в черной мантии, скованного магическими и от того светящимися синим путами. Он был прикован к гротмачте и казалось повис на цепях от того, что утратил сознание… Но словно почувствовав мой взгляд, юноша вскинул голову и меня опалило зеленым светящимся взглядом.
«Маг, — сообщил мне Скатар, — тот самый, что держал нас кровавой клятвой».
— Он так юн! — вырвалось у меня.
«Он старше герцога втрое, — не согласился дух ветра, — а его молодость дело темной магии — кровь младенцев позволяет прогнать годы. Шангар пил».
Вздрогнув от ужаса, я стремительно отвела взгляд от мага, при этом отчетливо ощущая, что он продолжает смотреть на меня.
«Состарится, — с какой-то мрачной удовлетворенностью продолжил Скатар, — уже к вечеру стареть начнет, кусок козьего на…простите, леди».
Развернувшись, я ушла в каюту.
Герцог, как оказалось, мылся, и в умывальне слышался плеск воды. Я же села за стол, стараясь не смотреть на конверт от матушки Иоланты, но точно заметила, что самого письма нигде нет. Затем дрожащими руками взяла одну из подаренных герцогом книг, раскрыла, и начала читать приключенческий роман, почему-то даже не вникая в смысл написанного.
Лорд оттон Грэйд вышел через несколько минут, в одном единственном полотенце, вторым он вытирал шею, остановился, задумчиво взглянул на меня, и спросил:
— Вас что-то беспокоит, дорогая?
Не став отмалчиваться, я прошептала:
— Маг.
Герцог передернул плечом, с трудом сдержав глухое раздражение, и пояснил:
— Сожалею, Ари, но убить Шангара сейчас было бы глупо — я еще не всю информацию из него вытащил. А оставить его в живых на ином корабле слишком опасно — к сожалению, я единственный достаточно сильный маг на юге, способный контролировать эти путы. Ничто иное его не удержит — маг умен, опытен и прожил достаточно, чтобы обрести стальную хватку в деле сохранения собственной жизни.
Я поднялась, не желая слушать далее. Не желая знать! Не горя желанием вообще слышать о магии, смертях, убийствах и…
— И куда же вы? — едва я направилась к дверям, поинтересовался лорд оттон Грэйд.
— Проявлю вежливость и дам вам возможность одеться, — ответила я, берясь за ручку двери.
Толкнула — дверь не открылась.
Удивленная я толкнула створку повторно и вновь никакого результата.
— Говоря откровенно, — голос герцога раздался столь близко, что я ощутила его дыхание, — я совершенно не против вашего присутствия в момент моего переодевания. Останьтесь, Ариэлла, мне совершенно нечего от вас скрывать.
Зажмурившись, я процедила:
— Боюсь, с меня на сегодня достаточно потрясений и очередного я попросту не выдер…
Рывок. И я вдруг оказалась прижата к спиной к двери, а передо мной возвышалось тело лорда оттон Грэйда, который позабыв о правилах приличия, морали и этики, отшвырнул второе полотенце и теперь стоял передо мной лишь едва прикрытый влажной тканью, что скрывала только его бедра… и…
— Вашу руку, леди оттон Грэйд, — холодно приказал его светлость.
Вздрогнув, отрицательно покачала головой и вздрогнула вновь, едва герцог отчеканил:
— Руку!
Спрятала обе за спину и зажмурилась, не желая вообще участвовать в происходящем.
— Ваша светлость, — голос герцога стал нежным обволакивающим, — не вынуждайте меня применять силу.
Сжав зубы, молча протянула ему правую ладонь, все так же зажмуривая веки.
И вздрогнула, едва ощутила, как мою руку лорд оттон Грэйд! разместил у себя на груди, прямо напротив сердца. И его биение я почувствовала…
Зажмурилась сильнее, хотя казалось сильнее невозможно, и затаила дыхание, ощущая, как нарастает биение сердца. Моего.
— Страшно? — насмешливо поинтересовался герцог.
Его кожа была прохладной и влажной, приятной, если бы не осознание, что я прикасаюсь к мужчине.
— Интересно, а вы лягушек в детстве трогали? — внезапно спросил лорд оттон Грэйд.
Я распахнула ресницы, изумленно взглянула на него и солгала:
— Нет! Никогда! Как вы могли о таком даже помыслить?!
Улыбнулся. И едва я покраснела под его проницательным взглядом, отчетливо ощущая свою ладонь, которую герцог прижал к своей груди и удерживал в этом положении, почти шепотом поинтересовался:
— Что отвратительнее — я или жабы?
«Жабы, естественно!», — едва не воскликнула я, но сдержалась, прикусив губу.
— Искренне рад, что я для вас хоть чуточку, но привлекательнее лягушек, — произнес не в меру проницательный лорд оттон Грэйд и отпустил мою ладонь.
Отняла ее в тот же миг, вновь спрятав за спину.
Герцог усмехнулся, пристально глядя в мои испуганные глаза, затем направился к шкафу, попутно разматывая полотенце… У него были волосатые ноги. Очень. И руки от локтя и ниже. И…
Тьма, внезапно возникнув, вмиг скрыла последнего представителя династии Грэйд от моего взора, а после раздался голос герцога:
— Не буду вас смущать. Сегодня. Как прошел ваш день, леди оттон Грэйд?
— Насыщено, благодарю вас, — дрожащим голосом ответила я, ладонью, словно все еще ощущая прикосновение к груди герцога, биение его сердца, прохладу его кожи…
— За Локара? Не стоит. Это был единственный способ удержать вас от глупостей, — насмешливо ответил лорд оттон Грэйд.
Краска залила мне лицо. Возмущенно выдохнув, я вопросила:
— Единственный способ.
— Увы.
Тьма вдруг рассеялась и из нее ко мне шагнул герцог, уже совершенно одетый и затягивающий манжеты на рубашке.
Меня ждет очень непростая и тяжелая жизнь.
Развернувшись, я вновь потянула дверь на себя, и на этот раз она распахнулась, выпуская меня из каюты и общества человека, которого я не уважала, не любила и откровенно боялась.
Лорд Дэсмонд оттон Грэйд, черный маг, безжалостный убийца, аристократ без чести, соответствующего воспитания, почтительного отношения к леди, не желающий следовать малейшим требованиям этикета и морали… Мой лорд-супруг. Человек, которого я обязана буду научиться уважать, дабы внушить уважение к отцу своим детям. Мужчина, которому теперь принадлежат моя жизнь, преданность, честь и достоинство. Сколь пугающая ситуация…
Я подошла к поручням, подставляя лицо ветру и вглядываясь в морской горизонт. Мне было тяжело, безумно и безмерно, и все же даже такая доля, была предпочтительнее монашеского пострига.
