Правда или ложь? Так или иначе:
— И победителем в номинации «Отец года» становится… Джо Стоун. Или нет.
Нахмурившись, Джо наклонился к женщине.
— Тоня, будь хорошей девочкой, сиди неподвижно и слушайся Эйдена. Ты сделаешь все, что он скажет, хорошо?
— Да. Я сделаю все, что он скажет.
Глаза, как два лазера, были направлены на Эйдена.
— Заклятья нельзя разрушить, если только заклинающий не оставит себе лазейку, если можно так выразиться. Я слышу, как этот Дэниел произносит заклинание, и он абсолютно точно оставил себе возможность разрушить чары. Вероятно, на случай, если он ее разлюбит и захочет избавиться. Или наказать ее. Причинить боль. Всегда есть причина, но его мотивы я не могу разобрать. Так или иначе, слова на бумаге — ее путь к свободе.
Он не станет благодарить этого человека. Слишком поздно.
— Не пытайся меня разыскать, Эйден, и не ищи свою мать. Уверен, твои друзья уже рассказали тебе про игрушки, которые нашли в доме. Да, у тебя есть младшая сестра. Нет, ты не можешь ее увидеть. Она не такая, как ты, от тебя ей будут только боль и страдания.
Да, они говорили ему о девочке, но услышав эти слова — младшая сестра — и вновь осознав, что он никогда ее не увидит, не обнимет, не надерет задницы ее обидчикам… Эйден не проронил ни слезинки, когда его закололи, дважды, но сейчас ему хотелось заплакать.
— Поэтому я здесь, — продолжил Джо, не думая о том, какую боль ему причиняет. — Чтобы сказать тебе, что ничего хорошего из твоих поисков не выйдет.
Бум, бум. Джуниор ломится из его головы.
«Тише, тише».
— Ты не убил меня, а я не убил тебя, — сказал Джо. — Давай остановимся на этом и разойдемся разными дорогами. Навсегда.
— Хотя бы покажи фотографию его матери и сестры, — настаивала Виктория, сочувствуя Эйдену так, как умела только она.
— Нет. Оборвать все нити — лучший вариант. Поверьте мне, — с этими словами Джо поднялся и покинул гостиную. Хотя он и остановился в арочном дверном проеме, словно хотел еще что-то сказать, но в конечном счете не стал этого делать. Он ушел, хлопнув за собой входной дверью.
Как мог Джо с ним так поступить? Вот так его оставить? Снова. Самый волнующий вопрос из всех, конечно же, — как бы сложилась его жизнь, если Джо в самом деле любил его и оставил рядом с собой? Если бы Джо обучил его?
Его барабанные перепонки едва не лопнули от визга Джуниора.
«Успокойся, сиди смирно».
Тоня осталась сидеть, безучастная ко всему.
Виктория обхватила его руками, села ему на колени и крепко обняла.
— Мне так жаль. Он не заслуживает тебя.
Слова, которые, вероятно, она говорила самой себе — или ей говорил Райли, — после того, как ее собственный отец разбил ей сердце. Эйден держал ее в своих объятьях, позволяя себя утешать, как могла только она, вдыхал ее аромат, такой любимый, отчего его рот наполнился слюной, но он отгонял от себя мысли пробовать ее на вкус, не давал себе укусить ее, вместо этого просто наслаждаясь тем, что она ему предлагала. В конце концов, он успокоился, и Джуниор вместе с ним.
«Эйден, пожалуйста», — попросил Джулиан.
Джулиан. Его друг. Которому он поможет, как бы это ни разрушило его самого. Он поцеловал Викторию в висок, пересадил ее на диван, схватил листок, прочитал его и встал. Сократив расстояние между собой и Тоней, он сжал руку в кулак, сминая бумагу. Как это делается?
Он присел на корточки перед ней.
— Тоня, посмотри на меня.
Она подчинилась без колебаний.
«Это сработает? — спросил Джулиан. — Должно сработать».
Эйден не был уверен, что то, что предложил его отец, столь простое, что даже гребаному неандертальцу это было по силам, могло сделать хоть что-то, кроме как вогнать его в краску. И все же он сказал:
— Тоня Смарт, твое сердце — только твое. Твоя душа — только твоя. Любовь может пройти, любовь может умереть, но правда тебя освободит.
Она моргнула.
«Почему ничего не произошло?» — забеспокоился Джулиан.
