— Я был Первым, — сказал он. — Первый получатель дара, во мне неиссякаемая его сила. Тогда мы, люди, были другими. Мы были полны магии. Она текла через нас, через нашу кровь, через наши кости. Мы рождались пропитанными ею.
— Как ты стал богом?
Шакал пожал плечами.
— Эти воспоминания туманны. О моих свершениях рассказывалось перед вечерними кострами, о моих победах и подвигах. Они поддерживали во мне жизнь. Мои потомки сделали меня святыней из кости и камня и молились о моем лидерстве. Мое племя процветало, и чем больше они поклонялись мне, тем больше силы я приобретал, пока, наконец, не возродился снова.
— Просто так?
— Просто так. Люди умоляют о помощи более могущественных. Год за годом они умоляют небо о дожде, они возводят святыню магу, который однажды вызвал дождь, или инженеру, который орошал их поля несколько десятилетий назад, и, если они достаточно усердно помолятся, их новое божество оживет и наберет силу.
Шакал посмотрел на реку.
— В этом новом веке есть поговорка: «Историю пишут победители». Это правда. Посмотри историю Апопа. Сет, который был с нами и сражался так же храбро, как и любой из нас, стал воплощением тьмы. Бастет превратилась в убийцу паразитов. А я? Я стал олицетворением заботы о мертвых, почитаемым, но не таким могущественным, как раньше. Даже моего брата Собека, повелителя крокодилов, боялись больше, чем меня. Я ненавижу его за это, а Собек порицает меня за мои знания, которые даровали мне почет. Когда время моего народа подошло к концу, пришли греки. Они глумились над всем. Они прозвали меня Баркером. Но насмешки обернулись им боком — я пережил их, а затем и римлян, но никогда не забывал обиды.
Он замолчал.
— Стая, — догадалась я.
— Позволь мне рассказать тебе, как будет развиваться мой новый миф, — сказал Шакал. — В новый век магии, когда он был ещё совсем молод, появился мерзкий змей, угрожающий благополучию всех людей. Могущественный Бог Инпу и его безликие слуги сразились с ним, убили его и победили. Все, кто не желал быть съеденным змеем безумия, благодарили могущественного Инпу. Просили его благословения. Просили его мудрости. Возносили ему свои молитвы, чтобы он мог защитить их своей мощью. Он могучий воин и внушающий страх убийца.
— Амбициозный план.
Итак, я должна была стать безликим миньоном, а он был бы богом — великим воином.
Шакал посмотрел на меня.
— Не смейся надо мной, щенок. Божественность подобна наркотику, однажды попробовав ее — пути назад нет.
— Я до сих пор не поняла, почему ты не позволяешь Стае помогать.
— Потому что их возглавляет Первый, — сказал Шакал.
— Кэрран?
Шакал кивнул.
— Точно так же, как начинал я, став Первым. Кто больше впечатляет, шакал или лев? Кого бы вы боялись больше? Кому бы возносили свои молитвы?
Я моргнула.
— Ты боишься, что Кэрран украдет твою божественность?
— «Боюсь» — громкое слово. Я ничего не боюсь. — Шакал положил голову на передние лапы и дернул ухом.
— За исключением того, что о тебе забудут, — догадалась я.
— Так и есть.
— И как же мое тело вписывается в твою схему? Разве ты не сменишь пол?
— Мне все равно, — ответил он. — Бог или богиня, какая разница, пока я буду купаться в силе.
— Маленькая незадача, — напомнила я ему. — Чтобы этот план сработал, Апоп должен воскреснуть, а его чешуя — у нас.
— Для его воскрешения чешуя не нужна.
— Значит, мы все это проделали зря?
Шакал поднял голову.
— Конечно же нет. Чешуя — это его броня. Без неё его будет легче убить. Он будет слабее.
— Где? Где его воскрешают?
Шакал тихонько рассмеялся.
Я схватила его за ухо и вонзила ногти в плоть.
— Где они собираются его воскресить? Когда?
— Я не знаю. — Шакал развернулся и укусил меня, захватив половину моего тела в свой огромный рот. Зубы проткнули живот и спину.
— Ты детектив. Вот и разберись с этим.
