Перья - Оливия Вильденштейн

– Доброе утро, красавица, – пробормотал Джаред глубоким голосом, послав по моему телу крошечные разряды удовольствия. Он пошевелился, сбросив пригоршню лепестков на пол. – Сколько роз ободрала Мими?

Формулировка заставила меня поморщиться.

– Надеюсь, ты простишь меня, если с этого момента я буду преподносить тебе розы только в вазах, – он поцеловал меня в кончик носа, затем вытащил лепесток из моих волос и выбросил его.

Я улыбнулась и выпрямила шею, проводя пальцами по темным завиткам, поднимающимся и опускающимся в такт с его дыханием.

– Спасибо тебе за прошлую ночь.

Джаред схватил мое запястье.

– Не благодари меня за то, что я был жадным мудаком. Я пообещал, что темп будешь задавать ты, но нарушил это обещание почти так же быстро, как и кончил, – его выдохи согревали мой нос и губы. – Как ты себя чувствуешь?

Безумно счастливой. Физически истощенной. Вместо этого я ответила:

– Удивлена, что ишимы все еще не потребовали назад кости моих крыльев.

Его губы медленно изогнулись, когда он отпустил мое запястье.

– Они либо закрывают на это глаза, либо секс не является таким уж ужасным преступлением, как они рассказывали.

– Может, это из-за того, что ты отчасти ангел?

– Тогда я должен принести гребаную уйму извинений упокоенной душе моей матери.

Я ущипнула его за бицепс.

– У тебя такой грязный рот. Никогда не слышала, чтобы кто-то ругался так же много, как ты.

Джаред ухмыльнулся.

– А ведь это я еще сдерживаюсь, чтобы не шокировать твои чистые уши.

– Уже не такие чистые, – пробормотала я, когда он перекатился на меня и захватил мои губы обжигающим поцелуем. Я начала думать, что «грязный» – все же неподходящее прилагательное для описания его рта. Но внезапно другая мысль заставила забыть обо всем, и мои глаза широко распахнулись. – Мы забыли воспользоваться презервативом!

Он провел губами по моей челюсти.

– Мне сделали вазэктомию, так что тебе не нужно беспокоиться о беременности. А что касается болезней, то я никогда раньше не спал с женщиной без презерватива.

Я побледнела.

– Вазэктомию?

Джаред приподнялся.

– Это когда…

– Я знаю, что это. – Ему было всего двадцать пять, слишком рано, чтобы принимать такое поспешное и важное решение. – Это можно исправить?

– Возможно, но у меня нет желания быть отцом.

– Ты еще так молод.

Он скатился с меня и вздохнул.

– Мне жаль, если это все меняет для тебя, Перышко, но было бы эгоистично и жестоко заводить детей, учитывая мой род занятий.

Мне хотелось накричать на него, заставить поменять решение. Вместо этого я положила щеку на смятую подушку и сказала:

– Это ничего не меняет, но однажды я, возможно, захочу иметь детей.

Раньше я бы посчитала, что это невозможно, если я решу отказаться от своих крыльев. Но его мать, нефилим, родила ребенка, так что шанс был.

– К тому моменту ты устанешь от моих макиавеллистических [61] замашек или вознесешься и найдешь себе ангела, достойного подарить тебе ребенка.

Мое горло сжалось, а глаза защипало.

– Как ты можешь так говорить? Как ты можешь даже думать о таком? – я повернулась на другой бок, чтобы он не видел, как слезы капают с моего носа.

– Эй, – Джаред нежно провел пальцами вверх и вниз по моей руке. Когда я убрала ее, согнув и спрятав поглубже под подушку, он прижался своим теплым после сна телом к моей свернувшейся калачиком фигуре.

– Перестань представлять, как я уйду, – выдавила я.

Его ладонь легла мне на живот, и он притянул меня ближе.

– Тристан и Мюриэль не оставили тебя.

– А следовало бы.

– Но они этого не сделали.

– Перышко, я не хочу, чтобы ты уходила, но я не знаю, как удержать тебя рядом.

Я обернулась.

– Просто найди для меня место в своем сердце. Даже если это будет тесный и темный угол.

Зрачки его темно-карих глаз сузились. Я забеспокоилась, не попросила ли я слишком много. Но Джаред наклонился к моим губам и прошептал:

– Ты уже владеешь большей его частью, чего я никогда и никому не позволял.

– Выглядит симпатично, – сказал Тристан, прислонившись к зеркалу возле моей примерочной и жуя зубочистку, вероятно, чтобы уменьшить желание покурить.

Я осмотрела свое отражение или, вернее, ту часть, что он не загораживал. Когда Джаред с энтузиазмом объявил, что Тристан будет сопровождать Мюриэль и меня, я еле подавила свой протест.

– Absolument pas. «Точно нет». Мюриэль покачала головой, глядя на простое черное узкое платье, которое не подчеркивало мою фигуру, а просто-напросто поглотило ее. – Мешки для мусора и то более презентабельные.

Лицо продавщицы порозовело, как будто она чувствовала личную ответственность за неудачный покрой одежды. Я вернулась в примерочную и сменила черное платье-футляр на изумрудное платье с пышной фатиновой юбкой, которая заканчивалась чуть выше моих лодыжек. Вывернув руки, чтобы застегнуть корсет, я поправила грудь, надеясь, что вырез не сделает меня вульгарной, и вышла будто на расстрел.

Мюриэль захлопала в ладоши, что заставило продавщицу рядом с ней облегченно вздохнуть.

Тристан, напротив, сморщил нос.

– Джареду оно не понравится.

Мюриэль усмехнулась.

– Мой мальчик, можешь уходить, – она махнула рукой в сторону задней части магазина. – Ты абсолютно не помогаешь.

Тристан оторвался от зеркальной стены и зашагал по длинному проходу с одеждой, подходящей для бальных залов и коронаций.

– Оно великолепно. Мы возьмем его, – сказала Мюриэль продавщице.

– Вы уверены? – я пыталась понять, чем платье не понравилось Тристану. – Я в нем не похожа на балерину-переростка?

Мюриэль закатила свои сильно подведенные глаза:

– Вовсе нет.

Когда я вернулась в раздевалку, женщина последовала за мной и помогла мне с молнией.

– Я не знаю, что случилось с Тристаном сегодня. Но если он сам с этим не справится, я поговорю с Джаредом.

– Не стоит.

Руки Мюриэль замерли внизу застежки.

– Мне не нравится, как он себя ведет.

Я повернулась, придерживая платье руками.

– Ему просто нужно время, чтобы привыкнуть.

Ее темно-синие глаза впились в мои.

– Хорошо, я ничего не скажу Джареду. Но не могу пообещать, что не поговорю с Тристаном.

Это был лучший компромисс, к которому мы могли прийти.

– Примерь еще только эти три, а потом мы отправимся в «Валентино».

Я кивнула, и она вышла. Я сняла платье и положила его на обитую кожей скамейку рядом с моим фиолетовым платьем, которое Мюриэль постирала и погладила, хотя я и не просила.

Я втиснулась в облегающее черное шифоновое платье с длинными прозрачными рукавами и крошечными крючками, которые застегивались спереди. Еще до выхода из примерочной