— Она все еще под действием наркотика, — сказала Виктория. — Может, это не дает ей проявить реакцию.
— Сопротивляйся действию наркотика, — приказал Эйден, и она снова подчинилась. Не потому, что Джо сказал ей слушаться его, но потому что он использовал свой вампирский голос.
Ее взгляд прояснился, в них стали виды тени, мечущиеся яростным вихрем. Крик вырвался из ее груди, все ее тело изогнулось, она затряслась в кресле, а затем согнулась пополам. Она дрожала, стонала, корчилась, пальцы кривились.
Эйден отпрянул от нее, не зная, как помочь.
«Останови это!» — молил Джулиан.
— Не могу, — он мог только смотреть с ужасом, как эти тени выходят через ее поры, вздымаются над ней, окружая ее темным туманом. И крики, вопли, эхом отражались в комнате.
Ее крики? Которые она держала в себе каждый раз, когда заклятье вынуждало ее делать что-то против ее воли?
Эйден вернулся к Виктории — и, похоже, что это движение напугало тени или еще что, потому что они взлетели и исчезли в потолке. Оставив за собой тишину, тяжелую, гнетущую тишину.
Тоня обмякла на своем месте, соскользнула на пол и лежала там, тяжело дыша. С нее градом стекал пот, слезы лились по щекам, кожа ярко покраснела.
— Я… он… о боже!
Она свернулась клубочком на полу, всхлипы сотрясали все ее тело.
Виктория дернулась вперед, потянувшись к ней. Тоня заметила движение краем глаз и откатилась назад.
— Не трогай меня! Вон! Вон из моего дома! Ненавижу вас. Ненавижу вас всех. Ненавижу его. Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — всхлипы становились громче, она захлебывалась ими.
— Джулиан… Роберт, — сказал Эйден. — Ты хочешь, чтобы я ей что-то сказал?
Пауза. После чего он ответил:
«Нет. Она не станет сейчас слушать, да и не знаю, что бы я мог ей сказать. Я не люблю ее, как когда-то. Я просто не мог позволить ей гнить в тюрьме, которую выстроил для нее Дэниел. Теперь она свободна. Она, правда, свободна, и это все, что имеет значение».
С каждым словом его голос становился мягче, тише.
Он уходит, догадался Эйден, пытаясь сдержать собственные слезы. Вот так просто, без предупреждения. «Не уходи. Я не готов», — он сдержал эти слова в себе. Не за чем обременять этим Джулиана.
— Сколько… сколько времени у тебя осталось?
«Немного», — шепот.
Виктория взяла его ладонь.
— Эйден?
— Пойдем, — его всего трясло, пока он выходил с ней из дома. Он мог бы их телепортировать, но в его эмоциях царил такой хаос, что он не был уверен, куда они попадут.
В него подул холодный ветер, явно собиралась гроза. Небо было серым, облака тяжелыми. Пейзаж идеально подходил к его настроению. Он подобрался с Викторией к густым деревьям и упал на колени.
— Джулиан?
«Еще здесь. И я хочу, чтобы ты знал… Я люблю тебя, Эйден», — голос звучал все слабее.
— Я тоже тебя люблю.
Так сильно.
«Спасибо тебе за все. Ты был отличным хозяином, и я никогда тебя не забуду».
Вновь он хотел закричать: «Не уходи», но не стал. Он только что потерял Джо — не то чтобы он хотел быть частью жизни Джо, — но потерять еще и Джулиана? Здесь и сейчас, вот так? Его глаза были как два одинаковых уголька, только что вытащенных из огня.
— Ты был замечательным другом для меня.
«Джулиан, — сказал Элайджа, грустно и радостно одновременно. Эйден его понимал. Он жалел себя, но был счастлив за друга. — Мы тоже тебя никогда не забудем».
«Чувак, — присоединился Калеб, — я так и знал, что ты тот, что с лысиной».
Джулиан рассмеялся:
«Люблю вас, ребят. Даже когда вы были занозой в заднице».
Теперь захихикал и Калеб:
«Тебе стоит переформулировать. У тебя нет задницы».
— Я буду по тебе скучать, — тихо сказал Эйден. Его подбородок так сильно дрожал, что он едва смог выдавить слова.
«Это будет слишком по-гейски, если мы попробуем обняться вчетвером?» — спросил Джулиан.