Мир вернулся ко мне в порыве ослепляющей боли, и я увидела глаза Дулиттла над хирургической маской. Мою руку охватила агония. Рафаэль прорычал:
— Она истекает кровью!
— Все будет хорошо, — ответил врач спокойным и ровным голосом.
Какая-то женщина-оборотень, которую я не знала, стянула с меня простыню. В животе зиял изогнутый ряд кровавых следов от зубов.
— Я в порядке, — произнесла я. — Продолжайте.
Рафаэль взял меня за руку. Я сжала его ладонь в ответ и наблюдала, как следы от зубов сомкнулись, когда Дулиттл закончил резать мою кость.
*** *** ***
Наконец, Дулиттл завершил операцию. Когда кость была перерезана, исчезла и боль. По крайней мере, было не так сильно больно. Роман некоторое время сидел на моей кровати и рассказывал забавные байки, пока другие убирались.
В конце концов, все разошлись. Наступила темнота — я попросила выключить лампу, и остался только лунный свет. Он разливался вокруг меня, и я чувствовала себя совершенно одинокой.
Я глубоко вздохнула. Это прозвучало больше похоже на всхлип.
Тень отделилась от дверного проема ванной и пересекла пол, приближаясь ко мне. Сначала меня достиг его запах, этот дразнящий, успокаивающий, и в то же время сводящий с ума аромат. Рафаэль опустился на колени возле моей кровати, положил одну руку на изголовье и склонился надо мной, пока наши глаза не оказались на одном уровне.
— Привет.
— Привет.
— Что с тобой происходит?
— Ничего такого. Что заставляет тебя думать, что что-то со мной происходит?
Его синие глаза пристально изучали меня.
— Ты вышла из-под наркоза с укусами на животе и грязью на ногах.
— Многие оборотни рано выходят из-под действия седативных препаратов.
Он покачал головой.
— Мы говорим о снотворном, которое дает Дулиттл. Что происходит?
Я стиснула зубы, чтобы слова не вышли наружу.
— Энди, я здесь. Посмотри на меня. — Он наклонился ближе. — Посмотри на меня.
Смотреть на него было роковой ошибкой. Слова сделали короткую передышку, а затем я больше не смогла их сдерживать. Я обвила его руками: невредимой и той, что была в гипсе. Моя щека коснулась его, кожа — к его коже, я поцеловала Рафаэля. Я целовала его со всей нежностью и любовью, потому что так или иначе я его потеряю.
— Он хочет забрать мое тело, — прошептала я Рафаэлю на ухо. — Он хочет использовать его вместо своего, потому что у меня есть магия оборотня, которая ему нужна.
Его руки крепче обняли меня.
— И я должна сама согласиться на это.
— А если нет? — прошептал он.
— Плохие вещи случатся. — Я снова поцеловала его, обхватив руками. — Я буду драться с ним. Я буду бороться с ним изо всех сил, но, если до этого дойдет, что бы я ни делала, когда он меня заберет, что бы ни говорила, это уже буду не я. — прошептала я таким тихим голосом, что не была уверена, услышал ли он меня. — Что бы ни случилось — я люблю тебя. Ты всегда будешь моей парой. Мне так жаль. Мне очень жаль, что у нас было так мало времени.
Рафаэль прижал меня к себе.
— Послушай меня. — Его шепот был яростным обещанием. — Он не заберёт тебя. Мы убьем его. Поверь мне. Я тебя не отпущу.
— Возможно, тебе придется, — продолжала я. — Ты должен пообещать мне, что, если он получит мое тело, ты отступишь и уйдёшь, Рафаэль. Будешь жить дальше, найдешь кого-то, кого полюбишь и у тебя появятся дети. .
— Замолчи, — сказал он мне.
— Обещай мне.
— Я не собираюсь обещать это дерьмо, — сказал он. — Я лучше умру, чем потеряю тебя.
— Рафаэль!
— Нет.
Он скользнул в кровать рядом со мной и обнял своими руками. Его аромат окутал меня, я держалась за него, пока не уснула.
Глава 15
Утром я проснулась одна в больничной палате. Дулиттл принес мне огромный завтрак и стоял надо мной до тех пор, пока я не съела все до последнего кусочка яичницы, филе и блинчиков. Я спешно проглотила завтрак и покинула медицинское отделение, чтобы найти Романа.
